Ген поиска (СИ) - Мадоши Варвара. Страница 25

Мне было немного неловко, что я отправилась в такую рань: а вдруг Марина еще туда не доехала? Может быть, стоило зайти к ней домой…

Но Марина накануне просила меня добираться самой: мол, есть шанс, что Орехов — точнее, она сказала «Ники», потому что она теперь так его звала — заберет ее совсем рано с утра.

«Ну, не в такую же рань…» — подумала я, когда трамвай миновал остановку у Марининого дома.

Однако все же не вышла.

И правильно сделала, как выяснилось.

Когда я добралась до особняка Ореховых и охрана пустила меня за ворота (на сей раз никто не спрашивал о цели моего визита, мне просто вежливо поклонились), я вдруг услышала над головой характерный шум.

Запрокинув голову, я увидела овальное пятно низко летящего аэромобиля — тот уже приземлялся. Я знала, где он сядет: за той живой изгородью, где у Орехова гараж. Наследник кумпанства увлекался полетами и даже приобрел собственный аэромобиль в обход всемогущей Гильдии аэротакси, а на досуге копался в его механизмах.

Вот, видно, и сегодня утром накануне такого большого дня решил немного развеяться.

Улыбнувшись, я перехватила квадратный пакет поудобнее и пошла по знакомой мощеной дорожке, чтобы поздороваться.

Не доходя до мастерской Орехова одного поворота, я услышала смех и приглушенный разговор. Женский голос!

Невольно замедлив шаг, я выглянула из-за куста.

Оказывается, это была Марина.

Они с Ореховым стояли возле приземлившегося аппарата, обнимаясь. Выглядели они не очень гармонично: Орехов слишком высокий и мощный, к тому же несколько полноватый; Марина — слишком маленькая и хрупкая, гораздо ниже и изящнее меня. Но как они друг на друга смотрели! Даже не целовались, нет. Просто смотрели.

Если у меня и были сомнения, что этот брак заключается отнюдь не только по психологическому расчету и как следствие сходства жизненных целей, то теперь они окончательно рассеялись. Романтическая любовь, та, о которой мне всегда мечталось, между ними тоже была.

Стараясь ступать неслышно, я пошла прочь. У меня был ключ от входа в отдельный флигель, который Марина назначила своим штабом по подготовке свадьбы.

Флигель, однако, оказался не заперт: там уже кипела работа.

Когда я говорила, что Марина создала свой «штаб» для подготовки к свадьбе, я отнюдь не лукавила: эта свадьба своими масштабами требовала целого министерства! При этом и Марина, и Никифор не раз выражались в том смысле, что предпочли бы нечто более камерное, но… нельзя. И дело было даже не в воле матушки Татьяны Афанасьевны, которая искренне считала, что такое важное событие, как свадьба будущего главы кумпанства — а значит, и представление широкой общественности его возможной преемницы; разве сама она не унаследовала кумпанство за мужем? — не может происходить тихо и камерно.

— С одной стороны, это все, конечно, устаревшие представления, — вздыхая, говорила мне Марина еще около месяца назад. — С другой… По этим представлениям живет еще весь деловой мир Необходимска и большая часть высшего общества, тут уж никак не отвертеться.

— Твои родители ведь тоже по ним жили? — припомнила я.

Марине было четырнадцать, когда ее родители погибли, а их кумпанство разорилось.

— Почти, — Марина улыбнулась, то ли светло, то ли грустно, вспоминая что-то. — Они, можно сказать, только цеплялись за край тех кругов, где вращается Ники… Нет, я не так выразилась: в матушке было слишком много достоинства, чтобы цепляться за что-либо! Просто они очень много работали, чтобы их положение и состояние как раз позволило бы им подняться до нужного уровня… — по лицу Марины пробежала тень. — А я вхожу в эти круги просто так, ничего не сделав!

— Еще сделаешь, — уверенно проговорила я, хотя не представляла того образа жизни и тех усилий, которые Марину ожидают. Но дружеская поддержка не обязательно должна быть логичной, это я уже поняла. — Вот ты с налогами уже хорошую штуку придумала!

Марина улыбнулась, как мне показалось, самую чуточку снисходительно.

— Да, ты права… — она вздохнула. — Ох, вспоминаю, как я сама тебя уговаривала ответить на чувства Ники, а ты возражала, что, мол, слишком сложными делами придется заниматься! Тогда я думала: вот я бы на твоем месте! Уж меня бы это все не испугало! Ну и что, вот я на твоем месте, а мне тоже сложно, так, что хоть бросила бы все!

У меня дрогнуло сердце.

— Но ты, в отличие от меня, его любишь, — напомнила я. — И тебе эти сложности по плечу, не то что мне.

Марина улыбнулась, на сей раз искренне и благодарно.

— Да, — сказала она, — еще как люблю, даже не ожидала! Когда ты мне о нем рассказывала, я уже думала — какой идеальный мужчина! А познакомились, и я поняла, что ничуть не идеальный, а, например, слишком самоуверенный… да и его адреналиновая зависимость… но все это его почему-то ничуть не портит! — последнее она сказала так, будто искренне удивлялась собственному открытию.

Где-то я читала, что по-настоящему любить человека — значит, видеть все его недостатки и принимать их. Мне тогда это показалось — и до сих пор кажется — глупостью: любовь недостатки видеть не должна! Но с этой точки зрения совместному будущему Марины и ее Ники ничего не угрожало.

В общем, Марина твердо вознамерилась вписаться в мир Ореховых и начать играть по их правилам. Пышная (но одновременно элегантная!) свадьба должна была стать одним из первых шагов (были до этого еще совместные выходы в свет с Ореховым). Как она рассказывала мне, Никифор хотел сначала просто нанять распорядителя, однако, увидев, что у Марины достаточно энергии и здравого смысла, чтобы справиться с этой задачей, перепоручил это занятие ей.

Марина, конечно, тоже без распорядителя не обошлась. Вообще-то, она наняла сразу нескольких: одного для украшения дома, другого для организации банкета, третьего для увеселений… Да что там, даже для приглашения и рассадки гостей был свой человек! И еще один отдельный человек для цветов. И еще один — чтобы командовать слугами. И… В общем, не знаю, я не считала, но было их много! И всей этой армией Марина управляла твердой рукой.

Марина даже завела себе собственную секретаршу, пригласив на эту роль свою бывшую преподавательницу из гимназии, которую закончила — Юлию Макаровну. Это была веселая и жизнерадостная женщина лет шестидесяти, которая сразу же стала звать меня «деточкой» и сокрушаться, что я мало кушаю. Видят все боги, она на меня клеветала!

Когда я пришла тем утром во флигель со свертком под мышкой, Юлия Макаровна уже была на месте и уже успела поспорить с Аделью Рейхардт — «просто Адель, отчества — продукт уходящей эпохи!» — которая занималась общим планированием вечера.

— Да неужто вы не знаете, милочка, — наседала Юлия Макаровна (Адель она не любила и единственную звала милочкой, а не деточкой), — что невеста категорически против? И неважно, что там говорит Татьяна Афанасьевна!

— Я тут не при чем! — защищалась Адель, вскидывая худые руки. — Я ни у кого это не заказывала!

— А кто заказал? Для этого ведь нужно счет на подпись подсунуть, а это только вы или я делаем!

Не собираясь встревать в эти споры, я попыталась прошмыгнуть мимо, чтобы попасть в Маринину комнату для переодевания — ну сколько она там может миловаться с женихом, должна ведь уже и подойти! — однако была замечена, изловлена и поставлена третейским судьей.

— Анна Владимировна, сами посудите, может ли такое прийти по ошибке⁈ — вещала Юлия Макаровна.

— Аня, да, посмотрите, и вы сразу поймете, что это не моих рук дело! — переживала Адель. — Это слишком… слишком мещански, да и Мариночка не одобряет такого рода расточительства! Да и что это за украшение для молодой невесты?

Спор, надо сказать, происходил в гостиной флигеля, а предмет спора лежал на изящном палисандровом столике с такими красивыми витыми ножками, что у меня который день чесались руки их нарисовать. Желательно в каком-нибудь интересном освещении — чтобы блики получше ложились.