Скрывая улики. Компиляция (СИ) - Картер Крис (1). Страница 108

Я поднялся, чтобы прочесть свою заключительную речь, понимая, что мне предстоит тяжелая работа. В идеале адвокату необходимо еще раз перечислить улики, представленные ему в ходе суда, и подвести итоги. Однако наше дело слушалось в мире, далеком от идеала, поэтому передо мной стояла задача объяснить, какого черта мы вообще представили эти улики и какое отношение они имеют к делу.

— Леди и джентльмены, — начал я, — в биографии Лори Коллинз нет ничего — ни одного события, указывающего на то, что она способна совершить такой жестокий поступок, как убийство Алекса Дорси. Напротив, вся ее жизнь была посвящена служению общественному спокойствию и правосудию. Обвинение утверждает, что она совершила это убийство, и приводит в доказательство конкретные улики. Я утверждаю, что ее подставили и эти улики были сфабрикованы убийцей, дабы его версия выглядела достоверно.

Но мистер Кэмпбелл совершенно отвергает саму идею о сфабрикованном обвинении. И это после того, как признался вам, что обвинял Оскара Гарсию в этом же самом убийстве только потому, что Гарсию подставили. Мистера Гарсию могли подставить, а мисс Коллинз — нет? Почему он не может это объяснить?

Давайте посмотрим, как он это аргументирует. Он утверждает, что мисс Коллинз сфабриковала обвинение против Гарсии, чтобы отомстить человеку, которого, как он предполагает, она ненавидела. Однако не далее как вчера агент ФБР Синди Сподек призналась, что это она звонила в службу 911 и обвиняла Гарсию. Мисс Коллинз не имеет к этому никакого отношения. Мистер Кэмпбелл ошибся в этом случае, как ошибался и во всем деле.

Эта тема заставляет меня упомянуть об особом агенте Хоббсе. Даже мистер Кэмпбелл признает, что Хоббс лжесвидетельствовал. Мне точно не известно, что и почему сделал мистер Хоббс, но я могу выстроить теорию. Она может быть верной, может быть неверной, а возможно, истина находится где-то посередине.

Я полагаю, что Хоббс возглавлял группу — почти в том же составе, что была под его командованием во Вьетнаме. Я предполагаю, что они находили способы попирать закон и совершать преступления, а роль Хоббса в этой группе состояла в том, чтобы защищать их от закона и получать за это долю в их прибылях.

И он покрывал преступления Дорси, однако наступил момент, когда он больше не смог его защищать. Дорси не хотел садиться в тюрьму — и угрожал Хоббсу, что разоблачит его. Возможно, Дорси действительно намеревался сфальсифицировать свою смерть, но Хоббса такое развитие событий не устраивало, и он убил его — или поручил это Роджеру Кэхиллу. А когда Мердек согласился поговорить со мной, Хоббс убил и его.

Прежде чем убить Дорси, он либо обманом, либо силой заставил его наговорить на диктофон сообщение для мисс Коллинз, которое и прокрутил, позвонив ей, чтобы мы думали, будто Дорси жив, и пошли по ложному следу. Потому что как настоящий убийца, пытающийся отвлечь от себя внимание, Хоббс был крайне заинтересован в том, чтоб мисс Коллинз была признана виновной.

Как я уже сказал, это всего лишь теория, хотя я уверен, что многое в ней соответствует действительности, учитывая те факты, которые были вам продемонстрированы в ходе суда. Согласны ли вы, что эта теория может оказаться справедливой? Уверен, что согласны. Вы можете утверждать без обоснованных сомнений, что я не прав? Думаю, нет.

Одним из множества необычных фактов в этом деле стал тот факт, что адвокат подзащитной выступил главным свидетелем защиты. Я стоял здесь, перед вами, на свидетельской кафедре, и говорил, что Роджер Кэхилл признался мне в убийстве и назвал место за стадионом Хинчклифф, где якобы лежала его окровавленная одежда. Я говорил также, что сам послал мисс Коллинз обследовать это место, чтобы обнаружить эту одежду.

Если я говорил правду, мисс Коллинз невиновна. Это ясно как день. Вы можете верить или не верить мне, но можете ли вы быть на сто процентов уверены, что я лгал вам? Думаю, нет. А если нет, то вы должны проголосовать за оправдательный вердикт.

Я очень хорошо знаю Лори Коллинз — возможно, лучше, чем кого-либо на этой планете. Она не более способна на подобное убийство, чем замахать руками и вылететь в окно.

Убийство, вне зависимости от того, кто убит и кем он был при жизни, — всегда трагедия. Прошу вас, не усугубляйте эту трагедию, превращая мисс Коллинз в еще одну жертву. Она невиновна, и она уже прошла через ад. Я прошу вас поступить правильно и вернуть Лори Коллинз ее право жить и быть свободной.

Развернувшись и направившись к Лори, сидевшей за столом защиты, я испытал весьма эгоистическое чувство. Мне стало ясно, что я боролся не только за жизнь Лори, но в не меньшей степени и за свою жизнь.

Я просто не мог вообразить себе свою жизнь, в которой нет Лори, потому что она будет сидеть в тюрьме. Это было бы непередаваемо жалкое и бессмысленное существование, и сознание того, что двенадцать чужих людей могут превратить этот кошмар в реальность, заставило мой желудок болезненно сжаться от ужаса.

Кевин и Лори пожали мне руку и шепнули, что я был великолепен, но присяжные сидели безучастно, не глядя ни на меня, ни на Лори, ни на кого-либо еще. Мне хотелось подойти к ним и трясти до тех пор, пока до них не дойдет, кто здесь хорошие парни. А еще мне хотелось как следует запомнить их лица, чтобы, если они обвинят женщину, которую я люблю, в убийстве, выследить каждого, отрезать его пустую голову, а потом спалить его вонючую тушу.

Топор зачитал им текст закона, который, если выкинуть все заумные формулировки, растянувшиеся на час, сводится к следующему: «Если вы считаете, что она виновна и у вас нет обоснованных сомнений, — голосуйте за обвинение». После этого отослал их для дебатов, хотя присяжные и заявили, что, поскольку сегодня уже поздно, совещаться они начнут завтра утром.

Тем вечером Кевин снова приехал к нам, просто по привычке, поскольку делать нам больше было нечего. Мой обычный способ ожидания вердикта присяжных состоял в том, что я оставался в полном одиночестве (не считая Тары), материл всех, кто нарушал мое уединение, и суеверно относился к каждой примете.

Сейчас я не мог оставаться один, по крайней мере, в своем собственном доме, поскольку Лори все еще находилась здесь под домашним арестом. Не хотелось мне и материться, поскольку я понимал, что она волнуется и мучается куда сильнее меня. Единственное, что мне оставалось, — быть суеверным, и я решил, что для компенсации буду соблюдать все суеверия в тройном размере.

Нам явно не стоило смотреть телерепортажи с комментариями по поводу предполагаемого вердикта, но не было сил удержаться от этого. Некоторые комментаторы считали, что у нас неплохие шансы, но большинство склонялись к тому мнению, что если присяжные последуют букве закона, то дело проиграно. И все сходились во мнении, что если бы не появление в суде Хоббса, мы потерпели бы полный крах.

Второй пункт, по которому у журналистов не было разногласий, состоял в том, что чем дольше присяжные обсуждают вердикт, тем лучше для нас. Если присяжные отвергнут нашу теорию об отношении Хоббса к убийству, они быстро проголосуют за обвинительный вердикт. Если же они решат принять эту теорию или, по крайней мере, рассмотреть ее, то это займет гораздо больше времени. Разумеется, в этом предположении «чем дольше, тем лучше» не рассматривалась вероятность того, что нас всех хватит инфаркт, и мы не дождемся вынесения вердикта.

За завтраком, ровно в девять утра, мы с Лори переглянулись и поняли, что вот сейчас присяжные собрались и решают ее судьбу. Этого хватило, чтобы я подавился оладьей.

Раздался звонок в дверь — пришло сообщение с курьерской почтой. Письмо было от моих оппонентов по иску Уилли Миллера, и в конверте лежал банковский чек на сумму более одиннадцати миллионов долларов. Поскольку двести тысяч из этих денег принадлежали Эдне, она была счастлива отнести чек в банк и депонировать его.

Я позвонил Уилли и Кевину и рассказал им новости. Уилли поведал мне, что он уже решил, что будет делать с частью своих денег. Я предположил, что он собирается купить яхту, на которой сможет курсировать вокруг бедных районов, но он меня опроверг.