Озёрная дьяволица - Ма Татьяна. Страница 2

Под ботинком что-то хрустнуло. Я отступил и увидел, что раздавил ракушку. Я нагнулся и поднял ее. Раковина величиной чуть меньше ладони треснула пополам. Откуда ей взяться здесь, на террасе? Из озера? Я не был уверен, что в этом озере водились моллюски. Даже если водились, как перловица попала сюда?

Я повертел в руках остатки раковины. Старая совсем, иссохшая, но красивая, с переливами. Как она здесь оказалась? Тут я вспомнил свои ночные «приключения» и то, как будто что-то стукнулось в окно и покатилось по доскам террасы. Но если это была раковина, то значит, кто-то бросил ее ночью в мое окно? Кто мог это сделать? Та страшного вида тень, что мне привиделась ночью? Однако сегодня, при ярких лучах утреннего солнца я был уверен, что она была лишь плодом моего разыгравшегося воображения. Или же я принял кого-то из деревенских за чудовище?

Посмеявшись над своими страхами, я запулил ненужную ракушку в сторону ближайших кустов и пошел умываться.

Завтракать не стал, лишь выпил по-быстрому кофе и поспешил на рыбалку. Давненько я не сиживал с удочками, и теперь мне страсть как хотелось вспомнить давнишнее увлечение. Кажется, к нему меня приучил дед Пётр. Правда, не припомню, чтобы мы когда-то рыбачили на озере. Часто приезжая к бабке с дедом в детстве, я, бывало, проводил здесь все лето.

– Дед, а зачем мы на реку идем? – спрашивал я.

– Чтобы рыбешек наловить, а бабка Глаша нам их вечером изжарит, – сиплым, прокуренным голосом отвечал дед.

– А зачем так далеко ходить? – недоумевал я. – Озеро ж у самого порога.

– Там рыбы нет.

– Как же нет? Надысь дядя Леша поймал огромную щуку. Я сам видел, – не унимался я.

– Щуку, говоришь? – хмыкал дед.

– Ага, огро-о-омная. – Я развел руки в разные стороны, показывая, каких размеров была щука, пойманная дядей Лешей.

– Щука – это хорошо, – протянул дед.

– Так, может, и мы поймаем?

– Нет, внучок. Нет там больше щук, да и вообще…

– Что?

– Нельзя на нашем озере рыбу ловить.

– Почему нельзя, – допытывался я.

– Невкусная она…

Этот разговор всплыл в моей памяти, пока я сидел на раскладном стульчике на берегу озера в ожидании, когда начнет клевать. Надо же, столько лет я деда Петра не вспоминал, а тут всплыло вдруг. А ведь действительно – мы с дедом ни разу на озере не рыбачили. Хотя, кажется, в ту пору рыбаки сюда часто заглядывали. Тот же сосед дядя Леша…

– А Лексей-то утонул, – запыхавшись, сказала прибежавшая к бабушке соседка Шура.

– Надо думать, – ответила бабушка.

Я сидел за шторкой, в комнатушке рядом с печкой, и что-то рисовал, прислушиваясь к разговору двух женщин. Баба Глаша, кажется, забыла, что я в доме, а потому говорила не таясь.

– Он ведь третьего дня, говорят, щуку выловил из озера.

– И что?

– Что, что, – рассерчала баба Глаша, – а то сама не знаешь! Щуку выловил – сам на дно пошел.

– Глупости все это, – возразила баба Шура.

– Может, и глупости, а человека нет.

Все это возникало в моей голове тусклыми вспышками кадров, будто из старого, давно позабытого фильма. От воспоминания меня отвлек поплавок, задёргавшийся на одной из удочек. Клюнула! Я вскочила, подсек и начал тянуть. Однако почти мгновенно почувствовал, что рыба сорвалась с крючка. Чертыхнувшись, я снова сел и раскурил сигарету.

Не успел я сделать две затяжки, как снова клюнуло. Клюнуло и сорвалось.

– Да чтоб тебя! – выругался я.

Дальше – больше. Клевало без конца. Поплавки подпрыгивали, захлебывались, проваливаясь в воду, будто кто-то тянул за крючок с невероятной силой, потом выскакивали на поверхность, оставляя на темной воде рябь. Казалось, озеро кишит рыбой, но она была так ловка, что все время срывалась. Или это я разучился правильно подсекать и вытягивать?

Я потерял счет времени, и для меня уже стало делом принципа выловить хотя бы одну захудалую рыбину. Я чертыхался и матерился. Злился и то и дело приговаривал:

– Ловись рыбка большая и маленькая. Ловись рыбка большая и маленькая.

Когда понял, что все мои усилия тщетны, я в отчаянии выкрикнул:

– Дьявол тебя побери!

Мой голос раскатился эхом по лесу, замер где-то вдали, а потом я услышал смех. Он начался далеко-далеко, будто кто-то не видимый с моего места услышал мою брань, подумал, что это весело, и расхохотался в ответ. До меня долетели лишь осколки этого звука. Я вздрогнул, потому что смех этот был неприятным и будто издевательским.

Вскинув голову, я вдруг заметил, как между ив, что росли на небольшом холме возле озера, мелькнуло что-то черное, а потом красное. Волосы! Девичья коса! Густая девичья коса под заходящими лучами солнца отливала медью. Ошибиться я не мог.

– Эй, кто там? – позвал я.

Кто бы это ни был, он исчез. Точнее, она. Я вдруг осознал, что все время, пока мучился с осатаневшими удочками и никак не хотевшей ловиться рыбой, боковым зрением видел какое-то мельтешение в зарослях ивняка. И все время отливало красным. Я ведь еще подумал, что это лучи предзакатного солнца, разлившиеся по горизонту. Но нет, то были женские волосы необычного оттенка. Неужто кто-то наблюдал за мной все время, что я был здесь? Неужто рыжеволосая девушка и была моей насмешницей?

Оглянувшись по сторонам и так больше никого и не увидев, я осознал, что наступил вечер, и солнце совсем скоро свалится за горизонт. Несолоно хлебавши, я вернулся домой.

А наутро меня ждала дурная весть…

3

С самого рассвета на небе повисли брюхатые тучи, того и гляди, готовые разродиться дождем.

Несмотря на непогоду я все же выполз из дома с намерением отправиться в сельпо. Во-первых, у меня кончились сигареты, а во-вторых, мне вдруг стало тоскливо и захотелось хоть с кем-то перекинуться словечком.

Уже на подходе к деревне я понял, что здесь царит необычная суета. По единственной улице сновали мужики. Возле одного из домов столпились бабы. Кто-то истошно голосил. Вдалеке выл дворовый пес. От этого заунывного звука меня пробрал озноб.

– Здрасьте, – кивнул я спешившему мимо меня деду, который зыркнул в мою сторону испуганным взглядом и пробормотал:

– Какое ж нынче здравствие. – Он махнул рукой и поспешил дальше.

Я зашагал к сельпо. Здесь тоже толпился народ. Закрыто, что ли? Однако магазин был открыт, и я, поднявшись по трем скрипучим ступенькам, толкнул дверь.

Внутри народу не было. Одна лишь продавщица Валя с любопытством выглядывала в приоткрытое окно.

– Здравствуйте, Валя, – поприветствовал ее я.

– Привет, – повернулась она ко мне. – Слыхал?

– О чем?

– Петровича нашего разрубило пополам.

Я замер ошеломленный.

– Как это? – наконец вымолвил я.

– А черт его знает. Говорят, ночью дрова пилил, его и рубануло.

– Зачем же он ночью дрова пилил? – опешил я.

– А кто ж его знает, – пожала плечами Валя. – Сам-то он теперь не расскажет, – усмехнулась она.

Усмешка ее мне показалась какой-то неуместной, если не сказать глумливой. Человек умер такой страшной смертью, а она улыбается.

– Его сосед Юрка нашел. Пришел, а там весь двор кровищей залит. Ноги в одной стороне, туловище в другой.

– Разве может человек сам себя распилить? – ужаснулся я.

– Дык у него циркулярка, – с видом знатока пояснила Валя, поправляя странного цвета волосы – будто снег присыпали ржавчиной, которая расплылась на нем неровными пятнами. – Упал на диск – вот и готово дельце. И то сказать – зажился Петрович, сам себя пережил.

– В смысле? – Из слов Вали понять что-то было сложно.

– Да пил он не просыхая, вот и допился. Ты зачем пришел-то?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.