Я один вижу подсказки 2 (СИ) - Красавин Никита. Страница 45

Но нет.

Администратор – это нечто другое. Не живое существо, не кто-то, с кем можно говорить или кто вмешивается в испытания. Это нечто высшее, что лишь наблюдает. Без чувств, без критики.

Как закон природы – он просто есть, не вмешивается, не комментирует, не даёт указаний.

А этот старик напротив явно пытался прикинуться администратором. Жалкая попытка.

– Ты стал демоном. И тебе не стыдно? Стать тем, с кем сам сражался.

Я невольно усмехнулся. Абсурдно.

Почему Реми говорит такое? А то, что это он не было сомнений.

Ведь это он был источником всех бед. Именно его действия привели к открытию врат Ада. Именно он запустил апокалипсис.

Ангелы и демоны начали заполнять этот мир, души людей перестали уходить, баланс сил был разрушен. Я уверен, что за пределами этой больницы настоящий ад.

Реми сидел напротив и спокойно вёл свою проповедь.

– Мне не стыдно, Реми... А вот тебе?

Он хотел что-то сказать, но я не дал ему шанса. Выплеснул всё, что думал о нём: какой он человек, что натворил и как ему быть. Закончив, Реми просто сказал:

– Ты невоспитанный молодой человек.

– А мне плевать на твоё мнение, Реми, – резко ответил я. – Ужаснее тебя человека не придумать. Убийца, разрушитель, на твоей совести жизни всей планеты!

Страшно только от этих слов.

– Я не понимаю, откуда у тебя столько уверенности сидеть напротив меня, как король мира, спокойно жуя свой стейк и раздавая нравоучения. Но знаешь что?

Вопрос был риторическим.

– Лучше бы ты молчал, чем пытался сказать, что я делаю что-то неправильно.

Реми сохранял полное спокойствие. Не пытался спорить или оправдываться. Как будто мои слова для него ничего не значили. Но одно я знал точно: я ткнул его носом в его же дерьмо, и он замолчал.

– Может, сыграем? – он вдруг указал на шахматы в углу. Партия ещё не была начата, фигуры стояли на своих местах, а два кресла ждали игроков.

Я задумался: «Шахматы? Но я не умею в них играть...»

Теперь стало понятно: это будет битва не тел, а умов.

Как ни странно, всё свелось к игре в шахматы – символичной, но явно не для меня.

Я ощутил внутреннюю растерянность: Что делать? Я ведь точно проиграю.

Шахматы всегда казались мне сложной игрой. Правила просты, но ходы не вижу. Честно говоря, они мне никогда не нравились.

Отказаться? Просто сказать «нет»?

Не могу, поэтому сразу предупредил:

– Мы можем сыграть… Только я не очень хорошо играю.

Реми приподнял брови:

– Ты не умеешь играть?

– Да.

Он явно ожидал другого ответа. Наверное, считал меня достаточно умным. Но правда его разочаровала.

Что мне ещё сказать? Отец пытался научить меня, но игра всегда казалась скучной. Всё же, я должен был предупредить, словно говоря прямо: эта игра будет пустой.

Ни победа, ни поражение не будут значить ничего.

Возможно, поэтому Реми вдруг кивнул:

– Не переживай, тогда я тебе всё объясню…

Его тон был добрым, по крайней мере, не холодным.

Но какой-то благодарности я не чувствовал. Скорее лёгкое раздражение: Он плохой парень, не смей ему симпатизировать!

С этими мыслями я пересел за другой стол.

Шахматная доска, чёрно-белые клетки – они напомнили мне плитку на нижнем этаже. Не самые приятные воспоминания.

Фигуры расставлены. Почему-то я сел за чёрные. Не знаю почему. Будто Реми сам выбрал играть за белых.

Ну что ж, пусть так.

Реми начал объяснять с самого начала:

– Начнём с дебюта. Знаешь, что это такое?

Я не был уверен:

– Это начало партии?

– Не просто начало! Это первые 10-15 ходов, которые задают структуру игры и определяют твою стратегию.

Его голос был размеренным и спокойным.

Он двинул пешку на Е4, а мне предложил пойти на С5, объясняя:

– Важно контролировать центр.

Он медленно, без спешки, рассказывал о стратегиях и манёврах.

Не скажу, что сразу заинтересовался. Нет. Воспринимать информацию было сложно.

Фигуры передвигались: кони, слоны, ферзи… Реми объяснял каждый шаг, как учитель, не торопясь.

Доска постепенно заполнялась. Я двигал фигуры медленно, обдумывая каждый ход.

Уже без его подсказок начинал принимать решения сам. И всё же внутри нарастало тревожное предчувствие – словно это не просто игра. Казалось, за каждым ходом скрывалась какая-то тайна.

Что же он пытается этим сказать?

Я взглянул в глаза Реми. Он сосредоточенно продолжал объяснять – про свои ходы, про мои. Как важно видеть нюансы и предугадывать следующий шаг.

Заметив мой пристальный взгляд, он внезапно замолчал, остановившись на полуслове. Затем серьёзно проговорил:

– Знаешь, твои слова… они задели меня.

Я не сразу понял, что он имеет в виду. Это резкое изменение в его поведении сбило с толку.

– Какие слова? – спросил я, хотя смутно догадывался, о чём речь. Я часто говорил необдуманно, не сдерживая эмоции.

– О том, что я злодей.

–…?

– Не смотри на меня так… Я ведь не хотел этого!

Более нелепых слов в жизни не слышал. «Не хотел?»

Так говорят, когда случайно разбивают чужую кружку, а не когда совершают нечто гораздо более серьёзное.

Когда ты сознательно приходишь, создаёшь Печать Ада и убиваешь этим ребёнка – это явно не случайность. В такое сложно поверить, это даже не смешно.

Даже если говорить о Франсуа – как бы он себя ни превозносил, как бы ни говорил, что он великий учёный и многое знает, без Реми ничего этого не случилось бы.

– Так что не вешай мне лапшу на уши… – я пытался говорить мягче, но удержаться не мог. Раздражение всё же прорывалось.

Каждый раз, когда я открывал рот, в голосе сквозила резкость. Возможно, это была черта моего характера. Возможно, дело было в том, что я стал демоном.

– Это сделал ты. И тебе отвечать за это.

Не знаю перед кем. Надеюсь, перед Ним.

– Нет. Ты не понял. Я признаю свою вину. Я говорю, что не хотел этого!

Звучало так, будто его кто-то принудил. Реми не отрицал своих преступлений, но создавал ощущение, что есть некая скрытая сила, оставшаяся в тени.

Затем он продолжил, объясняя:

– Ты же слышал о церкви Энрю?

Я знал не всё, но кое-что о её писаниях было мне знакомо, поэтому кивнул.

Его личная история была глубоко переплетена с церковью. Казалось, что в этот момент он стал более откровенным.

С самого детства Реми был приобщён к религии. Его отец был священником, и судьба Реми, казалось, была предопределена: учёба в церковной школе, служба в храме, ежедневные молитвы.

Маленькому Реми нравилась вера. Она казалась ему чистой, непорочной. Наполненная надеждой, служением другим, духовным развитием и, конечно, следование заповедям. Всё это его притягивало, всему этому он был готов отдаться без остатка.

Его никогда не посещала мысль стать причиной катастрофы – у него была одна простая цель: прожить счастливую жизнь.

– Ты издеваешься? – спросил я с недоверием.

– Нет.

Увидев выражение моего лица, полное скепсиса, он даже улыбнулся. Кто бы поверил в такую чушь, если бы хоть немного знал Реми? Но я знал, какой вопрос следует задать:

– Так что же случилось?

– Сейчас расскажу...

В своём рассказе он часто упоминал двух человек.

Первая – его жена, с которой они буквально выросли вместе. Он говорил, что каждую ночь, засыпая рядом с ней, благодарил Бога за такую жизнь.

Вторая – его дочь. Он не назвал её имени, но выделил, как долго им не удавалось завести ребёнка. Это было испытанием его веры, и когда, наконец, она родилась, он был на седьмом небе от счастья.

Реми говорил долго, детально выделяя моменты, чтобы я не сбился с его логики и ничего не упустил.

Для него было важно передать свои мысли и чувства. Я, в основном, молчал, слушал. Что я мог сказать? Что понимаю его?

Нет, этого я точно не скажу.

– Всё изменилось в один миг, – голос Реми дрожал. – Авария. Какой-то пьяный идиот выехал на встречную полосу. Они не успели даже выбраться, как машина загорелась. Они сгорели заживо...