Неписанная любовь (ЛП) - Ашер Лорен. Страница 81

Я достаю телефон и отправляю Элли сообщение «СОС», а затем снова дергаю за ручку двери Нико.

— Ты позволишь мне войти? Пожалуйста?

Он игнорирует меня и пытается заглушить свои крики, как я полагаю, подушкой.

— Я здесь, если буду нужен тебе, — я сползаю на пол и прислоняюсь спиной к двери.

Беспомощность, которую я испытываю по отношению к сыну, слишком сильно напоминает мне мое детство, и это вызывает во мне тьму, которую я никак не могу уничтожить.

Не знаю, сколько времени я просидел так, периодически проверяя Нико, но я потерял всякое представление о времени, пока дверь в дом не захлопнулась. Звук шагов Элли отражается от высокого потолка, прежде чем она поворачивает за угол и появляется, как ангел, одетый в черное.

— Привет, — она сползает на пол и обнимает меня.

— Он не хочет открывать дверь. Говорит, что навсегда завязывает с музыкой.

— Хочешь, я попробую что-нибудь сделать?

— Ты можешь, но не думаю, что это увенчается успехом. Он в шоке.

К черту мою бывшую жену. Первым делом в понедельник я свяжусь со своим адвокатом и найду лучшее решение нашей проблемы. Если она не хочет присутствовать в жизни Нико, хорошо, но я не позволю ей вести себя с ним так же, как она вела себя со мной.

Мне все равно, сколько это будет стоить в долгосрочной перспективе и почувствует ли она, что наконец-то победила. Цена моей гордости — ничто по сравнению с ценой разбитого сердца Нико.

Кулак Элли стучит в дверь.

— Нико.

Наступает тишина.

— Ты позволишь мне войти? — спрашивает она.

Тишина становится удушающей.

— Если ты не хочешь идти сегодня, ничего страшного. Я не буду на тебя обижаться.

Его шмыганье слышно через дверь.

— Не обидишься?

— Конечно, нет. Я слышала эту песню тысячу раз. Более того, может быть, я сама поднимусь туда и сыграю ее лучше тебя.

— Ну, конечно, — ворчит он.

Элли вздыхает.

— Хм. Хочешь поспорить?

Он хмыкает.

— Я знаю, что ты делаешь.

— И это работает?

— Нет, — хотя, похоже, он звучит неуверенно.

— Открой, пожалуйста, дверь. Мы с папой волнуемся за тебя.

Мягкое шарканье, а затем металлический щелчок задвигающегося замка заполняют тишину, прежде чем дверь открывается.

Я дергаюсь, но успеваю поймать равновесие, прежде чем падаю на пол. Элли вскакивает и заключает Нико в объятия.

— Мне жаль, что твоей мамы сегодня не будет.

Он прижимается к ней и плачет.

— Я очень хотел, чтобы она на меня посмотрела.

Она успокаивающе поглаживает его по спине.

— Я знаю.

— Я подумал, что если сделаю ее счастливой, она захочет чаще приезжать.

Мы с Элли обмениваемся взглядами. Ее остекленевшие глаза добавляют напряжения к тому, что уже нарастает в моей груди.

Заявление Нико так напоминает мне то, что я сказал бы в детстве, и мне не по себе от осознания того, что этого никогда не произойдет. Он не может сделать несчастного человека счастливым. Только они сами могут это сделать, а его мама чертовски хочет, чтобы все остальные чувствовали себя такими же несчастными.

Я все исправлю, даже если для этого придется лететь в Орегон и самому поговорить с матерью Нико. С ее играми разума покончено, потому что ставки теперь другие. Теперь мне нужно заботиться о двух людях, и ни один из них не заслуживает ее дерьма.

Это я втянул нас в эту историю, а значит, я единственный человек, который может нас из нее вытащить.

— Можно я расскажу тебе одну историю? — спрашивает Элли, охлаждая мои гневные мысли.

Нико кивает, и она несет его на кровать. Он устраивается у нее на коленях, а я сажусь рядом с ними обоими.

Элли зачесывает волосы Нико назад.

— Когда-то я была такой же, как ты.

Его глаза расширяются.

— Была?

Она кивает.

— Мой отец никогда не ходил на мои шоу или сезонные концерты и не слушал, как я репетирую. Он говорил, что музыка делает меня мягкой и заставляет витать в облаках.

Мне хочется обнять ее и прижать к себе навсегда, но я сжимаю кулаки и не поддаюсь порыву.

Мой сын ахает.

— Не может быть.

Элли хмурится.

— Да. Я почти совсем бросила музыку, потому что мне было очень грустно.

— Но ты же такая потрясающая.

Она улыбается.

— Спасибо.

Он вдыхает.

— Подожди! Если бы ты бросила, то не стала бы моим репетитором!

— Именно.

— И моей няней?

— Да.

Его рот открывается.

— И тогда ты бы не встретила Коула Гриффина.

— Нет, наверное, не встретила бы.

— Ого.

Элли хихикает.

— Жизнь похожа на ряд домино. Один выбор приводит к падению следующего и так далее.

На лице Нико мелькают разные эмоции, по мере того как углубляется его понимание мира.

— Я пытаюсь сказать, что если бы я бросила музыку, потому что она не нравилась моему отцу, то не оказалась бы здесь, с тобой.

Он обхватывает ее за шею.

— Спасибо, что не бросила музыку.

Мы сидим в тишине, Элли успокаивает Нико, а я потираю центр ее спины маленькими кругами.

Мы с Нико всегда были вдвоем, даже когда здесь была Хиллари, но теперь я понимаю, что мне не придется делить радости и неудачи воспитания в одиночку. Я могу рассчитывать и на Элли, потому что она любит моего сына без всяких условий, зарплат или алиментов, удерживающих ее здесь.

Понятно, что она могла бы полюбить любого ребенка, но мне повезло, что она выбрала моего.

И впервые с тех пор, как она заговорила о детях, я задумался о том, каково это — растить одного из них как команда.

Вместе.

Клубничный фестиваль в Лейк-Вистерии — самое большое событие в году, даже большее, чем другие, которые проходят осенью, зимой и весной. Моя тетя, как организатор городских мероприятий, месяцами дорабатывала каждую деталь, и фестиваль в этом году действительно один из лучших.

На ярмарочной площади фестиваля выстроились ряды палаток, в которых представлено все, что связано с клубникой. Еда, напитки, одежда. Что ни назови, все будет украшено клубникой.

Нико любит этот фестиваль с самого детства, и я рад, что он решил прийти, несмотря на решение матери.

Мы с Элли приехали на Клубничный фестиваль, Нико одет в свой любимый костюм и самые модные очки, которые он бережет для особых случаев, как сегодня.

На сцене уже установлено пианино, которое отчим Элли одолжил команде организаторов мероприятия, и море горожан заняли все места. Вместе мы с Элли ведем его за кулисы, где он разглядывает толпу из-за занавеса слева от сцены.

— Как ты себя чувствуешь? — Элли опускается на колени и поправляет его галстук-бабочку.

— Хорошо.

— Хм. Нужно лучше, чем просто хорошо, — она тянется к нему, чтобы пощекотать, и он корчится от смеха.

— Отлично! Отлично!

Она подмигивает.

— Намного лучше.

Я наклоняюсь и целую его в макушку.

— Я горжусь тем, что ты пришел, mijo (сынок).

Он хватается за лацканы и выпячивает грудь.

— Если я хочу однажды стать рок-звездой, я не могу бросить музыку.

Элли обнимает его, а я делаю то же самое.

— Все, пожалуйста, поприветствуйте Николаса Лопеса!

— Это я! — он бросается к выходу, совершенно забыв о нас. Мой сын — чертовски хороший артист, он кланяется толпе, а затем драматично проводит руками по клавишам.

Количество зрителей удвоилось за то короткое время, которое потребовалось ему, чтобы отметиться и пройти за кулисы, и это заставляет мою грудь вздыматься от гордости за то, что талант моего сына оценили так много людей.

Вздохнув, я обнимаю Элли и кладу подбородок ей на плечо.

Она вырывается из моих объятий и поворачивается ко мне лицом.

— Нас могут увидеть.

— А ты бы предпочла, чтобы нас не видели?

Она прикусывает нижнюю губу.

— Да, но не по той причине, о которой ты, наверное, думаешь.

— Верно, — я громко выдыхаю, заслужив от нее небольшой хмурый взгляд.