33. В плену темноты - Тобар Гектор. Страница 11

Как и многих северян, Вегу можно причислить к классу тихих домоседов. Его супруге Джессике было всего пятнадцать, когда она забеременела. Пара поженилась и живет вот уже пятнадцать лет. На шахте «Сан-Хосе» Алекса называют «Эль Папи Рики», по имени героя одной мыльной оперы, который, как и Алекс, был отцом молодой девушки. Несколько лет назад они с Джессикой взяли кредит на покупку участка в жилом районе Артуро Прат в Копьяпо и начали обживать его, для начала обнеся невысокой стеной из шлакоблока. Эта метровая стена стала своеобразным символом усердного труда и благополучия их семьи. Алекс изо всех сил держался за высокооплачиваемую должность механика, чтобы поскорее закончить стройку, несмотря на предостережения своего отца и двух братьев (которые тоже раньше работали на «Сан-Хосе») об аварийном состоянии шахты. В тот момент Алекс отчаянно захотел домой, и единственный доступный выход лежал через узкое отверстие между скалой и полом Пандуса. Вега сказал остальным, что попытается протиснуться в эту щель.

Урсуа воспротивился идее, да и другие сказали, что это чистой воды безумие.

Однако Вега настоял на своем, и наконец Урсуа сдался: «Хорошо, только будь осторожен. Мы будем внимательно смотреть и крикнем, если заметим новые трещины или какое-то движение в скале».

С этими наставлениями Алекс опустился на землю и осторожно полез в расщелину. «В тот момент я был весь на адреналине, – признался потом Вега. – Я совершенно не понимал, насколько это опасно».

Однако Алекс быстро понял, какую глупость совершил. С фонарем в одной руке он прополз примерно шесть метров под скалой, когда понял, что дальше пути нет. Он выбрался наружу и сообщил об этом остальным.

Для опытных пожилых шахтеров слова Алекса, да и сам вид этой огромной скалы означали одно – полную катастрофу. Многие и раньше оказывались замурованными, но то были небольшие завалы, которые бульдозер мог разгрести за несколько часов. А то, что произошло сейчас, было абсолютно за пределами их опыта. Плоская каменная стена означала неотвратимую смерть, и люди невольно задумались о той жизни, которая осталась там, далеко наверху, где были их родные и близкие, домашние обязанности, свежий воздух и яркий солнечный свет. Им вспоминались всевозможные вещи, которые они не успели уладить. Галлегильос подумал о новорожденном внуке, которого он так и не успел увидеть, и при этих мыслях слезы покатились у него из глаз. Гомес решил, что, как и его отец, скончавшийся от силикоза [4], слишком долго испытывал судьбу и одного несчастного случая, в результате которого он потерял два пальца, ему показалось мало. И теперь ему придется расплачиваться жизнью. «Вот и все, умру шахтером, – подумал Гомес. – Дальше дороги нет. Hasta aquí llego».

Неловкое молчание нарушил начальник смены, который принялся пересчитывать людей. Оказалось, что нет Рауля Вильегаса, водителя одного из грузовиков, на котором перевозили руду. Но Франклин Лобос и Хорхе Галлегильос видели, как он направлялся к выходу из шахты. По всей видимости, ему удалось выбраться раньше, чем случился обвал. «Тридцать, тридцать один, тридцать два…» – считал Урсуа, стараясь не сбиться, хоть это было нелегко, ведь люди постоянно перемещались с места на место. В итоге получилось тридцать два. Однако, может, так и должно быть? Ведь списки людей на шахте менялись каждый день. Единственное, что Урсуа знал абсолютно точно, – в этом хаотичном лабиринте коридоров был единственный путь, по которому они могли бы спастись и через который к ним могли бы прийти спасатели, – и этот путь сейчас намертво закрыт.

Глава 3. Время ужина

Около двух часов дня в доме Пабло Рамиреса зазвонил телефон. Звонил секретарь Карлоса Пинильи из компании «Сан-Эстебан».

– Тут на шахте возникла проблема, – сказал секретарь. – Авария на Пандусе. Синьор Пинилья просит вас срочно приехать. Много людей не нужно – нескольких операторов из вашей смены будет вполне достаточно.

Рамирес был у себя дома в Копьяпо и наслаждался последними несколькими часами отдыха перед началом ночной смены на шахте «Сан-Хосе». Как начальник ночной смены, Рамирес обычно принимал дела у Луиса Урсуа после того, как дневная смена заканчивала работу. Другое дело, что Пабло рассчитывал как минимум на часов пять свободного времени. Судя по тону секретаря, произошел очередной обвал породы возле Ямы. Привычная, хоть и довольно тяжелая работа для нескольких машин, которые разгребут завал и освободят оставшихся на шахте ребят. Обычное дело, волноваться не о чем. Жаль только, что полдня работы для них будет потеряно.

Обо всем этом Рамирес думал по дороге на шахту. Он был хорошо знаком примерно с половиной рабочих дневной смены. Помощник Луиса Урсуа, Флоренсио Авалос, – один из его лучших друзей. Сыновья Флоренсио даже называют его tío, то есть «дядя». Обоим друзьям около тридцати лет, у обоих впереди – хорошие перспективы карьерного роста в горной промышленности. Сообщение секретаря по телефону не поколебало уверенности Рамиреса в том, что скоро он снова встретится со своим старым другом за кружкой пива. Но в 4:30, когда Пабло наконец добрался до шахты, он понял, что ситуация намного серьезнее, чем он ожидал. Из туннеля, который был единственным входом и выходом, непрерывно извергались клубы пыли. То, что из шахты временами дует ветер, смешанный с пылью, – вполне нормально, но чтобы такое плотное облако вырывалось наружу, – такого Рамирес еще не видел. Позже он вспоминал, что это напоминало извержение вулкана. К тому же эти страшные раскаты, которые не затихали ни на минуту. Но даже это не самое удивительное. Из недр горы постоянно разносились странные звуки: то заунывный стон, то недовольный рокот. Когда на шахте производят взрывные работы, шум слышно даже на поверхности. Однако сейчас все иначе. А грохот и пыль никак не прекращаются. Вот уже пять часов, шесть… а пыль все еще висит столбом и не позволяет пробраться в туннель, чтобы посмотреть, что стряслось. Время шло, люди в растерянности толпились у входа, не зная, что предпринять. Среди них был и Карлос Пинилья в своей белой менеджерской каске. Он дважды пытался спуститься, но продвинуться ниже отметки 440 ему так и не удалось – слишком уж густой была пылевая завеса.

Наконец под вечер в надвигающихся сумерках Пинилья снова повел группу людей внутрь. С ним были Пабло Рамирес и еще двое управляющих.

Они поехали вниз на пикапе и успешно преодолели несколько витков спирали, как вдруг на отметке 450 увидели трещину в пять сантиметров, которая рассекла поперек весь пол туннеля. Хваленая «крепкая» диоритовая порода раскололась, да так, как Рамирес раньше и не видывал. Одного взгляда хватило, чтобы понять, насколько плохо обстоят дела. Они проехали чуть дальше, освещая дорогу фарами. Мужчины ждали, что вот-вот наткнутся на обычный завал, но вместо этого на отметке 320, на расстоянии четырех с половиной километров от входа в туннель, на их пути возникло неожиданное препятствие: перед их взором предстала плоская серая скала, которая полностью, сверху донизу, перекрыла Пандус. До этого момента Рамирес считал, что готов к любым аварийным ситуациям, но такого он и представить себе не мог – будто кто-то взял да и разрезал туннель поперек острым ножом. Шахтеры вышли из пикапа и молча остановились перед огромной каменной глыбой, которой по определению здесь быть не должно.

– Cagamos, – сказал один из шахтеров, невольно повторив слова, сказанные людьми по другую сторону этой же скалы, но только на 450 метров ниже. – Мы в полном дерьме.

Рамирес, который всегда был уверен, что сможет справиться с любой проблемой, которая только возможна на шахте, внезапно почувствовал свою полную беспомощность. Он осознал, что никто – ни он, ни его начальство – не сможет прийти на помощь попавшим в беду шахтерам. Подумать только – тридцать три человека обречены на верную гибель. Остается надеяться лишь на вентиляционные шахты, но спуститься по ним сможет только специально обученный отряд полиции со скалолазным снаряжением.