33. В плену темноты - Тобар Гектор. Страница 4

Существует множество предрассудков о женщинах и шахтах, которые, по большому счету, являются выражением амбивалентности мужского доминирования по отношению как к женщинам, так и к труду под землей. Согласно одному из поверий, гора сама по себе является женщиной, следовательно, всякий раз, когда мужчина оказывается у нее внутри, он как бы насилует ее, и поэтому она часто пытается погубить мужчин, прорывших подземные ходы в ее каменном чреве. Другие уверены, что женщина, работающая под землей, приносит беду (хотя у одного из шахтеров из смены А есть сестра, которая много десятилетий проработала на руднике). По этой причине в подземных коридорах шахты «Сан-Хосе» практически не бывает женщин. И вообще, здешнее разделение между домашней городской жизнью, где правят женщины, и миром шахты в пустыне, где безраздельно властвуют мужчины, настолько велико, что большинство жен и подруг рабочих никогда не бывали на шахте и вообще смутно представляют, где она находится.

Наконец автобусы подъезжают. Полусонные люди садятся в них и трясутся через весь город, сквозь туман, мимо выкрашенных в горчичный цвет зданий университета Атакамы на северной оконечности Копьяпо. У одного из шахтеров здесь учится дочь – будущий инженер-строитель. Вскоре автобусы выезжают на участок Панамериканского шоссе и двигаются дальше на север, по направлению к старым селитровым разработкам. «Сан-Хосе» находится в тридцати пяти километрах от Копьяпо. Последний заметный ориентир по дороге на шахту – это гора с каменистыми склонами прямо на выезде из города, известная как Серро-Брамадор или «Ревущий Холм». Проезжая мимо нее, Дарвин написал в путевом дневнике о странном звуке, который раздается у этой возвышенности. В наши дни этот звук часто сравнивают с голосом латиноамериканского музыкального инструмента, который называют «посохом дождя» или «дождевой флейтой» [2]. Согласно одной из местных легенд, это рычит лев, охраняющий золотые сокровища в недрах горы. Другие утверждают, что это шумит еще не открытая людьми подземная река. Более-менее научное предположение – шум возникает оттого, что залежи магнитного железняка в горе притягивают и отталкивают кристаллы песка, который вибрирует на ветру.

Чарльз Дарвин проследовал этой дорогой мимо Серро-Брамадор в сторону ближайшего порта, где его уже ждал «Бигль». На нем ученый отправился дальше, на Галапагосские острова, где наблюдения за местными птицами привели его к созданию теории естественного отбора. А тем временем шахтеры смены А, доехав до Ревущего Холма, поворачивают направо, оставив позади Панамериканское шоссе, и устремляются на север вглубь пустыни, по узкой разбитой дороге. Первые несколько километров пути – это вытянутая прямая сквозь неприглядную равнину, покрытую серовато-коричневым песком, каменистыми россыпями с редкими чахлыми растениями. Автобусы срезают путь в сторону горы Серро-Иман, что в переводе означает «Магнитный Холм», где добывают железную руду, после чего дорога начинает петлять по узкой долине, окруженной голыми безжизненными скалами. Эти скалы вздымаются ввысь, словно красные острова посреди моря серо-коричневого песка. Кое-где по обочинам растут одинокие кусты, по форме и по размерам напоминающие морских ежей. Всякий приезжающий сюда видит ту же безжалостную пустыню, которую наблюдал Дарвин. Сегодня здесь ни единого следа живой души, не говоря уже об автомобильных заправках, придорожных магазинчиках и других признаках присутствия человека. По мере продвижения горы постепенно приобретают красновато-коричневые и даже оранжевые оттенки, напоминая фотографии поверхности Марса. Наконец автобусы въезжают в очередную долину, и на обочине появляется голубой щит, указывающий направление к горнодобывающей компании «Сан-Эстебан», а также к двум принадлежащим ей шахтам: «Сан-Антонио» и «Сан-Хосе». Отсюда из окна автобуса уже можно разглядеть тронутые ржавчиной и побитые ветром конструкции шахты из дерева, жести и стали, которые выглядят несколько печально и одиноко на фоне этого неземного ландшафта. Автобусы начинают медленно карабкаться вверх, и вскоре перед глазами пассажиров предстают знакомые строения: здания администрации, раздевалки, душевые и столовая. Однако всем известно, что все эти здания – лишь верхушка айсберга, лишь малая толика того огромного города, который находится под землей.

Там, в недрах, шахта разветвляется на множество штолен, которые ведут к широким галереям и пещерам, созданным человеком при помощи техники и взрывчатки. В подземном лабиринте «Сан-Хосе» установилось некое подобие климата: в определенное время суток здесь наблюдается перепад температуры и поднимается ветер. В подземных коридорах установлены дорожные знаки и действуют определенные правила движения. Несколько поколений инженеров трудилось над развитием выработки в глубину. Центральная магистраль, соединяющая все боковые ответвления, называется Ла Рампа, или Пандус. Она уходит по спирали вниз, на глубину, сравнимую с самыми высокими зданиями на земле, и общая длина этой спирали от поверхности до нижней отметки составляет около восьми километров.

Шахта «Сан-Хосе» была основана в 1889 году на месторождении, которое представляет собой два параллельных включения мягкой породы, расположенные под углом 60 градусов к поверхности, внутри более твердого гранитного массива серого цвета под названием диорит. Там, где железная руда наиболее близко подходит к поверхности, стоит старое деревянное здание. Раньше здесь был механизм с лебедкой, которая поднимала людей и добытое сырье, но уже несколько десятков лет ею никто не пользуется, и дом высится как декорация из фильма о ковбоях на Диком Западе. В этот утренний час спустя сто двадцать лет после открытия шахты на глубине шестисот метров под этим старым зданием заканчивает работу ночная смена. Покрытые слоем серой сажи и взмокшие от пота мужчины постепенно подтягиваются в одну из подземных пещер, прямо как на автобусную остановку, куда за ними вскоре приедет грузовик, который за сорок минут должен доставить их наверх. Во время своей двенадцатичасовой смены мужчины не раз обращали внимание на странный рокот, доносящийся издалека. Где-то в глубине горы, в дальних заброшенных пещерах, десятки тонн породы с грохотом обваливались. Звуки и вибрация, исходящие от лавины камней, распространялись сквозь породу, подобно тому как ударная волна от молнии рассекает воздух и землю. «Сегодня шахта плачет особенно сильно, – говорили друг другу горняки. – La mina está llorando mucho». Сам по себе грохочущий рев не новость, но уж слишком часто он повторялся сегодня ночью. Для людей, работающих в забое, прислушиваться к этому – все равно что для рыбаков ловить звуки надвигающегося шторма. Слава богу, смена подходит к концу. Некоторые из них скажут заступающим на их место людям, что La mina està llorando mucho, но вряд ли из-за этого кто-то решит приостановить работу на шахте. Те, кто трудится здесь, неоднократно слышали рокот, но всякий раз этот гром постепенно стихал и в коридорах снова устанавливалась тишина и покой.

Прибыв на шахту, люди из смены А проходят через пропускной пункт и направляются к входу в Пандус. Этот туннель был построен больше десяти лет назад путем взрыва твердой диоритовой породы, и сейчас ворота под землю представляют собой отверстие пяти метров в ширину и в высоту, с острыми краями, похожими на ряд каменных зубов. Из этой раскрытой пасти выезжают грузовики, набитые людьми и сырьем: это возвращается с работы предыдущая смена. Они вывезли несколько сотен тонн рудоносной породы, в которой тут и там поблескивают вкрапления сульфида меди размером с ноготь. Эти золотистые, темно-зеленые и красно-коричневые четырехугольные кристаллы медной руды, известные еще как халькопирит или медный колчедан, похожи на пестрые картины в стиле модерн. В ходе обработки каждая тонна породы дает до двадцати килограммов меди (стоимостью около 150 долларов) и около двадцати пяти граммов золота (стоимостью в несколько сотен долларов). Невооруженным глазом золото не разглядеть, но многие пожилые горняки слышали от своих отцов, что в такой породе, как эта, золото можно почувствовать даже на вкус.