Писарь Первой конной (СИ) - Почтарев Алексей. Страница 16

— Ты спрашивал, почему я не у красных... Да, поначалу, после революции за советскую власть у нас почти все казаки были, до тех самых пор, пока не прибыли комиссары и свои порядки начали наводить: то одного казака арестуют, то другого. Нашу исконную казачью землю, что мы своей кровью поливали, не спрашивая нашего мнения, решили между инородцами поделить. Кому это понравится?

Сотник помолчал.

— У Авдея красные всю семью порешили. Чекисты приехали на хутор его арестовывать, а у него братаны все с оружием. Слово за слово, начался бой. Авдей, раненый, в последний момент утек, а красноармейцы со злости даже малых детей не пожалели, хутор сожгли.

Мне на это ответить было нечего. Маховик гражданской войны так и раскручивается, одни мстят другим и конца этому нет. Самая популярная фраза этого времени: «Если не мы их, то они нас».

Первые дни в сотне мне было совершенно нечем заняться. Бродил по расположению, как неприкаянный, за ворота части выйти нельзя, а внутри мне делать было нечего. Коня, на котором я добирался до Царицына у меня забрали, нового не дали.

Однажды казаки из сотни собрались на шоппинг на местный рынок, планировали закупиться самогоном, куревом и продуктами. «Дядя» ушел в штаб, сотне обещали пополнение из числа выздоровевших после ранения белоказаков. Сидеть в расположении части мне было скучно, и я напросился пойти с казаками в город. Они неожиданно согласились взять меня с собой.

На рынке самогон самый ходовой товар. В городе сейчас сосредоточено много частей Белой армии. Когда я был при штабе красных, там тоже были случаи пьянства, но за это строго наказывали. Тогда я думал, что у красных много пьют, но, когда попал к белым, увидел, что здесь пьют, пожалуй, и не меньше. В Царицыне открыты все кабаки, рестораны и они всегда переполнены. С чем это связано — не знаю, но пока все это я не увидел своими глазами, думал, что у белых с дисциплиной намного лучше, чем у красных.

Казаки предпочитают покупать самогон на рынке, а пьют у себя в части.

Сотня «дяди» базируется в здании технической школы на окраине Царицына. Территория школы окружена забором, по краям двора несколько подсобных помещений и сараев. Между сараями плотники соорудили навесы, которые казаки используют, как временные конюшни. По крайней мере для лошадей есть защита от солнца, дождя и ветра.

Во время вечерних посиделок, мне не наливают. «Дядя» только раз предложил полкружки самогона, когда мы помянули убиенную злодеями сестру Наталью. Кто-то из казаков однажды за столом попытался подвинуть в мою сторону полную кружку самогона, но «дядя» это пресек раз и навсегда. «Ему не наливать!» В общем-то правильно делает, нечего спаивать пацана. Поэтому я пошел с казаками на рынок просто от нечего делать. Казаки сразу завернули в сторону рядов с бутылями самогона, а я, ради интереса, прошелся по рынку, посмотрел, где и что продают. Рынок, кстати был не очень богатый: дары сада и огорода, махорка, какие-то тряпки с чужого плеча, молоко, сметана, творог, мед. Все товары от местных производителей из ближайших деревень.

Я засмотрелся на живописных рыночных торговок в цветастых платках, громко зазывающих к своему товару покупателей и случайно толкнул девушку с большой корзиной в руке. Девушка охнула, выронила корзину, яблоки вылетели из корзины и покатились под ноги покупателей.

— Извините! — сказал я и бросился ей помогать собирать яблоки. Мы пару раз даже столкнулись лбами. Девушка при этом не злилась, а мило улыбалась в ответ. Яблоки были крупные и мы быстро собрали их в корзину. Я попытался поднять корзину и сразу почувствовал, какая она тяжелая.

Среди рыночных торговок есть не только дородные тетки, но и молодые девушки. Все они по-крестьянски крепко сбитые, с молочно-белой кожей и румяными щечками. Про таких здесь говорят «кровь с молоком». Крестьянские девушки перед любой тяжестью не спасуют. Даже слышал историю, что перед свадьбой, сваты проверяют, сможет ли невеста поднять пятидесятикилограммовый мешок с мукой и пронести его на спине несколько метров. Глядя на молодых рыночных торговок в это начинаешь верить.

Девушка, с которой я невольно столкнулся, была небольшого роста, с тонкой талией и фигурой близкой к стандартам моделей XXI века. Корзина с яблоками, весом около двадцати килограммов, явно была не для нее.«Куда смотрят ее родители!» — в душе возмущался я. Мы стояли друг против друга. Девушка улыбалась. Лицо у нее симпатичное, волосы темные, глаза карие, большие пушистые ресницы, ярко-розовые щечки.

— Давайте я вам помогу корзину донести, — предложил я, — куда вам надо?

— Ой, а вы сможете? — обрадовалась девушка. — Здесь недалеко. Мама отправила меня на рынок яблок купить, а они тяжелые. Меня Ира зовут, а вас?

— Дмитрий, — ответил я, перехватывая корзину поудобнее. Мы вышли с рынка и пошли по улице.

— Как хорошо, что я вас встретила, — тараторила Ира, периодически бросая на меня многообещающие взгляды, — а то не знаю, как бы я одна такую тяжелую корзину донесла.

— А что у вас мужчин в доме нет?

— Знаете, война же. Отец на фронте погиб. Братьев у меня нет. Мы одни с мамой живем. Кроме меня некому.

Она начала рассказывать про себя, про отца, который до войны был рабочим одной из частных мастерских Царицына, про маму.

— Это мой дом, — сказала Ира, останавливаясь у калитки частного дома.

— А вы молоко любите? — вдруг спросила она.

— Молоко? — удивился я вопросу. — Молоко люблю.

— Вы заходите во двор, поставьте корзину на крыльцо, а я сейчас сбегаю к соседке, принесу крынку молока. Мне же надо вас как-то отблагодарить? -

Она опять многообещающе стрельнула глазками.

— Хорошо, — сказал я и вошел в калитку. Ира сразу убежала, а пошел по узкой тропке к крыльцу дома. Двор был узкий и длинный. По бокам тропинки с обеих сторон теснились какие-то кривобокие сараюшки. Я почти дошел до крыльца, как почувствовал движение сзади и резко обернулся. С двух сторон от сараев ко мне подходили два крепких мужика. Третий вышел из-за угла дома с револьвером в руке. В нем я узнал особиста Федю.

Это называется попил молока с девушкой! Что со мной такое творится? Мимо женской юбки спокойно пройти не могу. Не зря мама говорила мне, Дима, девушки добра тебя не доведут!

— Здорово, писарь! — сказал Федя, широко улыбаясь. — Давно не виделись!

— Здорово! — ответил я.

Было похоже, что сразу меня убивать не собираются. Один из мужиков охлопал мне бока, проверяя на наличие оружия, которого у меня не было, другой забрал корзину с яблоками.

— Давай в дом, — показал Федя стволом револьвера на дверь.

Я молча пошел вперед, он сзади. Мужики остались на улице.

Зашли в комнату. В красном углу стоял стол, на нем три глиняные кружки, нарезанная ломтями краюха хлеба, сало, неподалеку на плите закопченный чайник. Понятно, чай собирались пить, но увидели, что Ира ведет меня и приготовились к захвату.

— Значит продался? — спросил Федя, не опуская оружия.

— Ничего не продался, — ответил я немного возмущенно. — Родственник меня узнал среди красноармейцев и забрал с собой. Оружия, как ты знаешь, в госпитале у меня не было.

— А чего же потом не ушел?

— Как уйду, я же все время под наблюдением. Если бы сейчас казаки не пошли самогон покупать, вы бы меня не подловили.

— Мне приказано тебя убить! — сказал Федя хмуро.

Вот чудак человек, приказали убить, так и убил бы, а он разговоры разговаривает.

— Можно тогда перед смертью чаю попить? — спросил я нагло.

Взял горячий чайник с плиты и стал наливать кипяток в ближайшую кружку. Терять мне было нечего. Налил полную кружку. Правой рукой поставил чайник на стол, левой стал поднимать кружку к лицу, а потом резким движением выплеснул горячую воду в лицо Феде. Тот вскрикнул и поднял руки к лицу, выронив при этом револьвер, я ногой откинул его в сторону, и резким ударом в челюсть отправил Федю в нокаут. На скамейке у стола нашлась веревка. Ее, наверное, приготовили, чтобы связать меня. Веревкой я крепко связал Федору руки. Тот уже начал приходить в себя.