Один удар (СИ) - Куприянова Мира-Мария. Страница 97

Девушка снова задумчиво глянула в окно, провожая взглядом плывущее в поднебесье облако.

— Знаешь, мы никогда не ладили. Да и как могли ладить взрослая девушка и младенец? Я уже впервые расправила крылья на свое совершеннолетие, когда ты родилась. Что мне было с тобой делать? В конце концов, если бы во мне вдруг проснулась острая тяга менять кому-то подгузники, я бы завела собственное дитя. Благо, подобного стремления у меня не возникало. А вот с Лореем мы были по настоящему близки, в самом добром смысле этого слова. Наше детство прошло вместе. Мы росли и готовились плечом к плечу сидеть на тронах Империи… Когда его настигла эта больная любовь к вздорной принцессе захолустья, даже не на каждой карте отмеченного. И вот итог истины, что мужикам не просто так даны две головы — одна, чтобы думать, а второй они поглощают пищу. По крайней мере, явно не мозгом думал любимый сын Империи, когда не помышляя о последствиях организовывал подлое покушение на короля Дернии. Тебе тогда исполнилось десять. И в подарок ко дню рождения ты получила чудесного крылатого пони. И титул Второго лика Империи Сильфер.

Леатора снова замолчала, судорожно сжимая пальцы. Но быстро справилась с собой, продолжив рассказ:

— Ты была… не обучена, что бы на этот счет не думал Император Тахиб. Не готова. И совершенно не воспитана. А уж твоя слепая любовь к брату, окончательно помутившая твой разум… В целом, меня вполне устраивало происходящее. В целом… Но ты же знаешь, как я не люблю всю эту номинальность… Мне, как и всем окружающим, было понятно, что двуманаршию на период нашего царствования пришел конец. Номинально, конечно, ты бы так и оставалась Вторым ликом, но на деле… Ну какой из тебя полководец, сама посуди? Как бы ты не старалась. Как бы тебя не любили и не баловали соратники Лорея по мечу…

— Если тебя все устраивало, тогда зачем ты организовала эту эпопею с отправкой на Игры? Не затем ли, чтобы от меня избавиться? — хрипло буркнула я.

— Не затем, — покачала головой сестра — Точнее, не только за этим… Информация о том, что ты планируешь акт возмездия витала в воздухе уже давно. Я лишь оформила твои мечущиеся мысли в четкий план действий. И обеспечила тебя верной командой и оружием.

— Чтобы избавиться от меня!

— За свою жажду власти я уже заплатила сполна. Если бы я знала в тот момент, к чему это приведет, — прикусила губу принцесса — Поверь, я бы усмирила блуждающее в моей душе раздражение и смирилась. В конце концов, номинальный соправитель Империи лучше, чем…

— Чем?

Леатора молча перевела на меня взгляд. Очень медленно выдохнула и тихо молвила, умудряясь буквально пригвоздить к месту каждым тихим словом:

— Чем гибель Империи, Лорелея.

— Что?! — ахнула я, недоверчиво качая головой.

— Именно… Какова ирония, не правда ли? Всего один удар — и Лорей Блистательный мертв. Один удар — и король Дернии теряет престол, Зверя и… последний разум, годами терзаясь своей потерей. Один удар — и наследница Второго лика запускает череду событий, которую не остановить. Один удар — и великая Империя Сильфер стерта с лица небес… И один удар, каждый раз один удар для того, чтобы получить еще один шанс все это исправить.

— Исправить? Как такое можно исправить? — словно самой себе, шептала я.

— Летописи королей, Лея. Помнишь эту крылатую фразу, что «Император бессмертен, покуда живет память о нем и покуда не поставлена последняя точка в его летописи»? Так вот это не метафора, Моя Тьма. Каждый из нас, раскрывая за спиной крылья и становясь наследником, получал от жрица храма Неба книгу, которую надлежало вести, как дневник, скрупулезно записывая в нее свое жизнеописание день за днем. Это в королевствах Тверди летописи ведут специально нанятые летописцы, кроя историю в угоду тому, кто им платит. Императоры Сильфер же испокон веков писали свою историю сами. Каждая такая летопись в библиотеке храма хранит не только историю, но и частицу души каждого из них. Страницы, собственноручно заполненные монаршей рукой… Лорей не вел свою летопись… Всегда считал это бесполезным занятием, отдавая на откуп летописцам, подвергнувшись влиянию моды Тверди. Ты оказалась умнее…

— К чему ты это мне рассказываешь? — тихо спросила я.

— В твоей летописи так и не была поставлена точка, Лорелея. Поэтому сама ты жива. Это значит, что ты сама можешь закончить историю своей жизни. И, возможно, сумеешь прожить ее так, чтобы спасти Империю.

— Леатора…

— Я расскажу. Не перебивай только… — принцесса снова на миг замолкла, а потом вскинула на меня свои синие глаза — Знаешь, почему именно Клинок Семи Ветров способен убить драконодержца? Все просто. Самого человека убить не сложно — рана в жизненно важный орган и его часы сочтены. Но покуда в нем живет Зверь, он поддерживает свет его души собой, восстанавливая любой раненый орган. Клинок же… Нет, небесная сталь не способна убить душу. Но способна ВЕРНУТЬ ее!

Я молча ждала, внимательно глядя на подбирающую понятные мне слова девушку.

— В нашем мире драконы давно вымерли. Их больше нет в том виде, каком их описывают легенда. Остались лишь малые, условно разумные формы. Но не двуликие существа, когда-то населявшие целые континенты. Драконы вымерли и их души теперь вечно парят в межмирье, последнем пристанище нетленной сути. В день, когда драконодержец обретает силу своей крови, он способен ПРИЗВАТЬ из межмирья душу дракона, обещая ему совладение плотью. Радости утраченного бытия, вкус потерянного полета и свободы. И души драконов соглашаются, запирая себя в теле человека за это обещание. Клинок же возвращает дракона туда, откуда он был призван. И не только дракона… Покуда не поставлена точка в истории судьбы, Клинок возвращает душу, где бы она не была и в каком бы мире не воплотилась вновь. Возвращает в самое начало истории, даруя возможность переписать ее заново.

— Но ты…

— Я призываю тебя вновь и вновь. Раз за разом, Лорелея. Но конец всегда один и тот же… И мне не переписать твою историю. Это можешь сделать только ты сама!

— Послушай…

— Нет, ты послушай. Свою летопись ты, увы, начала писать не сразу. Наверное осознание того, насколько опасную игру ты затеяла сподвигло тебя взять-таки в руки перо и сесть за дневник. Так или иначе, но первые слова, написанные тобой касались именно побега из Эдема. Нам повезло, что хотя бы с этого момента… В реальности… Хотя, сейчас реальность абсолютно каждый из наших попыток, конечно… Но в первоисточнике твоя история была столь же краткой, как количество исписанных тобой страниц. Ты прибыла на Игры Пробуждения. Пару страниц посвятила своим ежедневным моционам. Зачем-то увлеклась поисками каких-то сакральных свитков ( подробно описать этот период ты так же не догадалась). И, собственно, следующее, что нам доподлинно известно — ты по чистой случайности удостоилась чести сойтись в поединке с Кираном Бесноватым. Дальше был короткий бой и твоя… нет, не смерть. Травма на арене. Меня оповестили тотчас. Час спустя я уже была в Нетленном с официальным запросом о произошедшем. А дальше… Мой плен, соглашение с Императорами и восхождение Бесноватого в Эдем в качестве моего супруга. Жизнь не покинула твое тело. Но как ни старались лекари, они смогли лишь продлить агонию твоего существования. Все это время ты была в сознании, но постоянно мучалась от сильнейшей боли и проклинала свое ставшее неподвижным тело. Не ощущая ничего, ниже собственной груди и не владея своим телом, дальше собственных рук, ты описала в летописи все то, чему оказалась свидетелем. А именно… как осознав, что ни один бескрылый не может быть принят престолом Эдема и никогда не станет полноправным правителем Сильфер, Киран Четвертый окончательно лишился рассудка и пробудил Зверя, отравив его своим безумием.

— Боже мой…, — невнятно прошелестела я, отчаянно бледнея.

И было почему.

" Она врет!" — подумала было я. Но мысль рассыпалась, не обретя формы. Ибо в тот же миг, будто в насмешку над жалкой, трусливой попыткой отгородиться от истины, перед глазами со скоростью света пронеслись события, сцены, кадры, которые не должны были бы иметь ко мне никакого отношения. Не должны были, но определённо имели. Потому что каждый такой кадр я ощущала, как не самое далекое прошлое, прошедшееся по моим истерзанным нервам и оставившее в сердце неизгладимый отпечаток.