Три кольца (СИ) - Рыбаков Артем Олегович. Страница 33

— Отбой тревоги, салаги! Это наши. Шлагбаум поднимите, не видите что ли, люди спешат! — продолжил, снова повернувшись ко мне: — А пропуск вы лучше на стекло прикрепите, чтоб, значит, издалека видно было, — потом ещё немного подумал и спросил. — А вы взаправду из Твери?

— Да, оттуда.

— Ну и как там у вас?

— Да как везде.

— Народу много уцелело? — очевидно, проезжающие служили ему основным источником информации.

— В Твери — мало, а так, по области, почти полмиллиона сейчас живёт.

— А я москвич, — совершенно неожиданно сказал седоусый. — «Срочку» в этом сраном Егорьевске-шесть тянул. Два месяца до дембеля оставалось. Теперь, вот, целый лейтенант… — и он невесело ухмыльнулся. Мне почему-то стало очень жаль этого пожилого, побитого жизнью человека, который так за три десятка лет и не нашёл себя в этом новом, страшном мире.

— Я, вообще-то — тоже москвич, — решил я приободрить военного.

— Ух, ты, — широко улыбнулся он. — А в Москве где жил?

— Я маленький тогда был, плохо помню, но, по-моему — на Шаболовке где-то.

— Вот это да! А я на площади Гагарина! Соседи! Слышь, тверской, а может, заглянешь к нам, посидим, поговорим?

— Не могу я, товарищ лейтенант, мы действительно сильно торопимся. Может, на обратной дороге получится.

— Что я не понимаю, что ли? Служба у вас… Ну, давай, зёма, не хворай, — и когда я уже собирался закрыть дверь, добавил. — А я всё хочу у начальства отпроситься да и смотаться в Москву. Посмотреть, как оно там? Не был на Родине-то?

— Нет, не довелось…

— Вот и мне — тоже… То воевали, то выживали, да и с транспортом напряжёнка… Кто бы мне три десятка лет назад сказал, что из Егорьевска в Москву хрен доедешь — не поверил бы ни в жисть! Ну бывай, зёма… — и старый солдат махнул рукой.

— Илья, а чего ты ему лапшу на уши повесил? — спросил меня Чпок, когда застава осталась далеко позади. — Ты же в Столице сколько раз бывал, неужто дом свой не навещал?

— Дурак ты, Андрейка! — с чувством сказал ему Тушканчик. — Ты думаешь, приятно этому вояке было бы узнать, что от его дома только щебёнка осталась? А Илюха — молодец! Не стал старика мечты лишать.

Больше до самой Коломны ничего примечательно с нами не случилось, и без десяти два мы подъехали к городу со стороны Нижнего Хорошово. На другом берегу на холме был виден Коломенский кремль, а чуть правее на стрелке Коломенки и Москвы-реки стояли развалины странного здания, похожего на гигантскую миску. Город, как и большинство других «стотысячников» Московской области тоже подвергся атаке, но боеголовка попала не в жилые кварталы, а, похоже, была нацелена на местный завод, строивший локомотивы. Один, кстати, из крупнейших в стране. И люди отсюда ушли, поскольку жить зимой в городе с уничтоженной инфраструктурой практически нереально. Так и стоит на круче при слиянии двух рек древний русский город, ставший в одночасье по воле каких-то неведомых мне заокеанских тварей, бессмысленным символом всёсокрушающей жадности.

Милослав, правда, предупредил меня, что с приходом весны в городе поселяются артельщики, по заданию посадских раскапывающие развалины тепловозостроительного завода, надеюсь, что они нам не помещают.

Я посмотрел на часы — до встречи оставалось чуть меньше суток, в самый раз прокатиться по точкам и вернутся.

— Так, бойцы, слушайте новые вводные! — я развернул на капоте карту. — Мы, одной машиной едем сейчас в Люберцы. Вот сюда, и сюда, — я показал точки на карте. — Ты, Саламандр, на другом «тигре» отправляешься по Рязанскому шоссе в Мячково. Считай маршруты у нас параллельные, но местность там застроена плотно была, так что я считаю, что разделиться будет разумнее. Но восемьдесят километров одной колонной пройдём, так что ещё успеем друг другу надоесть. Возражения есть? Тогда — за дело!

Глава 16

Через Москву-реку мы переправились без проблем — мост на Новорязанском шоссе был в более чем хорошем состоянии, но сама дорога состояла из одних ям и колдобин. И два десятка километров до первой запланированной остановки в селе Никитское, мы проехали минут за сорок. Село на первый взгляд выглядело весьма ухоженным, по крайней мере, на окнах многих домов, стоящих у шоссе, висели занавески, а из труб поднимались столбы дыма. Бронницы при катастрофе не пострадали, а из-за имевшегося там ювелирного завода быстро стали ареной противоборства различных группировок, пока, наконец, власть не перешла в руки военных, установивших в городе и окрестностях относительный порядок. Запасы золота и серебра завода позволили наладить выпуск собственной монеты, имевшей широкое хождение и у нас. Такая своеобразная специализация позволила бронничанам жить в мире и спокойствии, поскольку их статус поддерживался всеми близлежащими анклавами, привозившими иногда сюда своё золотишко и менявшими его на мерную монету. Я сам никогда в «золотых караванах» не ходил, но многие из моих друзей их охраняли. Вследствие этого, транзитный проезд через город был нам, из-за секретности миссии, заказан. О любой «чужой» машине, тем более, такой приметной как наши «тигры» стало бы известно всем заинтересованным лицам в радиусе трёх сотен километров. А на кой нам, что бы жители Владимира знали, что тверские Следопыты в зачем-то приехали в этот регион?

Увидев большой плакат, сообщавший, что в этом месте можно бесплатно набрать воды, мы остановили машины у колодца, украшенного причудливой деревянной башенкой в виде старорусского терема, и выбрались наружу, набрать воды.

— Эй, служивые! Потеряли чего?

Я повернулся на голос. Из-за невысокого деревянного забора, выкрашенного в странный бледно-фиолетовый цвет, выглядывал не старый, лет сорок, не больше, мужчина с бритым лицом и совершенно седыми волосами.

— Добрый день! — вежливо поприветствовал я его. — Не подскажете, как нам в объёзд Бронниц на Москву проехать?

— А что в объезд-то? — удивился абориген. — Там за проезд, вроде денег не берут…

— Личные причины, — попытался я уклониться от прямого ответа.

Мужик, всё с тем же скучающим выражением на лице шевельнул плечами и взгромоздил на забор потёртый ПК, ствол которого недвусмысленно направил в нашу сторону.

— Илья, слева ещё двое, — негромко предупредил меня Говорун. — С калашами.

«Что-то они всё дёрганые какие-то… Не зря говорят, что лёгкое богатство развращает и делает подозрительными… И эти туда же — не пашут, не сеют, а пшеничные калачи с маслицем, небось, каждый день жрут!» — понятная злость на «удачно присосавшихся» всплыла откуда-то из глубин моего подсознания, но я себя сдержал и, миролюбиво показав седому пулемётчику открытые ладони сказал:

— Мы сами не местные, домой в Тверь с югов едем. Слышали, что в Бронницах чужих не сильно любят, но дорог ваших, сами понимаете, не знаем, вот и заплутали немного.

Моя тирада, казалось, не произвела на пулемётчика никакого впечатления, но затем его взгляд вильнул и он снял правую руку с пулемёта. Вертеть головой я не стал, итак можно с уверенностью сказать, что Ваня Мур, развернул в его сторону АГС. Без страховки всем сразу вылезти в незнакомом месте на улицу — это каким же наивным надо быть?!

Двое помошников стояли спокойно, очевидно ожидая команды «главного», а тот пребывал в тягостных раздумьях.

«Ну думай, думай… Не зря же какой-то криминальный деятель прошлого говорил, что добрым словом и пистолетом можно добиться гораздо больше, чем просто добрым словом. Мужик явно понимал толк в психологическом давлении!»

И, словно услышав мои мысли, а, может, просто по какой-то неведомой мне причине, седой страж местных пределов аккуратно, прикладом вниз опустил пулемёт:

— Ну, если так… То езжайте через Фаустово, там паром ходит. А там уж через Жуковский езжайте, вдоль железки…

— А с другой стороны? — не то, чтобы меня не устраивал предложенный нашим невольным консультантом маршрут, но чем больше путей знаешь, тем спокойнее едешь. Да и чем позже мы с ребятами разделимся, тем лучше, я вообще планировал это сделать в самих Люберцах. Мы — направо, к полигону и памятнику, а Саламандр с остальными — налево, на аэродром и в научно-исследовательский центр авиационного моторостроения в Лыткарино, благо их километра два разделяет.