Слишком много счастья (сборник) - Манро Элис. Страница 54

– Ну что, вкалываешь?

– Да как обычно, – отвечает Рой. – Хочешь ко мне на работу устроиться?

Это их обычные шутки.

– Я уже устроилась. Слушай, я чего приехала. Ты не дашь мне завтра грузовик ненадолго? Надо отвезти Тигра к ветеринару. В машине не получается. Здоровый пес, ты же понимаешь. Извини, конечно.

Рой отвечает: ладно.

Отвезти Тигра к ветеринару, – думает он. – Это им влетит в копеечку.

– Тебе-то самому грузовик не поднадобится? – спрашивает она. – Обойдешься машиной?

Он-то как раз собирался завтра за дровами, потому и спешил закончить работу в мастерской. Ну, значит, надо сегодня после обеда ехать, – решает он про себя.

– Я тебе верну с полным баком бензина, – обещает Диана.

Надо самому не забыть наполнить бак, чтобы она этого не сделала. Рой хочет сказать ей, что вот, мол, собрался в лес, но что-то там не то происходит… но Диана уже вышла из сарая и идет к дому.

Проводив жену с племянницей и закончив дела, Рой садится в грузовик и отправляется на то же место, где был вчера. Может, остановиться и расспросить Перси поподробнее? Нет, решает он, не стоит, все равно толку не будет. Увидев такой к себе интерес, Перси начнет плести небылицы. Может, лучше поговорить с фермером? Тоже не надо, решает Рой, вспомнив все, о чем думал прошлым вечером.

Он останавливает грузовик у начала тропы, ведущей в чащу. Тропка эта вскоре кончится, но Рой еще раньше сворачивает с нее и не спеша идет по лесу, оглядывая деревья. Все точно так, как было вчера. Ничто не выдает задуманного Сатером плана. У Роя с собой бензопила и колун. Надо поторапливаться. Если появится кто-нибудь еще и начнутся претензии, Рой заявит, что получил разрешение от собственника и знать не знает ни о каком контракте. Более того, он скажет, что будет тут работать, пока фермер сам не явится и не велит ему уйти. Ну а если явится, то он, конечно, уйдет, какие проблемы? Только это вряд ли: Сатер человек тучный, тяжелый на подъем, да еще и прихрамывает. Ходить по участку он не любит.

– …так не пойдет, – бормочет Рой, обращаясь к невидимому собеседнику, прямо как Перси Маршалл. – Вы мне бумагу покажите!

В чаще леса почва обычно ухабистая, не такая, как на открытых местах, хотя бы даже и поблизости. Рою раньше казалось, что это от упавших деревьев: падают на землю, выворачивая корни, потом лежат и гниют. Там, где они сгнили, образуется бугор, а на месте, откуда вывернулся комель с корнями, – впадина. Но недавно прочитал про другую причину – где это писали? нет, не вспомнить, – прочитал про давние времена, сразу после ледникового периода. Тогда вода застывала между пластами земли, образуя лед, и он вытеснял землю на поверхность пригорками. И до сих пор так бывает в северных землях. Там, где землю не обрабатывают и не очищают, остаются эти пригорки.

А дальше с Роем происходит самый обычный неприятный случай. То, что может приключиться с каждым, кто замечтался, гуляя по лесу. С любым туристом, отправившимся в выходные поглазеть на природу. С каждым, кто думает, что чаща леса – это парк или вообще место для приятных прогулок. И с тем, кто надевает легкие ботинки вместо сапог. И не смотрит, куда идет. Вот с Роем этого ни разу раньше не происходило, хотя он сотни раз бывал в лесу. Ну ничего подобного.

Легкий снежок идет уже давно, и покрытая павшей листвой земля стала скользкой. Нога Роя скользит и подворачивается, и в тот же момент вторая нога проваливается сквозь снег куда-то вглубь. То есть после того, как левая нога подвернулась, его просто кинуло вперед, хотя тут надо было ступать осторожно, пробовать наст и выбирать место, куда поставить ногу. Ну и что? Что страшного случилось? Не так уж и глубоко провалился. Другое дело, если бы это была нора сурка. Просто споткнулся, попытался удержать равновесие – хоть уже сам понимал, что не получится, – и полетел на землю. Хорошо хоть успел отбросить подальше пилу и колун. Правда, сделал это неловко – ручка колуна ударила по колену левой, подвернувшейся, ноги. Тяжелая пила потащила все тело за собой, но как-то удалось свалиться, не напоровшись на нее.

Он прямо чувствовал, как падает – неотвратимо, словно в замедленной съемке. Мог сломать ребро, но не сломал. И топорище могло ударить его по лицу, но не ударило. А мог и ногу порезать. Он думает обо всех этих возможностях не с чувством облегчения – слава богу, не случилось! – но так, словно до сих пор не верит, что этого не произошло. То, как он поскользнулся, как провалился и упал, было настолько глупо и неловко, что уж дальше ничему не удивишься: могло все кончиться как угодно.

Рой начинает осторожно вставать. Болят оба колена: одно он зашиб топорищем, а другим сильно ударился о землю. Он держится за ствол молодой вишни – мог и о нее стукнуться головой – и постепенно поднимается. Сперва переносит весь вес на правую ногу и осторожно касается земли левой – той, которая поскользнулась и подвернулась. Сейчас он на нее встанет. Он наклоняется, чтобы подобрать пилу, и чуть снова не падает. Боль пронизывает его от ступни и до самой макушки. Забыв про пилу, Рой выпрямляется и пытается понять, где все-таки болит. В левой ноге, внизу? Да, боль отступает вниз к лодыжке. Рой вытягивает ногу, чтобы ее почувствовать, очень осторожно ставит ступню на землю и чуть надавливает. Боль адская! Даже не верится, что может так болеть. Да, нога не просто подвернулась. Наверное, сильное растяжение связок. А то и перелом. На вид не поймешь: в ботинке левая лодыжка выглядит такой же, как правая, здоровая.

Надо потерпеть. Не обращать внимания на боль и попытаться выбраться отсюда. Только плохо это у него получается – не обращать внимания. Наступать на ногу совсем нельзя. Наверное, все-таки перелом. Перелом лодыжки. Ну ничего, не страшно. Старушки часто получают такую травму, поскользнувшись на льду. Нет, он все равно счастливчик. Подумаешь, перелом лодыжки. Однако наступать на нее нельзя. Идти он не сможет.

В конце концов Рой соображает, что, если он хочет добраться до грузовика, надо бросить здесь пилу и колун, встать на четвереньки и ползти. Он опускается на колени и начинает двигаться назад по своим же следам, уже припорошенным снегом. Проверяет карман, где лежат ключи: все в порядке, застегнут на молнию. Шапка мешает видеть, Рой сбрасывает ее – пусть здесь полежит. Теперь снег падает прямо на голову. Но не холодно. Ползти на карачках – это он здорово придумал, только вот тяжеловато передвигаться на руках и на одном здоровом колене. Теперь Рой очень осторожен, когда движется по насту, пробирается через молодняк и одолевает кочки. Если на пути встречается небольшой склон, с которого можно скатиться, то Рой не решается это сделать – надо поберечь сломанную ногу. Слава богу, что по пути сюда он не шел через болото. И еще слава богу, что сразу решил выбираться назад: снег валит все гуще, и следы почти не заметны. А без них можно заблудиться, ведь снизу не видно, куда ползешь.

Начинаешь привыкать к своему положению, которое в первую минуту казалось таким дурацким. А теперь ничего, даже как-то естественно. И ползти на руках или локтях и на одном колене, почти у самой земли. И ощупывать встреченное бревно – не трухлявое ли? И переваливаться через него на животе, загребая руками охапки сгнивших листьев, грязи и снега. Рукавицы он не надел: держаться как следует и ощупывать все попадающееся на пути можно только пальцами, хотя они совсем замерзли и скрючились. И все это уже не кажется странным. О колуне и пиле Рой даже не думает, хотя в первую минуту не понимал, как можно их бросить. И даже о самом происшествии уже не вспоминает. Ну случилось и случилось, и не важно, как именно. Все уже кажется обычным делом, бывает.

Теперь надо преодолеть довольно крутой подъем. Добравшись до него, Рой останавливается передохнуть. Молодец, что дополз сюда. Он отогревает руки, сунув их под куртку. Почему-то вспоминает Диану: а не идет ей красная лыжная куртка. Что ж, пусть живет как хочет, – думает Рой, – мне-то что за дело? Потом вспоминает жену: как она смотрит телевизор и делает вид, что ей смешно. Думает о ее безразличии ко всему на свете. Ну что ж, по крайней мере она накормлена и в тепле, ей не так плохо, как какой-нибудь беженке, бредущей сейчас где-то по дорогам. Бывает и хуже, – думает он, – бывает и хуже.