Последний суд - Мишина Влада Владимировна. Страница 19

«Мне на самом деле тяжело двигаться. Я буду замедлять поиски…» – понимала Ифе. Ей трудно было отпустить Шани одну, но она видела, что та уже приняла решение.

– Ты уверена? – в последний раз уточнила аментет.

Маа-херу спокойно кивнула.

Прежде чем уйти, она подошла к Одайону, что-то тихо говоря ему.

– Это угроза? – мужчина удивленно приподнял брови.

После его ответа Ифе подалась вперёд, прислушиваясь.

– Это предупреждение, – спокойно ответила Шани. – Когда я вернусь, вы с Ифе должны быть на этом же месте, целые и невредимые.

– Поверь, мне нет нужды как-то этому противиться, – улыбнулся разбойник. – Но тебе нужно поспешить. Когда капли стихнут, я побегу к вратам сам, не думая ни о ком.

– Не сомневаюсь, – фыркнула маа-херу.

Вернувшись к Ифе, она порывисто обняла её.

– Ты моргнуть не успеешь, как я вернусь. И мы пойдём на безопасный путь.

– Береги себя.

Глядя вслед уходящей девушке, аментет старалась не думать об утекающем времени. От созерцания уже опустевшей улочки Рубежа её оторвал Одайон.

– Смотри – винный шатёр. Я бы не отказался вкусить хмеля. Пусть он и не опьянит.

Аментет проследила за его взглядом, направленным на неприметный серый навес. Ей казалось, что несколько таких шатров она видела в Бате.

– Почему он серый?

– Не знаю, просто так принято, – пожал плечами мужчина. – Может, цветом пытались показать, что от вина разум перестаёт быть чист, белая праведность загрязняется, становясь серой.

«Ох уж эти разноцветные шатры… Чёрные, серые…» – думала Ифе, вспоминая караван на торговом пути.

– Пойдём посмотрим, что там есть.

– Шани попросила ждать тут, – возразила девушка.

– Скорее, приказала, – ухмыльнулся разбойник. – Очень много лет до смерти лишь я отдавал приказы. Послушание – не моя сильная сторона. Ты хотела добыть надежду при помощи еды. Теперь мой черёд.

Не дожидаясь ответа, Одайон направился к шатру. После краткого мига раздумий Ифе пошла следом, боясь остаться в одиночестве.

Перемещение тропой грешного бога было на удивление быстрым. Во тьме меж мирами Анубис и Сет провели всего несколько мгновений, а после Каратель ощутил знакомый холод родного Дуата.

Он не хотел думать, сколько раз его дядя подобным образом проникал в мир богов, оставаясь незамеченным прямо у них под носом.

Осмотрев помещение, в котором оказался, Анубис не смог сдержать удивления:

– Твой храм? Но я же…

– Уничтожил его в Дуате, как смертные уничтожали другие мои храмы в Та-Кемет, – кивнул Сет. – Я помню, племянник.

Грешный бог прошёлся по залу, скользя пальцами по стенам, пока не дошёл до собственного изображения на одной из них.

– Это был мой любимый храм, как и его копия у Города Столбов, – в его голосе сквозила спокойная грусть. – Когда ты уничтожал его, я сохранил остатки, опустив их под землю и скрыв от глаз стражей. Тогда мои силы ещё были полны молитвами смертных, и я был на это способен.

– Не строй из себя жертву, Сетх. Ты сам пошёл на убийство Царя.

– Конечно. Не обращай внимания, – тут же возвращаясь к ехидному тону, ответил бог. – Могу же я хотя бы недолго посетовать на отсутствие прежнего обожания.

Как бы легко Сет ни сказал последние слова, его племянник видел суть. «Откуда в тебе сожаления после всех деяний? – не мог понять он. – После бегства?..» Анубис уже начал осознавать, что всё было не так просто, как он думал: Исида и Сет, тайны, тянувшиеся веками. Но простить дядю, не зная всей правды, по натуре своей Каратель не мог.

А грешный бог тем временем смотрел на выщербленные в стене линии, создающие его изображение, привычное смертным. Он позволил себе ненадолго скользнуть мыслями в прошлое, хотя обычно отказывался от этой малости, приносившей больше сожалений, чем тепла.

Он любил, когда ему молились, любил роскошные храмы, любил празднества в свою честь. В конце концов, Сет был богом, и чем больше смертных верило в него, тем больше сил он черпал из мироздания, ведь именно те, чей путь, в отличие от богов, рано или поздно оканчивался, были проводниками.

Когда он впервые понял, что ему предстоит совершить, то не сразу осознал последствия, ожидающие впереди. И всё же сомнения уже тогда начали терзать Сета, не готового перечеркнуть одним поступком всё то, что он так любил.

«Я не хочу… – думал он, проводя ладонью по ещё открытому золотому саркофагу, которому вскорости предстояло стать ловушкой для Царя Богов. – Но кто, если не я?»

Что бы ни терзало Сета, он знал – обратный путь уже закрылся для него. А позже примерить роль злодея оказалось на удивление легко. Его привычные шутки, раньше встречавшиеся богами со смехом и улыбками, теперь вызывали плевки и ненависть. А ведь он ничего не изменил – ехидные ухмылки и хитрый взгляд всегда были при нём. Добавилось только убийство брата.

Сету было почти всё равно на отношение богов, за редким исключением. Куда сложнее было столкнуться с ненавистью смертных, которая вмиг заменила ещё недавнюю любовь и поклонение.

Они не стеснялись в выражениях, разрушали храмы, стирали каждый след грешного бога. Его имя стало бранью, а память о былых подвигах во имя рода людского канула в столь надоевшее небытие.

Спрятав остатки своего последнего – любимого – храма в Дуате, Сет явился проведать его двойник в Та-Кемет.

У стен первого сепата – великого Города Столбов – было на удивление пустынно. Должно быть, люди всё ещё страшились его гнева и не спешили подходить к руинам только что павшего храма.

Подойдя ближе к когда-то роскошному строению из красноватого камня, Сет остановился рядом с расколотой надвое колонной. Прислонившись к ней, он посмотрел в алое закатное небо.

Возненавидеть и людей, и богов, что отвернулись от него, казалось самым логичным решением. Да, они не знали причины его греха и отвернулись от прежде одного из любимейших богов вполне резонно. Но Сет не ожидал, что ненависть будет столь всеобъемлющей.

«Можно было просто забросить мой храм, не ходить в него. Даже запретить верить в меня… Но разрушать?» Ему так хотелось их ненавидеть, так хотелось пойти и сразу рассказать правду, чтобы смертные пали ниц, вымаливая прощение. «Глупец, ты никогда не сделаешь этого», – знал бог.

От любви до ненависти – один шаг. Кажется, эту мудрость ему когда-то сказал Тот. В то время Сет, наверняка, усмехнулся или привычно отшутился. «Ты был не прав, мой мудрый друг, – думал теперь бог. – От любви до ненависти – пропасть, и дно её усеяно костями обманутых ожиданий». Поморщившись от собственной чересчур возвышенной мысли, Сет свёл ладони, собираясь потратить быстро убывающие божественные силы на перемещение в какое-нибудь безопасное место.

– Простите, вы мне не поможете? – бог устало опустил взгляд на обладательницу тоненького звонкого голоса.

Ей оказалась девочка с ясными зелёными глазами. Она несмело дёргала бога за ткань одеяния, перекинутого через плечо, и указывала на обломки камней.

Приглядевшись, Сет заметил под ними небольшую статуэтку, изображающую одну из его форм.

– Зачем он тебе? – его голос был резок и язвителен.

Девочка спокойно пожала плечами.

– Мне он нравится.

«Нет… – думал Сет, как простой смертный, раскидывая камни, чтобы отдать статуэтку человеческому ребёнку. – Я не могу их ненавидеть».

– Надо бы проведать наших грешников, – голос Анубиса вырвал Сета из воспоминаний и заставил его отдёрнуть руку от изображения на стене.