Лихоморье. Трилогия (СИ) - Луговцова Полина. Страница 30

Пришло время приступать к следующему пункту плана.

Оглядевшись и убедившись, что поблизости никого нет (ведь специально выбрал самое безлюдное место между будущими газонами, подальше от тропинок и лавочек) он достал из кармана телефон и открыл меню вызовов. Цифры на экране были едва различимы при ярком полуденном солнце. Еще месяц назад Водима нашел номер отца Тильды в электронной базе данных, содержащей информацию о воспитанниках. У отца девочки была такая же финская фамилия: Санталайнен. Петр Санталайнен, сорок три года. Почти его ровесник. У Водимы тоже могла быть дочь возраста Тильды. Или сын. Если бы не Лукоморье.

В деле Тильды значилось, что ее отец и мать были разведены, и еще у девушки имелся младший брат. Телефон матери в базе отсутствовал, и Водиме пришлось выбрать момент и задать Тильде несколько вопросов, которые ей явно не понравились. О матери она говорила неохотно, сказала только, что давно с ней не виделась и никак не общается, даже в соцсетях не переписывается. Водима был удивлен такими сложными семейными отношениями, догадавшись, что причиной им могла послужить какая-то серьезная размолвка или даже трагедия, но выпытывать подробности не стал. То, что девочка не общалась с матерью, было Водиме на руку: это означало, что мать вряд ли помешает его планам. Достаточно было обработать отца. Именно это он и собирался сделать сейчас, стоя в тихом дворе опустевшего интерната, в котором завтра станет еще на одного воспитанника меньше. Точнее, на одну воспитанницу.

Прошло всего два гудка, и на том конце ответили. Голос Петра Санталайнена звучал резковато – такой бывает у людей, которых отвлекли от важного занятия. Но, как только он услышал, что речь пойдет о его дочери, тотчас сменил интонацию с раздраженной на взволнованную:

– С Тильдой все в порядке?

– Она говорила, что вы планируете забрать ее на следующей неделе. Это так?

– Да, я уже подписал отпуск. Хочу провести его с дочкой на море.

– Тепло и солнце пойдут вам на пользу после полярных ночей, – ответил Водима, готовясь произнести то главное, ради чего позвонил.

Петр, не догадываясь о цели звонка, растерянно повторил первый вопрос:

– Так все в порядке с моей дочерью?

– Э-э… Я должен сообщить вам кое-что. – Водиме показалось, что он чувствует, как волнение отца Тильды мгновенно сменяется паникой.

– Что с ней?!

– Прошу вас, убедитесь, что вам никто не помешает выслушать меня. Это важно. Вы должны быть очень внимательны, иначе можете что-то неправильно понять. – Водима слегка растягивал слова, словно уговаривал умственно отсталого человека.

– Никто мне не мешает! Рядом никого нет. Говорите же! – Петр Санталайнен почти кричал.

– Хорошо. Еще раз прошу максимального внимания. Готовы?

– Да! – рявкнуло из динамика.

– У вас… нет… дочери. – Водима произнес фразу четко и отрывисто, словно после каждого слова хотел поставить точку. Выждав секундную паузу, повторил еще раз, потом еще. И нажал отбой в полной уверенности, что теперь Петр Санталайнен не только не приедет за Тильдой, но даже не позвонит ей. И не узнает свою дочь, когда она сама позвонит ему. Сегодня – уж точно. А потом все будет зависеть от того, как скоро кто-нибудь напомнит ему о ней. Главное – чтобы никто не спрашивал его о дочери хотя бы несколько дней, особенно жена. Но, если верить словам Тильды, мать о ней совсем не беспокоилась. Значит, дело было сделано.

Когда Водима поднимался на крыльцо парадного входа, в окне второго этажа мелькнуло знакомое лицо: Тильда заметила его, помахала рукой и улыбнулась. Он улыбнулся в ответ, немного сожалея о том, что в последний раз видит ее улыбающейся. Наверняка этим вечером Тильда будет снова рыдать на его диване, а начиная с завтрашнего дня у нее больше не останется повода для улыбок.

Так оно и вышло.

– Он бросил меня здесь навсегда! – Он услышал её крик ещё до того, как она ворвалась в кабинет.

– Тш-ш… Ты поднимешь на уши весь интернат! – Водима опасливо выглянул в коридор: нежелательно, чтобы кто-то видел, как одна из воспитанниц открывает дверь в его кабинет так же свободно, как будто заходит к себе в комнату. Случайных свидетелей придется «обрабатывать», как он недавно проделал это с отцом Тильды по телефону. А это требовало сил, которые ему завтра понадобятся. В коридоре было пусто. Водима прикрыл дверь и обернулся к юной гостье – та стояла посреди кабинета и заливалась слезами, уткнувшись лицом в ладони.

– Объясни, что стряслось! – потребовал он, изобразив недоумение.

– Отец… сказал… что не знает, кто такая Тильда! И что у него нет и никогда не было никаких дочерей! – Она прислонилась спиной к стене и сползла по ней, усевшись на корточки. Ткань джинсов туго обтянула ее колени.

– Наверное, он просто пошутил! – Водима взял Тильду под локоть, поднял на ноги и проводил к дивану. Она тут же упала на сиденье лицом вниз, подставив под голову скрещенные руки, и глухо провыла:

– Какие тут шутки! Это издевательство! Ну, сказал бы правду, что не приедет за мной, что не хочет видеть меня! Зачем выдумывать такую чушь?!

– А вы перед этим, случайно, не поссорились? – поинтересовался Водима, старательно сохраняя на лице удивленное выражение.

– Ага! Мы вообще почти не разговаривали! Я говорю: «Пап, привет!», а он: «Извините, вы ошиблись!» Я ему: «Пап, это я, Тильда!» Он такой: «Какая еще Тильда?! Я не знаю таких! Не звоните больше». И отключается. Я перезвонила и кричу ему: «Я – Тильда, твоя до-очь!» И что я слышу в ответ? «Нет у меня дочерей, и не было никогда! Если еще раз позвоните, я вас в черный список занесу». Ну, и что ты думаешь? Занес!!

Тильда подняла голову и повернула к нему заплаканное лицо, всё в красных пятнах. В глазах дрожали слезы. И в этот момент Водима почему-то вспомнил о том, что лед в Обской губе совсем сошел.

На другой день он зашел к директору и представился отцом Тильды:

– Здравствуйте, Роман Сергеевич! Я – Петр Санталайнен, приехал забрать дочь до сентября. Вы говорили, что для этого нужно написать заявление.

– Рад встрече! Да, заявление обязательно нужно написать: все-таки на мне лежит большая ответственность… – Директор скользнул взглядом по лицу Водимы и зашуршал бумагами.

Водима даже не нервничал: этот трюк он проделывал множество раз. Он умел заставлять людей видеть то, что ему было нужно, имея власть над их разумом. Зло наделило его и другими сверхъестественными способностями: бессмертие было самым ценным из всех прочих. Взамен от него требовалось не так уж много: отдать одну душу за год своей жизни. Раз в год приводить жертву в ледяное подземелье. Именно это он и собирался сделать сегодня. Пришло время заплатить дань.

Водима вернулся к себе в кабинет и набрал на стационарном аппарате номер дежурного воспитателя. Гроза Ивановна, как обычно, не спешила снимать трубку, и пришлось перезванивать несколько раз. Когда она, наконец, ответила, Водима попросил передать Тильде, что приехал ее отец и ждет свою дочь внизу.

– Забирает, что ли? – Ее слова с трудом пробивались сквозь тяжелую одышку.

– Да, забирает на лето. Скажи, пусть она с вещами выходит.

– А отец заявление директору написал?

– Написал, написал… Ну, давай, поторопи ее.

Еще несколько дней назад Водима подготовил к навигации свой катер, который хранился всю зиму в лодочном сарае на побережье, а теперь стоял наготове на берегу. Запас продуктов разместился в рундуке, запирающемся на замок. Одежду Водима уложил в дорожную сумку, но не стал относить на катер, а оставил у себя в кабинете, собираясь взять с собой при выходе. Для выполнения плана очень важно было покинуть интернат с сумкой в руках. Оставалось только накинуть куртку: к вечеру всегда холодало. Теплые ночи в Заполярье, когда температура поднималась выше пятнадцати градусов, были большой редкостью, их едва ли набиралось с десяток за все лето.

Время обеда уже прошло. Занятия в школе закончились. Большинство детей разъехались по домам, а преподаватели ушли в отпуска. В коридорах интерната было безлюдно.