Круть - Пелевин Виктор Олегович. Страница 15
– Готова полная презентация, – ответил Сердюков. – Слить вам ролик? Сами увидите. И про кур, и про петухов, и про реабилитационную программу…
Зеркальник кивнул.
– И еще, – сказал Сердюков. – В «Юрасике» есть индивидуальный ящер-дизайн для состоятельных клиентов. Рептилия по эскизам заказчика. Это в нашем случае возможно?
– Отдельная оплата, – ответил зеркальник.
– Без вопросов, – расплылся в улыбке Сердюков.
– Пейте, – велел Ломас. Я отхлебнул коньяка.
– И сигарку. А то я вас плохо чувствую…
Вот так.
Я не без удовольствия пустил в потолок клуб белого дыма.
– Подведем итоги, – сказал Ломас. – Офицер жандармерии из ветроколонии, на которую указала мать Люцилия, едет в офис корпорации и получает два трип-бокса из «Юрасика». Понимаете, чем пахнет?
– Понимаю. Мезозой стучится в нашу дверь.
– Поправлю как епископ. К нам в гости стучится не мезозой. К нам идет ад.
– Обычно это слово используют метафорически.
– Сестры-кармелитки избегают метафор, – ответил Ломас. – Их следует понимать прямо. Ад ищет новое воплощение. Место преступления у нас есть. Но нет пока самого злодеяния. И непонятно, каким оно будет.
– Верно, – сказал я.
– Появились также первые подозреваемые, – продолжал Ломас. – Вы только что получили ответ на вопрос, кого из обитателей ветроколонии может выбрать демон Ахилла.
– Кого?
– Петуха.
Та же догадка осенила меня самого. Уже после того, как я задал вопрос, но до того, как Ломас произнес это слово вслух. Адмирал опять меня опередил.
– Именно. Петуха. С одной стороны, мужчина. С другой стороны, имплант-коррекция «Открытого Мозга» на него не действует – и дерется он не хуже фемы.
– Да, – согласился я. – Идеальный выбор.
– По данным финансовой разведки, мезозой-трип на девяносто процентов оплатил заключенный ветроколонии семьдесят два Кукер, – сказал Ломас. – Мы подняли его дело. Петух-отказник. Из последних могикан. Куры на него охотятся уже лет десять, все не могут убить. Он потому только в колонии и отсиживается. Так бы вышел давно.
– Он криминальный лидер?
– Скорее, патриарх. Петухарх, так сказать. В других ветроколониях есть более авторитетные петухи. Но Кукера уважают. Советуются. Раньше он держал общак. Связи остались, конечно. У него большие финансовые возможности.
Я кивнул.
– Надо понаблюдать за ним через имплант. Подключитесь через омнилиник и сформируйте представление.
– Сделаю, – сказал я. – А может, просто зачистить всех возможных кандидатов в демоны? У вас же есть канал связи с сердоболами.
– Я думал об этом, – ответил Ломас. – Но вряд ли сердоболы на такое пойдут. Во-первых, у них нет повода – а пересказывать им откровение сестер-кармелиток пока не хочется. Во-вторых, неизвестна степень влияния петухов на администрацию. Их финансовые возможности впечатляют. Они коррумпируют даже наш менеджмент.
– Это решаемые вопросы, – сказал я. – Мы можем зачистить кандидатов сами. Например, микродронами.
– Такой зачисткой мы не победим зло, а лишь уничтожим его потенциальный сосуд. Зло найдет другого носителя. Но оно насторожится, и мы об этом уже не узнаем. Гораздо умнее с самого начала держать ситуацию под контролем. Поэтому препятствовать капитану Сердюкову и Лауре я не буду.
Ломас, как всегда, видел дальше меня. Но у него и зарплата другая.
– Коррупция, – вздохнул я. – Везде в этом мире коррупция.
– Не везде, – ответил Ломас.
– А где ее нет?
– У вас в Добросуде.
– Вы серьезно?
– Конечно. Коррупция – это язва на здоровом теле. Девиация. А когда вместо здорового тела имеется одна большая язва, это уже не отклонение от нормы. Это такой социальный строй. И сегодня он стучится в нашу дверь вместе с мезозоем. Даже не знаю, какой стук громче.
– Проект одобрили наши старшие менеджеры.
Ломас поглядел на меня задумчиво. – Вы полагаете, они тоже в доле?
Закрыв глаза, он замер. Я понял, что он контактирует с кем-то из начальства.
– Нет, – сказал адмирал через пару минут. – Наших технологов действительно интересует возможность психотерапии для лечения пайкинга. Организовать подобное самим сложно – преступницы или в тюрьмах, или на нелегальном положении. Сердюков пришелся кстати.
– Думаете, он может добиться успеха? Ломас пожал плечами.
– Увидим.
– Нужен контроль использования трип-боксов, – сказал я. – Кто, как, когда. По какой программе.
– Отличная мысль, – улыбнулся Ломас.
– Наверно, имеет смысл проследить за Сердюковым, пока он устанавливает трип-боксы в колонии. Можем услышать что-то интересное.
– Правильно мыслите. Потом переключайтесь на Кукера.
– Можно идти?
– Не спешите, – ответил Ломас. – Выпьем еще на посошок.
Я отсалютовал начальнику стаканом.
– Должен заметить, – сказал Ломас, – что на меня произвела впечатление история о возвышении петухов.
– Почему?
– Я смотрю на это как епископ. Wer sich selbst erchöhet, der soll erniedriget werden… [2] У Баха есть потрясающая кантата на эти слова. Как раз под коньячок.
В кабинете заиграла музыка. Грозно-взволнованные голоса хора казались излишне экзальтированными, но музыка была хороша.
– Возвышающее себя унижено будет, – повторил Ломас задумчиво, – униженное вознесется. При Бахе, обратите внимание, не было ни банок, ни этой инверсии высшего и низшего.
– Теперь в кантате больше смысла, – сказал я. – История ставит все по местам.
– Да, – ответил Ломас. – Low is the new high. Но этого мало. High is the new low. Про это в наше время тоже нужно помнить. Ваше здоровье!
Classified
Field Omnilink Data Feed 23/15 Маркус Зоргенфрей
P.O.R Капитан Сердюков
Бревенчатый кабинет начальницы лагеря майора Тони был жарко натоплен. Из угла хитровато щурился бюст климатолога Лукина с гипсовым коком над улыбающимся лицом. На стене висел портрет генерала Шкуро в крагах с факсимильным автографом:
Что такое это «ША» – инициалы Мощнопожатного (его вроде звали Александром) или приличествующее обстоятельствам междометие – сказать было трудно.
По сторонам от вождя висели учебные плакаты, изображающие правильную организацию ветродеяния в исправительных заведениях: форма педальных рам, расстояния между крутильщицами, гендерная сепарация зон, пропеллерные вышки с разметкой – в общем, вся технология.
Майор Тоня встала навстречу вошедшему Сердюкову, хоть и была старше чином. Жандармов в Сибири уважали.
– Как съездили, Дронослав Маринович?
Сердюков с удовольствием оглядел ладную фигурку начальницы. Малиновый лампас, лайковые сапоги, осиная талия, портупея с латунным ветряком, две кобуры на крутых бедрах – с пистолетом и нейродубинкой. Майор Тоня использовала последнюю крайне изобретательно, и не только с мужским полом, за что ее боялись даже самые матерые куры.
– Отлично, Антонина Надеждовна. Оборудование здесь?
– Доставили и развернули, – ответила майор Тоня. – У них сборщики такие интеллигентные, прямо как музыканты из филармонии. Я теперь главная специалистка. Три дня с установщиками провела. Мы вас еще позавчера ждали.
– Задержали научные дела, – сказал Сердюков сухо, как бы показывая, что дальнейшие расспросы неуместны.
Я знал, что его задержал запой – но ведь идеи приходят ученому в голову не просто так. За ними приходится нырять глубоко-глубоко, и погружения эти оплачиваются здоровьем. Сердюков, в общем, не врал.
– Хотите посмотреть? – спросила Тоня.
– Конечно. Где поместили?
– В соседнем корпусе. Одеваться будем?
– Да нет, – сказал Сердюков. – Пробежимся по холодку.
Холодок на самом деле был крепким сибирским морозом. По дороге Тоня пожаловалась на лагерные проблемы – завезли некондиционную смазку, цепи за ночь промерзают так, что с утра приходится разогревать паяльными лампами, а потом крутить до вечера в две смены без перерыва, чтобы не тратить зря время и керосин.