Наемник переродился на планете женщин! Или кратко: Хамелеон. Том 5 (СИ) - Боярский Пётр. Страница 45

На центральной площади, где когда-то сияли огни всемирно известного Таймс-сквер, теперь возвышалась деревянная платформа. На ней в яркой красной мантии девушка-глашатай раскрыла свиток, и раздался её голос по всей площади.

— Внимание! Внимание! Жители Нью-Йорка! Сегодня величайший праздник! Двадцать лет со дня зарождения новой эры! Слава Марии Фон Думс! Спасительницы нашей! В честь сиего события госпожа устраивает всеми любимое Кровавое побоище!

— Слышали? — шепнул седой мужчина в кожаном жилете своей соседке. — Говорят, сегодня на арене будут сражаться воительницы из северной Европы. Пленницы, захваченные во время последней кампании.

— А кто против них? — спросила та, закутываясь в шерстяной платок.

— Гладиаторы из Южного Бразилии, — ответил мужчина, — они… непобедимы…

…В это время, среди мрачного, бесконечного неба, затянутого тёмными тучами, прямо на городской свалке, закружился вихрь золотой энергии. Будто единственный луч надежды он осветил помойку, превратив её на мгновение в нечто прекрасное.

Вихрь раскрутился, раскрывшись как цветок, и превратился в портал.

Из него выглянула молодая женщина. Синий плащ с серебряными узорами. Коричневые сапоги до колен. На руках золотые магические перчатки. Она огляделась по сторонам, и сморщилась в отвращении.

— Господи, «сегодня» спустя двадцать лет ещё хуже, чем я представляла. — и вздохнула, потерев переносицу. — Надеюсь, магистр не ошиблась. Вот потеха будет, если мы попали не туда.

Она вышла из портала, наступив на гнилую тыкву. А за ней на грязную, усыпанную мусором землю ступило копыто. Тяжёлое, мощное. Оно расплющило пустую консервную банку, вызвав глухой, металлический звон.

— Целестия, — раздался хриплый хрюк, — ты уверена, что мы прибыли вовремя?

— Подобное мне неведомо, Урсула, — ответила Целестия, — но я не верю, что магистр могла ошибиться. Иначе… — она сделала паузу, оглядываясь. — всему конец.

— Да уж… — прохрюкала Урсула, — умеешь ты успокоить. — и показала на обгоревшее тело, что держала в руках. — Куда его? Не оставлять же его здесь, на помойке?

Целестия посмотрела на тело, что походило на большой кусок угля и произнесла с холодной улыбкой:

— Хорошая идея. Здесь его, вряд ли, кто-то найдёт, так что… — и, увидев кучу навоза, кивнула в её сторону, — прямо у того навоза будет неплохо.

Урсула, нахмурившись, не стала спорить. Просто подошла к куче, но, прежде чем положить тело прямо на дерьмо, сорвала с плеч свой плащ и расстелила. После аккуратно положила его.

— Ты идёшь? Так долго возишься… — вздохнула Целестия, бросив на Урсулу беглый взгляд.

Та, сидя на корточках перед телом и аккуратно укрывая его плащом, медленно подняла свою кабанью морду.

— А есть ли в этом смысл? — в её маленьких глазках таилось сомнение.

— От тебя судьба мира всё равно не зависит, Урсула, — спокойно ответила Целестия. — Так что все твои потуги будут бессмысленны. Идём. — Она повернулась к ней спиной и направилась прочь от свалки. — Лучше посмотрим на конец мира с бокалом хорошего вина. Я как раз прихватила пару бутылок.

Ванцвах поднялась и, отряхнув с колена пыль, догнала её.

— Магистр показала мне будущее лишь до этого момента, — хрюкнула она.

— Жалеешь, что не видела большего? — улыбнулась Целестия, не оборачиваясь.

— А ты? — Урсула остановилась и посмотрела на неё. — Теперь ты — Древняя, Целестия. Жалеешь ли ты, что не успела увидеть большего от своего мастера?

— Нет, — ответила та с улыбкой, — ведь тогда мне было бы не во что верить. Представь, как высоки наши ставки. — Она тоже остановилась и обернулась к Ванцвах. — Этот юноша… Он может так и остаться куском угля. А магистр… Магистр она отдала свою жизнь, чтобы воспользоваться кубом времени. И всё, на что хватило её сил, это отправить нас не в прошлое, чтобы самим всё изменить, а в будущее. Заведомо похоже на проигрыш и тотальный провал, не так ли?

— Ты — сама позитивность, — проворчала Урсула.

— Всего лишь реалистка, — хмыкнула та. — Так вот, если всему придёт конец, то я даже не уверена, что у нас хватит сил, чтобы активировать куб, и вернуться. Поэтому, всё что нам остаётся, только верить.

— Твоя правда, — хрюкнула Ванцвах. — Вино хоть хорошее будет?

— Тебе понравится, — усмехнулась Целестия.

И обе покинули свалку.

Дождь всё продолжал лить. Мерно барабаня по горам мусора, стекая вниз и собираясь в лужи. Обгоревшее тело лежало здесь будто к месту. Ничем не выделялось от выброшенных поломанных вещей. Непригодное. Безжизненное. Время шло… Пролетел час. Второй. Третий. Внезапно из обугленного тела вылетел светящийся тусклым алым светом свёрток. Он завис в воздухе и засветился ярче. Ещё ярче и ещё. Ткань вокруг него вспыхнула и осыпалась пеплом, явив свету яркий красный рубин. Тот был прекрасен. Будто капля крови на чёрном бархате. Раскрутившись как сверло, он воткнулся в грудь мёртвеца. По обугленному телу расползлись красные пульсирующие нити. Затем вспыхнули и исчезли.

Тело дёрнулось… Чёрная обугленная скорлупа раскололась и из неё с криком подорвался юноша с алыми глазами. Тяжело дыша и выпучив глаза, он метал взгляд по сторонам, ничего не понимая. Затем вдруг сфокусировал зрение и увидел перед собой магическую пылающую надпись, застывшую прямо в воздухе:

«Кто бы ни коснулся этого камня — будет обладать силой Первого Падшего! Впредь ты станешь ИМ…»

Глава 16

Димитрий с трудом вдохнул воздух — лёгкие взорвались огнём. Он закашлялся, выплёвывая сажу и пепел. Сердце колотилось бешенным зверем, пытаясь вырваться из груди, как из клетки.

На лбу, идеально гладком, без единого шрама, выступили капельки пота. Юноша проморгался. Надпись исчезла. Его же глаза, алые, словно горящие угли, шарили по свалке, пытаясь будто что-то вспомнить, понять…

— Какого чёрта? — прошептал он с хрипотцой. — Я… выжил? И где Думс?

Внезапно его сердце так сильно ударило, что он закашлялся от боли. Пальцы схватились за грудину. В горле кипело.

— Вот это… колбасит! Адреналин хоть мотопомпой откачивай… Арррх!

Он весь напрягся от переполняющей его силы. Затем упал. Свернулся калачом, дрожа от переизбытков чувств. Холода, жажды убийства. И ненависти.

Однако, отдышавшись, взял себя в руки. Может даже во благо, что до этого столкнулся с проблемами своей мутационной эволюции, ведь благодаря ей научился держать своё дикое нутро в узде. Подавив по итогу всё лишнее, он поднялся на ноги. Абсолютно голый, будто заново родился, при чём девятнадцатилетним юнцом. Его тело — молодое, сильное, без единого шрама — казалось совершенным в этой мрачной обстановке. Он потёр глаза, не веря тому, что видит. Кругом разруха. Вдали, на фоне серого, вечно дождливого неба, возвышалась стена. Высокая, каменная, с башнями и бойницами точь из средневековья. А за ней замок. Огромный, мрачный, наводящий тоску.

— Я что, брежу? — пробормотал Хамелеон. — Вроде бы нет… Явно вижу средневековое поселение.

Он прищурился, пытаясь разглядеть детали. Тогда-то и увидел её. Статую Свободы. Та стояла позади замка — тело искорежено, а вместо привычной головы — другая, но довольно-таки знакомая. Особенно железная маска.

— Так… только не говорите, что происходит полное дерьмо.

В этот момент Димон услышал звук. Кто-то уронил металлическое ведро. А затем голос. Старушачий, дрожащий…

— Отец наш небесный… — шептала старуха, крестясь, — спаси и сохрани…

Димитрий повернулся к ней и только сейчас понял, что стоит тут светит причиндалами на всю округу.

— Какая нелепая ситуация, — пробормотал он и, почесав затылок, улыбнулся старушке. — Простите, а как пройти… кхм, а куда, вообще, мне пройти? — и тихо вздохнул. — Одежду бы найти для начала…

Но старушка, не отвечая ему, упала на колени, продолжая молиться. Юноша понял, что разговора не выйдет, и по-быстрому свалил прочь.

Руины Нью-Йорка обросли кустарниками, травой, даже деревьями. Конечно, большая часть домов были стёрты с лица земли и теперь на их месте была лишь пустошь и молодые поросли. Вот вам и городское озеленение во всей красе.