Самый лучший комсомолец. Том 6 - Смолин Павел. Страница 10

– Спасибо, мне нравится моя прическа, – не обидевшись, отказался он.

– Дядь Вадим, прокатите нас по дворам, пожалуйста.

КГБшник свернул с главной дороги, и мы понаблюдали украшенные статуями яркие детские площадки, скверики и один из четырех городских катков. Сейчас – пустой, потому что нормальные люди вон, в школы и на работы расходятся, им некогда.

– У вас здесь много азиатов, – заметила Йоко.

– У нас в стране нет безработицы, – развел я руками. – Это – великое благо для людей, но немного осложняет ведение дел – из ниоткуда рабочие руки не возьмутся, их нужно переводить из других мест. На это согласны не все, поэтому мы обратились за помощью к союзникам из Китая и Северной Кореи. Большая часть азиатов – тамошние рабочие, которые после отработки контракта вернутся домой.

– Я пойму, если ты не хочешь об этом вспоминать, – осторожно начал задавать вопрос Леннон. – Но как именно умер Мао Цзэдун? Ты ведь там был?

– Был, – подтвердил я. – Умер ровно так, как говорили в новостях – от рук американского посла. Извините, больше рассказать не могу – я обещал.

– Мы так перепугались, – поделилась чувствами Йоко. – Когда фильм в телевизоре прервали, чтобы рассказать об угрозе обмена ядерными ударами с Китаем.

– Хорошо, что до этого не дошло, – кивнул я. – Я не оправдываю КНР, но понять могу – для них Мао был все равно что Император с соответствующим уровнем любви и паникой после его смерти.

– Особенность менталитета, – вставил ремарку мистер Уилсон. – Последние Годы мистер Цзэдун воспроизводил привычки китайского Императора – например, проводил государственные совещания прямо лежа в постели, голым.

– Товарищ Линь Бяо, нынешний председатель, отличается хладнокровием и здравомыслием, – добавил я. – И больше со стороны Китая как минимум Европе с Америкой провокаций бояться не нужно – у них новая программа Партии, во главу угла которой поставлена борьба с нищетой и решение накопившихся сельскохозяйственных проблем.

– Кстати о сельском хозяйстве! – обрадовался посол. – Разве не странно, что такая большая и богатая коммунистическая страна как СССР покупает продовольствие за границей?

– Меня это очень расстраивает, – вздохнул я. – Увы, никто не застрахован от неудачных решений предшественников. Главное – не довольствоваться статусом-кво, а решать накопившиеся проблемы. Этим дедушка и его коллеги и занимаются уже третий год. Кроме того, мистер Уилсон, я не вижу ничего плохого в стремлении не допустить продовольственного кризиса при помощи импорта. Золота у нас много, и люди для нас важнее, чем оно.

– Однако Российская Империя являлась главным экспортером зерновых на планете, – заметил посол.

– В которой, тем не менее, массовый голод был вечным спутником жизни крестьян и рабочих, – пожал я плечами. – А теперь там, где располагались основные «хлебные» латифундии, у нас, помимо пшеницы и ржи, выращивают рис, цитрусовые, гречу, бобовые, бахчевые и еще много всего. Капиталисты любят играть цифрами как им удобно, но по совершенно любой произведенной продукции СССР кроет Империю как бог черепаху.

– За это нужно благодарить общечеловеческий прогресс, – отмахнулся мистер Уилсон. – За этот век планета изменилась.

– Прогресс в наличии, – согласился я. – С этим только идиот спорить будет. Но если сидеть на заднице и ничего не делать – прогресс пройдет мимо.

– Что ж, я не стану идти против фактов и соглашусь, – кивнул посол. – Вы – на заднице не сидите.

– Здорово, что вы хоть немного заглядываете в объективную реальность, – ухмыльнулся я.

– Не теряй время на мистера Уилсона, Сергей, – выдал дельный совет Леннон. – Королева платит ему зарплату, а он за это видит только то, что выгодно.

– Просто слишком люблю свою страну и свой народ, – развел я руками. – Я же понимаю, что мистер Уилсон, если ему прикажут, назовет черное белым, но сделать ничего не могу – расстраиваюсь.

– И он этим пользуется, – кивнул Джон.

– Не-а, – покачал я головой. – «Пользоваться» – это извлекать выгоду, а мистер Уилсон – наоборот, дает мне возможности рассказать о жизни в СССР так, чтобы это не выглядело притянутой за уши пропагандой. Спасибо, мистер Уилсон. Если однажды вам надоест старая добрая Англия, я приложу все усилия, чтобы вам выдали квартиру и наше гражданство.

– Сильно сомневаюсь, что такая ситуация возникнет, – фыркнул мистер Уилсон. – Но я ценю ваше предложение, мистер Ткачев.

– Вам переехать к нам не предлагаю, – добавил для Леннонов. – Чтобы мистер Уилсон не нашел повода обвинить меня в вашей вербовке.

– Когда им нужно, чинуши найдут повод для чего угодно, – отмахнулся Джон.

– Согласен, – поддакнул я. – Государство – это репрессивный аппарат, призванный обеспечивать монополию на насилие. Прозвучит очень пессимистично, но без этого люди очень быстро деградируют, разобьются на племена и начнут резать друг друга за ресурсы и просто так.

– В юности я был анархистом, – признался Леннон. – Но с годами понял, насколько много зла в людях, и только общество может заставить человека жить по правилам, не прибегая к насилию. Но ублюдки-политики слишком любят класть чужие жизни ради своих доходов.

– Англия не воевала со времен Второй мировой, – заметил посол.

– Не считая подавления восстания в Булуджистане, гражданской войны в Греции, участия в войне с коммунистами в Малайзии, Корейской войны, англо-египетской войны, подавления восстания Мау-Мау в Кении, зарубу во времена Суэцкого кризиса, подавления восстания в Верхней Яфе, конфликта на Ближнем востоке, начавшегося с восстания в Дофаре, войны в Йемене, – перечислил я. – И это я не беру в расчет первые послевоенные годы, когда вашу колониальную систему ломали через колено и привычные вам неприятности с Ирландской республиканской армией и прочими радикалами.

– Вы хорошо подготовились, мистер Ткачев, – похвалил меня мистер Уилсон.

– Он вас умыл! – фыркнула на него Йоко.

– Я впервые слышу о доброй половине, – признался Леннон.

– Замечу, что в большей части данных конфликтов наша страна принимала участие не в одиночестве, – влез посол.

– В юриспруденции преступление, совершенное группой лиц, является более сурово наказуемым, чем совершенное в одиночку, – улыбнулся я.

Мистер Уилсон ощерился:

– Судя по слухам, которые о вас ходят, о преступлениях вы знаете гораздо больше, чем нужно юноше вашего возраста. Особенно – об экономических.

– Какие слухи? – сымитировал живое любопытство опытный лицедей Сережа.

– Слухи о том, что ты лично сажаешь в ГУЛАГ тех, кто тебе не понравился, – ответил вместо него Джон и пояснил. – Нас с Йоко долго запугивали коллеги мистера Уилсона.

– Слышал такие слухи, – кивнул я. – Про робота были интереснее.

– В свое время и слухи о том, что вы – внук мистера Андропова, вызывал кое-у-кого саркастическую усмешку, – ухмыльнулся посол.

– Это – другое, – отмахнулся я. – Там я реально ничего не знал, иначе не стал бы отпираться – все равно такой удивительный факт на долгой дистанции не утаишь. Помог ли я немного МВД и КГБ, проявляя гражданскую сознательность? Безусловно. Сажал ли я кого-то в ГУЛАГ лично? Конечно нет!

«В ГУЛАГ» вообще никого посадить нельзя – это же управляющая структура!

– А как ты «помог» КГБ? – спросил Леннон.

– Мне пишут много писем, – пожал я плечами. – В некоторых из них люди рассказывают о проблемах и обидах. Часть этих писем я переправлял органам правопорядка, для проверки.

– А еще, когда мистер Ткачев отправляется куда-то выступать, с ним прибывает оперативная группа с широкими полномочиями, – добавил посол.

– Верно, – кивнул я. – Группа устраивает неожиданные служебные проверки в строгом соответствии с Советским законодательством. Иногда по ее итогам приходится заводить уголовное дело, но чаще – нет, у нас здесь очень маленькая преступность и огромное количество добропорядочных, склонных к честности и справедливости, людей.

– Такое положение дел тебя устраивает? – поморщился Леннон.