Ешь. Молись. Разводись (СИ) - Блио Элен. Страница 37

Сегодня у нас интересная тема. Я рассказываю коротко историю Сухаревой башни. Её давно уже нет – снесли в тридцать четвёртом. Легенд о ней ходило не мало. В начале восемнадцатого века, еще при жизни Петра первого в Сухаревой башне располагалась Школа математических и навигацких наук, руководителем её был сподвижник Петра Яков Брюс.

- Якова в народе считали чернокнижником и магом, поговаривали, что есть у Брюса некая «черная книга», в которой записаны его колдовские премудрости.

- Стоп. – Ольга командует записью, её что-то не устраивает, но я не нервничаю, знаю, что это нормально и с одного дубля снять мой текст получается редко. – Еще раз, давай, Милаш, с того же места.

- Якова считали чернокнижником и магом. В тридцать четвертом, когда было принято решение снести Сухареву башню, её не стали взрывать, разбирали по кирпичикам. Сам Лазарь Каганович приезжал сюда, и москвичи считали, что всемогущий, в то время первый секретарь Московского городского комитета ВКП(б) ищет спрятанные в башне клады, а главное ту самую «черную книгу».

Заканчиваю реплику, смотрю на Олю, с которой я по формату веду беседу, чувствую, как горит левая щека. Чей-то пронзительный взгляд.

- Стоп, это сняли. Милана, спасибо, сегодня свободна.

Поворачиваю голову и иду. Иду к нему.

Иду, чтобы просто прижаться, почувствовать его руки на своём теле.

И плевать на то, что это неправильно.

Правильно.

- Ты очень красивая. Прекрасно смотришься на экране, я тебя уже видел.

- Я скучала, Арс. Я так скучала.

- Моя девочка. Я тоже. Я тоже…

Глава 31

- Мила, нужно снять микрофон. – Ольга с интересом оглядывает Арсения.

Выглядит он, конечно – слов нет, одни буквы. На миллион долларов. Больше. Шикарный светлый льняной костюм, не мятый. Шикарные же туфли. Такого хоть сейчас на обложку журнала.

И я… Нет, я сегодня тоже выгляжу очень даже – я же на съемках, подготовилась.

Платье-рубашка ярко-зеленого цвета, модного уже второй или третий сезон подряд, туфли на каблуке. Туфли, правда, чисто в кадр, так у меня с собой кроссовки белые.

- Извини, я сейчас освобожусь, у тебя есть пять минут? – спрашиваю не думая.

- У меня для тебя есть больше, я подожду.

Звукооператор подходит. И Ольга с ним. Микрофон закреплен на воротничке, почти у ложбинки груди, а база сзади на поясе, шнур протянут внутри платья. Кто работает в кино или на телевидении давно не обращают внимания на такие приколы, а сейчас я вижу темнеющий взгляд Арса, когда наш сотрудник трогает меня, чтобы достать свои приблуды.

Он ревнует? Ему не нравится? Ох… краснею…

- Маш, у нас завтра еще съемка, район Сокол, потом перерыв дней семь точно, ты спрашивала. – спокойно говорит подруга.

- Да, спасибо. – я тоже отвечаю спокойно, хотя внутри всё бушует. – Дети просят в Питер их свозить, я уже была, они в этом году нет.

- Вези, если хочешь я еще там выкрою тебе пару дней.

- Обсудим позже.

- Угу, мужик шикарный.

- Не спрашивай, потом расскажу.

С Ольгой мы, конечно, подруги, но про Арса я даже ей не говорила. Вообще никому, кроме Жени питерской пока не говорила. Зачем?

Сейчас только до меня доходит – он приехал! Мы встретились! Мы… обнимались у всех на виду. Обнимались!

Что я делаю…

Я не должна.

Я просто от неожиданности, и…

Господи, что я творю? И ведь я пойду с ним сейчас! Куда скажет пойду…

- Давай, пока-пока.

- Пока.

- Ребят, всем пока, всем спасибо! До встречи!

Парни – оператор, звукарь, ассистент машут, прощаясь.

Беру свою сумку и пакет с кроссами, подхожу к Арсению.

Дрожу внутренне.

По-хорошему мне нужно ему сказать – извините, господин Северов, но нам с вами не стоит встречаться и общаться.

Нужно сказать так.

Но разве мы, женщины, делаем то, что нам нужно?

- Ну, привет, - он улыбается, а глаза серьёзные, изучает, сканирует.

Чувствую, как по венам начинает стремительно нестись какая-то ядерная смесь гормонов, дофамин, серотонин, всё вместе. Хочу его. Боже, думаю только о том, как оказаться с ним в любом месте, в любой плоскости, с раздвинутыми ногами.

Я не маньячка, правда, я не нимфоманка.

Я просто его хочу.

- Чебуречную на «Сухаревской» знаешь? – говорю, не узнавая свой голос.

- Кто ж её не знает, - усмехается Арс поворачиваясь и рукой показывая в сторону невысокого здания.

Я не удивлена, что он знает.

- Пойдём? Ты же водил меня в пышечную и пирожковую?

- Ну, пойдём. – аккуратно берет меня под локоток, а потом и вовсе приобнимает, и я чувствую, как он наклоняясь вдыхает аромат моей кожи.

- Не надо, - шепчу жалобно, тихо.

Чёрт, я как будто девчонка-подросток, для которой всё внове, всё в первый раз. Хочется саму себя по башке стукнуть – Милана, ты взрослая, состоявшаяся женщина, ты…

- С ума сходил по твоему запаху.

- Арс…

- Всё, хорошо, мы просто идём есть чебуреки.

Чебуреки… увы, уже не такие как двадцать пять лет назад, или даже тридцать.

Тогда меня папа сюда впервые привёл. Он преподавал в то время в военной академии, и общежитие этой академии находилось практически напротив, на той стороне Садового кольца. Чебуречная «Дружба» открылась позже чем «Пирожковая» и «Пышечная», начала работу в семьдесят девятом. Отец сюда попал еще когда сам в академии учился, было это в восьмидесятых.

- Чебуреки тогда, конечно, продавали… эх, не то, что сейчас, раза в два больше, и мясо, м-м-м, и бульон внутри – высший класс. – Папа мне с удовольствием рассказывал о своих походах в легендарную забегаловку, о том, что любили её и слушатели академии, и преподаватели. Дешево и вкусно. Тут ведь и горячительное всегда продавали и водку по сто грамм, иногда и пиво.

Вести в такое место Арса в его костюме от хорошего итальянского дизайнера, это, конечно, немного рискованно, с другой стороны – в Питере-то мы ходили по таким заведениям?