Стратегия. Русский Союз - Денисов Вадим Владимирович. Страница 18

Щелк! Задумался старлей.

— «Рейнджер», что предлагаешь?

— Могу работать. Мне второй пулемет на судно позарез нужен.

— Сколько там, говоришь? Восемьсот пятьдесят метров, до ближних пятьсот? Ну-ну. Засекут и пойдут к тебе. Может, там еще прикрытие есть…

— Слушай, давай не будем друг друга учить. Сказал, что могу работать, значит, могу. Ты мне только скажи — гасить их или нет? Я еще не в реалиях, не знаю раскладов.

— Гасить: это вооруженные нарушители границы, оказавшие сопротивление.

— ROGER, работаем, не отвлекай больше, сам вызову.

Ближе подползать не будем: и здесь позиция неплоха.

— Ленни, смотри втрое, отсекай сразу.

Еще раз померил дальномером. Первые два патрона в магазине я заменил трассерами, снял и сложил тугой подушкой куртку, крепко обвязав «пакет» рукавами, положил под ствол. Ну, давай посмотрим. Вялая стрельба продолжалась. А четверка-то тем временем растяжки ставит по обходным!

— Передай Фокину про растяжки.

Парочка пулеметного расчета поползла наверх, чтобы ударить сбоку. Дистанция не изменилась, ветра нет. Первую осознанно положу чуть ближе, хочу увидеть недолет: долго стукать пристрелочными мне не дадут.

Ну, давай.

Дождавшись начала очередной огрызаловки, я плавно потянул спуск.

Хлопнул раз — и смотреть. Ага! В принципе все ясно, только чуть настильней будет на обычной пуле… Но лучше бы еще разок глянуть. Бах! На этот раз помощник пулеметчика что-то такое заподозрил, чуть повернул голову в мою сторону. Только уже поздно, парень, я прицелился.

Выдох — тяга.

Есть!

Пулеметчик, приняв мою третью пулю в бок, сразу рефлекторно сжался вокруг раны, разворачиваясь и падая на землю боком. Второй, перекатившись, развернулся ко мне, тут же переместился подальше и низом, перебежками рванул к остальным — попасть уже нереально, дистанция очень серьезная, мишень двигается, хорошо, что хоть первого удачно снял. Минус один у Феди.

Оставшиеся два патрона я выпалил по основной группе, уже не таясь и ни в кого, естественно, не попадая.

— Ленни, давай в них короткими: пусть заволнуются, начнут бегать.

Справа застучал «томми», а я перезаряжал винтовку, поглядывая на поле боя. Наши расклад уже знают, начали вести огонь поинтенсивней. А скоро и кавалерия появится.

— Сказала про растяжки?

— Угу. Еще палить? Патронов жалко.

Ишь ты, какая экономная.

— Давай, милая, давай, хороший трофей получим!

Не выдержав обстрела с двух сторон и нарастающей напряженности боя, канадские диверсанты перебежками поскакали на запад, отходя в сторону долины. Один хромает, другой держится за бок. А вот за вами Федя бегать не собирается, тут мое геройство кончилось, я рационалист. Опа, а у нас, похоже, тоже один подранен.

Снял и отключил гарнитуру: все равно отвлекает от природного шумового фона, хоть и маленькая.

Пш-шш…

— «Рейнджер» вызывает «Клевер». Вы где там?

— Готовы, Тео!

— Они твои, шкипер. Пошли к долине, пятеро, пулеметов нет, двое ранены. Гасите там, до кого дотянетесь.

Погромыхивая гусеницей, к месту боя подошел еще один «кеттенкрад», с шумом подлетел к засевшим пограничникам. Поди, теперь-то бронекоконы напялят после баталии… Следом катили два квадроцикла. Интересно, пойдут в погоню?

— Что-то людно тут становится, не находишь? Пошли-ка, родная, заберем свой законный пулемет, так оно надежней будет. Хоть и заявились мы… С бою взято, значит, свято, из рук не выдерешь.

Zicke понимающе кивнула, вбивая в «томми» свежий магазин.

— Закон фронтира, чувак.

Как ее не поцеловать? Я и поцеловал. Солнце, море и пальмы, пальба и поцелуи. Что еще нужно Феде для счастья…

Что я, правда, жаловался — мол, приключений не хватает?

Глава 4

КОГДА ЧУДЕСНО НАЧИНАЕТСЯ ДЕНЬ…

Петр Уксусников, шериф анклава, профессионал другой стороны обыденного

День для меня начинался просто замечательно — редко такое бывает, я как на допинге, — никто с утра не опаскудил настроения, чудеса.

Как с вечера договорились мы с Геной Самохиным, что утром прикачу к нему на Остров, так все и получалось. Шерифу устроить себе отгул непросто, поэтому пришлось постараться хоть как-то подбить нескончаемые текущие дела.

В сентябре погоды тут стоят отменные, синий бархат, да и в октябре не хуже. Дожди-предупреждения начинаются лишь в ноябре, с каждой декадой все более холодные, колючие. А пока — самое время для спокойной, вдумчивой рыбалки. Есть у Гены свои закутки, свои «правильные точки»: как же им не быть у главного браконьера. Это у них семейное: сынуля на «Стерегущем» хорошие места находит, папаша — по роду занятий. С тех пор как Самохин-младший ушел на катер, заменив Олега Бочкарева, Гена как-то затосковал, остепенился, теперь все чаще подумывает переехать с женой в Посад: годы берут свое, душа требует покоя, оседлости.

С Острова мы собирались быстренько долететь на сыновнем катере до какой-то заимки пониже Щитовой, а там и озерца есть захоронные, и кордон невеликий — балок да лабаз, в самой чащобе. Гена говорит, что в тех краях лучшая рыбалка на удочку: карасики, окушата, щучки молодые… Никаких вам трехпудовых нельм и осетров, этих и у Замка можно брать. А вот так, чтобы с удочкой, да у тихого омута… Самая лучшая рыбалка, мелочная, наша, родная.

У немцев, например, не так: слишком они рациональны.

Есть неподалеку от Берлина небольшой островок на озерце, там стоит бывшая локалка, ставшая детским оздоровительным лагерем летом и вторым центром скаутской подготовки зимой, так берлинцы в этот «водный бублик» зеркальных карпов запустили, в кулинарных целях. Зачем это все? Лучше бы дикое завелось, само собой. Но с немецкой точки зрения это нерационально.

И вот только я собрался на причал, как меня догнала радиограмма: Командор собирает совещание. Да не с утра, а очень уж неудобно — в обед. Все, думаю, накрылась моя рыбалка, день будет сложный — я верю в приметы.

На всех совещаниях, и не только у Сотникова, я сажусь отдельно — всегда так делаю, да. Подальше и чтобы незаметен был. В большом кабинете Главного такое «мое» место — за камином, я ставлю стул в уголок, сажусь и тихо слушаю, внимательно смотрю. Иногда говорю что-то, но очень редко.

Камин — это хорошо, жилище огня настраивает на спокойные мысли, даже если сам огонь и не горит. Меняешь ритм, это несложно. Каждый якут, когда садится перед печкой-камельком, становится философом, а когда садится верхом на лошадь — певцом, так говорят они сами. А я наполовину якут по матери, так что необходимое впитал.

Сегодня тут что-то особо нервно.

Кроме силовиков, сталкеров и разведки Потапова за столом и вдоль стен сидят все главы поселений — обсуждаются важнейшие для них вопросы, ключевые. Хорошо, что у шерифа свое место: теснота страшная.

Окно открыто настежь — иначе задохнемся, на дворе стоит теплый день, можно сказать, жаркий. И безветренный. Даже огромная «труба» донжона не дает тяги — антициклон, вода на реке как зеркало.

— Я тебя услышал, Руслан, садись. — Сотников указующе дернул подбородком, переложил бумаги. — Ну что, все по первому разу высказались? Хорошо.

Он встал, сделал пару шагов к висящей на стене огромной рукотворной карте земель — освоенных, разведанных и дальних.

— А теперь и я спрошу.

Интересный момент.

В такие мгновения я всегда смотрю на людей, на их реакцию. Мне вот понятно, что сейчас Главный начнет кипеть. Кто еще понимает это прямо сейчас? Вижу, Хромов, старшина Посада, понимает. И Семен Туголуков понимает. Эти пока будут молчать, мудрые, должность обязывает, им не воевать нужно, а развиваться. Не на убой людей слать, а новых добывать.

А Русик Бероев не понимает. И Фокин не понимает. К сожалению, именно те, кто больше всего общаются с человеком по долгу службы или просто на путях судьбы, порой его не понимают — довольно обычный случай.