Архив Шерлока Холмса. Открытие Рафлза Хоу (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан. Страница 60

— Я знаю, он не придет, — повторила она.

— Глупости, Лора! Конечно же, он придет. Чтобы моряк испугался непогоды!

— Ах! — она подняла палец, внимательно прислушиваясь, и лицо ее озарила радостная улыбка, которой в следующий миг суждено было смениться выражением горького разочарования. — Это всего лишь папа, — пробормотала она.

В передней послышались шаркающие шаги, и в комнату нетвердой походкой вошел невысокий тощий мужчина в стоптанных домашних тапочках. Мистер Макинтайр-старший вид имел бледный и хмурый, на изможденном невеселом лице торчала жидкая рыжая бороденка с седоватыми прядями. Удары судьбы и плохое здоровье оставили свои следы на его облике. Десять лет назад он был одним из самых крупных и богатых производителей ружей во всем Бирмингеме, но долгая череда финансовых неудач сильно истощила его состояние и в конечном итоге довела до суда по делам о банкротстве. Смерть жены, случившаяся в тот самый день, когда было объявлено о его несостоятельности, переполнила чашу печали оружейника, и с тех пор его мертвенно-бледное лицо с заострившимися скулами не покидало удивленно-отстраненное выражение, свидетельствующее о нездоровом сознании. Упадок его был таким полным, что семье пришлось бы прозябать в полной нищете, если бы оба ребенка не получали двести фунтов в год собственного дохода, который обеспечивала им последняя воля одного из дядюшек по материнской линии, сколотившего неплохое состояние в Австралии. Лишь эти деньги и переезд в тихий деревенский район Тэмфилд за четырнадцать миль от большого и шумного города позволяли им хоть как-то сводить концы с концами. Однако перемена эта была горька и мучительна для всех: для Роберта, потому что заставила его забыть о роскоши, столь дорогой его артистичной натуре, и начать ломать голову над тем, как превратить то, что раньше было не более чем праздным увлечением, в средство заработка; и в еще большей степени для Лоры, которая содрогалась от одной мысли о жалости старых друзей, и после бурлящего жизнью Эджбастона [96] находила тихие проселки и сонные поля Тэмфилда невыносимо скучными. Горечь детей усугубляло поведение отца, жизнь которого теперь превратилась в одну сплошную жалобу на судьбу. Хоть на какое-то время забыть о постигших его несчастьях старшему Макинтайру помогали то молитвенник, то бутылка.

Впрочем, кое-что в Тэмфилде все же вызвало интерес у Лоры, но и этого она в скором времени могла лишиться. Семья решила перебраться именно в эту тихую деревушку лишь потому, что их старый друг, преподобный Джон Сперлинг, был назначен сюда приходским священником. Гектор Сперлинг, его старший сын, несколько лет был помолвлен с Лорой, которая младше его на два месяца; дело уже даже шло к свадьбе, но грянувшее банкротство нарушило их планы. Гектор, младший лейтенант королевского военно-морского флота, сейчас находился в увольнении, и не проходило вечера, чтобы он не проделывал путь от дома священника до поместья «Элмдин», в котором жили Макинтайры. Но сегодня им прислали записку, в которой сообщалось, что его неожиданно вызывают на службу и что завтра вечером ему надлежит вернуться на корабль, стоящий в Портсмуте. Молодой офицер обещал заглянуть хотя бы на полчаса, чтобы попрощаться.

— А где же Гектор? — спросил мистер Макинтайр, посмотрев по сторонам.

— Не пришел, папа. Ты же видишь, какая погода. На поле снегу, наверное, фута два намело.

— Не пришел, говоришь? — проворчал старик, опускаясь на диван. — Так-так, осталось только им с его отцом от нас отвернуться, и можно ставить точку.

— Как ты можешь даже думать о таком, отец? — возмутилась Лора. — Они всегда были нашими самыми верными друзьями. Что бы они подумали, если бы услышали тебя?

— Знаешь, Роберт, — сказал он, не обращая внимания на возражение дочери, — я думаю, мне сейчас не помешает капелька бренди. Чуть-чуть. Полглоточка будет в самый раз.

По-моему, я сегодня из-за этой вьюги простудился.

Роберт с серьезным видом продолжал что-то рисовать в альбоме, но Лора оторвалась от работы и посмотрела на отца.

— Боюсь, у нас ничего нет, отец, — сказала она.

— Лора, Лора! — скорее с сожалением, чем со злостью покачал он головой. — Ты же уже не девочка. Лора, ты — взрослая женщина, хозяйка дома. Мы тебе доверяем. Мы на тебя надеемся, а ты оставляешь своего бедного брата без капли бренди, я уж не говорю о себе. Господи, Лора, что бы сказала твоя мать! А если несчастный случай? А если он заболеет? А вдруг апоплексический удар? Лора, это с твоей стороны очень безот… безответс… Нельзя так, Лора. Ты совсем не думаешь о нашем здоровье.

— Я к бренди почти не прикасаюсь, — бросил Роберт. — Для меня Лора его может не запасать.

— Как лекарственное средство оно незаменимо, Роберт. Главное, употреблять, а не злоупотреблять… Но я, пожалуй, схожу в «Трех голубей» на полчасика.

— Отец, дорогой, — воскликнул молодой человек, — ты же не собираешься выходить куда-то в такую ночь! Если тебе так уж нужно бренди, я могу послать Сару. Давай я пошлю Сару, или сам схожу, или…

Бум! На раскрытый альбом перед ним упал маленький бумажный шарик, прилетевший со стороны сестры. Он его развернул и поднес к свету.

«Ради всего святого, пусть идет!» — было написано на бумажке.

— В любом случае, одевайся потеплее, — продолжил он. Маневр был проделан с таким мужским простодушием и так неумело, что это повергло в ужас его сестру. — Да там, похоже, и не так холодно, как кажется. По крайней мере, не заблудишься, и уже хорошо. Тут и идти-то всего сотню ярдов [97].

Продолжая вполголоса корить дочь за нерадивость, старый Макинтайр с трудом натянул на себя теплое пальто и замотал длинную тощую шею шарфом. Резкий порыв холодного ветра, ворвавшийся в дом, когда он открыл входную дверь, заставил задрожать свет ламп. Брат и сестра прислушались к медленно удаляющемуся по садовой дорожке поскрипыванию шагов родителя.

— Старик совсем плох… Он становится невыносим, — наконец произнес Роберт. — Не нужно было его отпускать. Выставит себя посмешищем.

— Но сегодня же последняя ночь, когда Гектор дома, — стала оправдываться Лора. — Было бы ужасно, если бы они встретились и Гектор что-то заметил. Я только поэтому и хотела спровадить его.

— И ты сделала это как раз вовремя, — заметил ее брат, — потому что я услышал, калитка скрипнула, и… Ну вот, видишь!

С улицы донесся веселый возглас, за которым последовал жизнерадостный стук в окно. Роберт вышел из комнаты и впустил в дом высокого молодого человека. Его черная бобриковая куртка была вся усыпана блестящими кристалликами снега. Громко рассмеявшись, гость встряхнулся, как большой ньюфаундленд, потопал ногами, оббивая налипший снег, и вошел в маленькую комнату.

О профессии Гектора Сперлинга говорила каждая черточка его лица. Гладко выбритая верхняя губа и подбородок, небольшие бачки, прямой решительный рот и дубленые щеки, привыкшие к непогоде, — все указывало на военно-морские силы Великобритании. Каждый день пятьдесят таких лиц можно увидеть за общим обеденным столом в столовой Портсмутского военно-морского училища. Лица эти похожи друг на друга больше, чем бывают похожи родные братья. Все они отлиты по одному образцу, все являются продуктом системы, которая с младых ногтей учит уверенности в себе, закаляет волю, воспитывает мужественность. В общем-то, это вполне достойные представители сильной половины человечества. Возможно, они чуть менее воспитанны и не так начитанны, как их сухопутные собратья, но это честные, энергичные и отважные люди. Фигура у вновь прибывшего была прямая, высокая и ладно скроенная. Глаза — внимательные, серые. Быстрые, точные движения выдавали в нем человека, привыкшего как командовать, так и подчиняться приказам.

— Получила мою записку? — спросил он, войдя в комнату. — Опять приходится уезжать раньше срока, Лора. Как мне это надоело! У старика Смитерса не хватает людей, и он срочно требует меня обратно. — Гектор сел рядом с девушкой и положил коричневую руку на ее белоснежную ручку. — На этот раз задание не будет долгим, — продолжил он. — Нас отправляют с летучей эскадрой… Мадейра, Гибралтар, Лиссабон и домой. Я думаю, вернемся уже в марте.