Ужас Данвича - Лавкрафт Говард Филлипс. Страница 9

Доктор Эрмитэйдж по многократным неудачным попыткам своих коллег понял, что загадка является сложной и глубоко упрятанной и что даже не стоит пытаться найти простое решение. Всю оставшуюся часть августа он посвятил изучению огромною количества материалов по криптографии: изучил все источники в своей библиотеке, проводил бессонные ночи над тайнами «Полиграфии» Тритемиуса, «Таинственными буквенными записями» Джамбаттиста Порта, «Особенностями шифров» Де Вигенера, «Криптографическими исследованиями» Фальконера, изучил книги восемнадцатого века, например – исследования Дэвиса и Фикнесса, а также самые современные работы таких крупнейших специалистов, как Блэр, фон Мартен и Клюбер. В конце концов он пришел к выводу, что имеет дело с одной из тех наиболее утонченных и изощренных криптограмм, в которых множество отдельных листов соотносимых букв расположены как таблица умножения, и текст составлен при помощи ключевых слов, известных лишь самому автору. Исследователи прошлого дали ему гораздо больше, чем современные ученые, и Эрмитэйдж решил, что ключ к рукописи имеет глубоко древнее происхождение, и без сомнения, прошел долгую цепь мистических преобразований. Несколько раз казалось ему, что перед ним забрезжил дневной свет истины, однако всякий раз какое-то непредвиденное препятствие отбрасывало его назад. Но вот наступил сентябрь, и тучи стали рассеиваться. Определенные буквы, находившиеся в определенных местах рукописи, выявились со всей очевидностью: стало ясно, что исходным текстом действительно был текст на английском.

Вечером второго сентября усилия ею позволили сломать последний барьер, и доктор Эрмитэйдж в первый раз смог прочесть связный фрагмент записей Уилбура Уотли. Как и предполагали вначале, это был дневник: текст отражал как высокую оккультную эрудицию, так и общую безграмотность странного существа, его автора. Одна из первых записей, прочитанных Эрмитэйджем, относилась к 26 ноября 1916 года, она оказалась поразительной и пугающей.

Это писал, вспомнил ученый, мальчик трех с половиной лет, который внешне выглядел на двенадцать-тринадцать:

"Сегодня учил Акло для Сабаота, оно мне не понравилось, на него отвечают с холма, а не из воздуха. Тот, что наверху, обогнал меня сильнее, чем я думал, похоже, что у него немного земных мозгов. Выстрелил в собаку Элама Хатчинса, колли по кличке Джек, когда он попытался меня укусить, а Элам сказал, что убьет меня, если тот умрет, Я не думаю, что так будет.

Дедушка заставлял меня повторять заклинание Дхо вчера вечером, и я, кажется, видел внутренний город у двух магнитных полюсов. Я отправляюсь к этим полюсам, когда земля будет очищена, если я не смогу пробиться при помощи заклинания Дхо – Нха, когда я совершу это. Те, что из воздуха, говорили мне в Субботу, что пройдут годы, прежде чем я смогу очистить землю, и к тому времени, наверное, дедушка уже умрет, так что я должен выучить все углы граней и все заклинания от Ир до Нххнгр. Те, что снаружи, помогут, но они не могут войти в тело без человеческой крови. Тот, что наверху, он, похоже, будет точным образцом. Я могу увидеть, если сотворю знак Вууриш или посыплю порошком Ибн Гази на это, и оно похоже на тех, кто бывает в канун Мая на Холме. Интересно, как я буду выглядеть, когда земля будет очищена и когда на ней не останется земных существ. Тот, кто пришел после Акло Сабаот, сказал, что я, может быть, преобразованный оттуда, чтобы повлиять".

Утро застало доктора Эрмитэйджа в холодном поту от ужаса и неистовстве сосредоточенности. Он не отрывался от рукописи всю ночь, сидел при свете электрической лампы, переворачивая страницу за страницей дрожащими руками, стараясь как можно быстрее расшифровать текст. Он взволнованно позвонил домой, своей жене, сказал, что не придет, а когда она принесла ему завтрак, то едва смог проглотить кусочек. Весь день он читал, время от времени останавливаясь, когда требовалось заново применить ключ. Ланч и обед ему приносили, но ел он очень мало. К середине следующей ночи он задремал в кресле, но вскоре проснулся, увидев во сне целый клубок кошмаров, почти таких же пугающих, как те истинные угрозы существованию человека на земле, о которых он только что узнал.

Утром четвертого сентября профессор Райс и доктор Морган настояли на разговоре с ним, после которого они вышли дрожащие и пепельно-серые. Вечером он лег спать, но спал беспокойно. На следующий день, в среду, он вернулся к рукописи и принялся делать обширные выписки из уже прочитанного и нового материала. Этой ночью он спал совсем немного, в кресле, не выходя из своего кабинета, но еще до рассвета вновь вернулся к рукописи. Перед полуднем его врач, доктор Хартвелл, навестил его и настоял на прекращении этой изнуряющей работы. Эрмитэйдж отказался, заявив, что для него жизненно важно дочитать рукопись и найти объяснение прочитанному. Этим вечером, едва опустились сумерки, он наконец завершил свое ужасное чтение и в полном бессилии откинулся в кресле. Его жена, которая принесла обед, нашла его в полукоматозном состоянии, но он был способен резким окриком остановить ее, когда она взглянула на записи, сделанные его рукой. С трудом поднявшись, он собрал исписанные листы и запечатал их в большой конверт, который положил во внутренний карман пальто. Ему хватило сил, чтобы дойти до дома, но он явно нуждался в медицинской помощи, так что немедленно был вызван доктор Хартвелл. Когда доктор укладывал Эрмитэйджа постель, тот без конца повторял про себя: «Но что же мы можем сделать, Боже милосердный?»

Доктор Эрмитэйдж выспался, но на следующий день как будто бредил. Он ничего не объяснил доктору Хартвеллу, однако, когда успокаивался, то настаивал на серьезном и долгом разговоре с Райсом и Морганом. Его бред был очень причудливым, например, он неистово требовал уничтожить что-то такое, что находится в заколоченном фермерском доме; ссылался на какой-то фантастический план, предусматривающий уничтожение всей человеческой расы, всей животной и растительной жизни на земле какой-то ужасной древней расой существ из иного измерения. Он кричал, что мир в опасности, поскольку Древние Существа хотят полностью стереть его и отбросить из солнечной системы и космического пространства в какую-то другую грань или фазу вечности, откуда он однажды выпал, миллиарды эпох тому назад. Порой он просил, чтобы ему принесли чудовищный «Некрономикон» или «Демонолатрию»

Ремигиуса, в которых он надеялся найти заклинания, способные остановить нависающую опасность.

«Остановить их! Остановить их! – продолжал он выкрикивать. – Эти Уотли хотел впустить их, а самый опасный еще остался! Скажите Райсу и Моргану, что мы должны что-то делать – действовать придется вслепую, но я знаю, как изготовить порошок… Его не кормили со второго августа, когда Уилбур приехал сюда и нашел здесь смерть, а с такой скоростью…»

Однако Эрмитэйдж, к счастью, обладал очень крепким для своих семидесяти трех лет здоровьем, так что за ночь, во время сна, его организм справился с надвигавшейся горячкой. Он проснулся утром в пятницу с ясной головой, но встревоженный гложущим его страхом и осознание огромной ответственности. В субботу он уже чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы пойти в библиотеку, и вызвал к себе Райса и Моргана на совещание, так что всю оставшуюся часть дня и вечер трое ученых напрягали свои умственные способности в сложнейших размышлениях и яростных дискуссиях. Странные, загадочные и ужасные книги в огромных количествах были принесены с полок, из хранилищ и фондов; диаграммы, формулы и заклинания копировались с лихорадочной быстротой и в пугающем изобилии. Скептицизма больше не осталось. Все трое видели тело Уилбура Уотли, лежавшее на полу в комнате этого самого здания, и после этого ни один из них не рискнул бы относиться к дневнику, как к запискам сумасшедшего.

Мнения о том, нужно ли ставить в известность полицию штата Массачусетс разделились, причем негативное мнение в конце концов возобладало. Тут речь шла о таких вещах, в которые просто не поверил бы непосвященный, что, кстати, вполне подтвердили дальнейшие события. Поздно ночью обсуждение прекратилось, хотя определенного плана выработать пока не удалось. Все воскресенье Эрмитэйдж был поглощен сопоставлением различных заклинаний и смешиванием различных химикатов из университетской лаборатории. Чем больше он углублялся в дьявольский дневник, тем больше он склонен был сомневаться в возможности уничтожить то существо, которое оставил после себя Уилбур Уотли, каким-либо химическим агентом – это угрожающее планете существо, неизвестное ученому, готово было через несколько часов взбунтоваться и стать памятным данвичским ужасом.