Круть - Пелевин Виктор Олегович. Страница 15

– Готова полная презентация, – ответил Сердюков. – Слить вам ролик? Сами увидите. И про кур, и про петухов, и про реабилитационную программу…

Зеркальник кивнул.

– И еще, – сказал Сердюков. – В «Юрасике» есть индивидуальный ящер-дизайн для состоятельных клиентов. Рептилия по эскизам заказчика. Это в нашем случае возможно?

– Отдельная оплата, – ответил зеркальник.

– Без вопросов, – расплылся в улыбке Сердюков.

* * *

– Пейте, – велел Ломас. Я отхлебнул коньяка.

– И сигарку. А то я вас плохо чувствую…

Вот так.

Я не без удовольствия пустил в потолок клуб белого дыма.

– Подведем итоги, – сказал Ломас. – Офицер жандармерии из ветроколонии, на которую указала мать Люцилия, едет в офис корпорации и получает два трип-бокса из «Юрасика». Понимаете, чем пахнет?

– Понимаю. Мезозой стучится в нашу дверь.

– Поправлю как епископ. К нам в гости стучится не мезозой. К нам идет ад.

– Обычно это слово используют метафорически.

– Сестры-кармелитки избегают метафор, – ответил Ломас. – Их следует понимать прямо. Ад ищет новое воплощение. Место преступления у нас есть. Но нет пока самого злодеяния. И непонятно, каким оно будет.

– Верно, – сказал я.

– Появились также первые подозреваемые, – продолжал Ломас. – Вы только что получили ответ на вопрос, кого из обитателей ветроколонии может выбрать демон Ахилла.

– Кого?

– Петуха.

Та же догадка осенила меня самого. Уже после того, как я задал вопрос, но до того, как Ломас произнес это слово вслух. Адмирал опять меня опередил.

– Именно. Петуха. С одной стороны, мужчина. С другой стороны, имплант-коррекция «Открытого Мозга» на него не действует – и дерется он не хуже фемы.

– Да, – согласился я. – Идеальный выбор.

– По данным финансовой разведки, мезозой-трип на девяносто процентов оплатил заключенный ветроколонии семьдесят два Кукер, – сказал Ломас. – Мы подняли его дело. Петух-отказник. Из последних могикан. Куры на него охотятся уже лет десять, все не могут убить. Он потому только в колонии и отсиживается. Так бы вышел давно.

– Он криминальный лидер?

– Скорее, патриарх. Петухарх, так сказать. В других ветроколониях есть более авторитетные петухи. Но Кукера уважают. Советуются. Раньше он держал общак. Связи остались, конечно. У него большие финансовые возможности.

Я кивнул.

– Надо понаблюдать за ним через имплант. Подключитесь через омнилиник и сформируйте представление.

– Сделаю, – сказал я. – А может, просто зачистить всех возможных кандидатов в демоны? У вас же есть канал связи с сердоболами.

– Я думал об этом, – ответил Ломас. – Но вряд ли сердоболы на такое пойдут. Во-первых, у них нет повода – а пересказывать им откровение сестер-кармелиток пока не хочется. Во-вторых, неизвестна степень влияния петухов на администрацию. Их финансовые возможности впечатляют. Они коррумпируют даже наш менеджмент.

– Это решаемые вопросы, – сказал я. – Мы можем зачистить кандидатов сами. Например, микродронами.

– Такой зачисткой мы не победим зло, а лишь уничтожим его потенциальный сосуд. Зло найдет другого носителя. Но оно насторожится, и мы об этом уже не узнаем. Гораздо умнее с самого начала держать ситуацию под контролем. Поэтому препятствовать капитану Сердюкову и Лауре я не буду.

Ломас, как всегда, видел дальше меня. Но у него и зарплата другая.

– Коррупция, – вздохнул я. – Везде в этом мире коррупция.

– Не везде, – ответил Ломас.

– А где ее нет?

– У вас в Добросуде.

– Вы серьезно?

– Конечно. Коррупция – это язва на здоровом теле. Девиация. А когда вместо здорового тела имеется одна большая язва, это уже не отклонение от нормы. Это такой социальный строй. И сегодня он стучится в нашу дверь вместе с мезозоем. Даже не знаю, какой стук громче.

– Проект одобрили наши старшие менеджеры.

Ломас поглядел на меня задумчиво. – Вы полагаете, они тоже в доле?

Закрыв глаза, он замер. Я понял, что он контактирует с кем-то из начальства.

– Нет, – сказал адмирал через пару минут. – Наших технологов действительно интересует возможность психотерапии для лечения пайкинга. Организовать подобное самим сложно – преступницы или в тюрьмах, или на нелегальном положении. Сердюков пришелся кстати.

– Думаете, он может добиться успеха? Ломас пожал плечами.

– Увидим.

– Нужен контроль использования трип-боксов, – сказал я. – Кто, как, когда. По какой программе.

– Отличная мысль, – улыбнулся Ломас.

– Наверно, имеет смысл проследить за Сердюковым, пока он устанавливает трип-боксы в колонии. Можем услышать что-то интересное.

– Правильно мыслите. Потом переключайтесь на Кукера.

– Можно идти?

– Не спешите, – ответил Ломас. – Выпьем еще на посошок.

Я отсалютовал начальнику стаканом.

– Должен заметить, – сказал Ломас, – что на меня произвела впечатление история о возвышении петухов.

– Почему?

– Я смотрю на это как епископ. Wer sich selbst erchöhet, der soll erniedriget werden… [2] У Баха есть потрясающая кантата на эти слова. Как раз под коньячок.

В кабинете заиграла музыка. Грозно-взволнованные голоса хора казались излишне экзальтированными, но музыка была хороша.

– Возвышающее себя унижено будет, – повторил Ломас задумчиво, – униженное вознесется. При Бахе, обратите внимание, не было ни банок, ни этой инверсии высшего и низшего.

– Теперь в кантате больше смысла, – сказал я. – История ставит все по местам.

– Да, – ответил Ломас. – Low is the new high. Но этого мало. High is the new low. Про это в наше время тоже нужно помнить. Ваше здоровье!

* * *

Classified

Field Omnilink Data Feed 23/15 Маркус Зоргенфрей

P.O.R Капитан Сердюков

Бревенчатый кабинет начальницы лагеря майора Тони был жарко натоплен. Из угла хитровато щурился бюст климатолога Лукина с гипсовым коком над улыбающимся лицом. На стене висел портрет генерала Шкуро в крагах с факсимильным автографом:

СИБИРСКИМ КРУТИЛЬЩИЦАМ ОТ ВЕЧНЫХ ВОЖДЕЙ.
ША

Что такое это «ША» – инициалы Мощнопожатного (его вроде звали Александром) или приличествующее обстоятельствам междометие – сказать было трудно.

По сторонам от вождя висели учебные плакаты, изображающие правильную организацию ветродеяния в исправительных заведениях: форма педальных рам, расстояния между крутильщицами, гендерная сепарация зон, пропеллерные вышки с разметкой – в общем, вся технология.

Майор Тоня встала навстречу вошедшему Сердюкову, хоть и была старше чином. Жандармов в Сибири уважали.

– Как съездили, Дронослав Маринович?

Сердюков с удовольствием оглядел ладную фигурку начальницы. Малиновый лампас, лайковые сапоги, осиная талия, портупея с латунным ветряком, две кобуры на крутых бедрах – с пистолетом и нейродубинкой. Майор Тоня использовала последнюю крайне изобретательно, и не только с мужским полом, за что ее боялись даже самые матерые куры.

– Отлично, Антонина Надеждовна. Оборудование здесь?

– Доставили и развернули, – ответила майор Тоня. – У них сборщики такие интеллигентные, прямо как музыканты из филармонии. Я теперь главная специалистка. Три дня с установщиками провела. Мы вас еще позавчера ждали.

– Задержали научные дела, – сказал Сердюков сухо, как бы показывая, что дальнейшие расспросы неуместны.

Я знал, что его задержал запой – но ведь идеи приходят ученому в голову не просто так. За ними приходится нырять глубоко-глубоко, и погружения эти оплачиваются здоровьем. Сердюков, в общем, не врал.

– Хотите посмотреть? – спросила Тоня.

– Конечно. Где поместили?

– В соседнем корпусе. Одеваться будем?

– Да нет, – сказал Сердюков. – Пробежимся по холодку.

Холодок на самом деле был крепким сибирским морозом. По дороге Тоня пожаловалась на лагерные проблемы – завезли некондиционную смазку, цепи за ночь промерзают так, что с утра приходится разогревать паяльными лампами, а потом крутить до вечера в две смены без перерыва, чтобы не тратить зря время и керосин.