Тайная жизнь моего мужа - Тронина Татьяна. Страница 11
Да дело не во внешности Алисы даже, а в том, как она смотрела, как двигалась, говорила… Игнат не мог долго ею любоваться, каждый раз у него начинало перехватывать горло, и он отворачивался. Но без нее, без Алисы – воздуха как будто вообще не хватало.
Дышать. Дышать! Кажется, именно после того лета он всерьез задумался о своей дальнейшей специализации, связанной вот с этим – с дыханием. Как человеку получить возможность дышать легко и свободно.
«Дышу тобой, я дышу только тобой, милая…»
Игнат вернулся в Костров после окончания учебы в медицинском институте. И с изумлением обнаружил, что Алиса никак не изменилась. Она осталась все такой же прекрасной и юной. И она искренне любила Романа, и братец ее тоже, даром что на двадцать один год старше жены. И все у них было хорошо, у этих двоих… и, в общем, надо было валить из Кострова, но Игнат так и не смог этого сделать.
Как без нее, без Алисы, дышать? Как существовать без этой чудесной девушки, которая словно не от мира сего?
А вот так. Молча. Надо! Надо силой заставить себя уехать отсюда.
Навсегда.
…Игнат, когда осознал, наконец, все это, смог уснуть. С мыслью, что вот завтра он встанет, соберет свои вещи, и отправится в поликлинику, там напишет заявление об уходе. Главврач, Семеныч, будет резко против, тут и гадать не надо. Но, с другой стороны, Семеныч – старый друг, он поймет. Возможно, отпустит, и отпустит сразу. Нет, а если все-таки заставит отработать, пока замену искать будет, то можно перебраться в гостиницу, там перекантоваться. Главное, больше не возвращаться к матери.
Какой-то грохот вдруг.
Игнат открыл глаза, пытаясь понять, где он и что происходит. Не сразу сообразил, что он у матери дома сейчас, поскольку вчера расстался с Дарьей. Потом вспомнил еще, что собирается увольняться из поликлиники и уезжать из Кострова.
Стон.
Игнат вскочил, побежал на половину матери. Обнаружил Ларису Игоревну лежащей на полу, в шелковом домашнем халатике. Рядом – опрокинутый стул. Тут же валялась лейка, вокруг растекалась лужица воды.
Судя по всему, мать собралась полить свой любимый цветок, который висел довольно высоко на стене в кашпо, залезла на стул и грохнулась.
– Ну где ты там? – простонала мать. – Не дождешься… «Скорую» вызывай.
– Мам, дай сам посмотрю… где болит?
– Не трогай меня, – яростно отмахнулась та. – Вызывай «скорую», я сказала.
– Хорошо. Ты будешь лежать на полу до их прихода или все-таки позволишь тебя осмотреть и перенести на диван?
– Вызывай, – сквозь зубы произнесла та. – А меня не трогай! Коновал… Тебе сказали, что надо делать, ну так и делай.
С матерью было бесполезно спорить. Она не доверяла Игнату ни в чем и никогда. Он обманул ее с самого своего рождения, появившись на свет мальчиком, а вовсе не девочкой, которую она так ждала, а значит, Игнату нельзя было доверять.
«Скорая» прибыла через десять минут.
Фельдшер оказался знакомым Игната, и это тоже взбесило мать. Она автоматически не доверяла и друзьям сына. Женщина потребовала вызвать себе другую «скорую». Эту же, прибывшую на вызов бригаду, она назвала «неправильной». Она злилась и кричала, утверждала, что Игнат специально подпилил стул, чтобы она упала.
С ней возились довольно долго, пытаясь успокоить, уговорить съездить на рентген в больницу – подозревали перелом руки и, возможно, сотрясение мозга. Не сразу, но уговорили. Фельдшер потом отозвал Игната в сторону и сказал, что хорошо бы проверить мать на возрастные изменения…
Игнат кивнул, хотя знал, что мать вела себя так всегда. Он уже ничему не удивлялся и не возмущался.
В больнице мать, наконец, позволила себя осмотреть. Ни сотрясения, ни перелома у нее не нашли, хотели оставить на некоторое время, понаблюдать, но мать не позволила. Потребовала себя выписать. Игнат все это время находился рядом с ней, терпеливо ждал.
Потом отвез мать домой.
– Ты сегодня не идешь никуда? – строго спросила Лариса Игоревна.
– Нет, мама, я сегодня не дежурю.
– Тогда помоги мне. Мне неудобно без сопровождения, что я, одинокая какая… Через два часа музыкальный вечер у нас в парке, потом танцы. Почетный гость – Вилен Сильнов, я обещала ему быть на вечере.
– Мама, может быть, ты побудешь сегодня дома, отдохнешь? – предложил Игнат.
– Я обещала, – опять сквозь зубы произнесла Лариса Игоревна.
Она не подчинялась Игнату совершенно, она не хотела ничего слушать, никакие уговоры – поберечь себя хотя бы сегодня – не действовали на нее.
Наоборот, возражения Игната действовали на нее словно красная тряпка на быка, только еще больше заводили. Чем спокойней был сын – тем больше сердилась мать. И так было всегда…
– Хорошо, мама. Я отведу тебя на вечер, а потом помогу добраться до дома. А завтра мы решим, что делать дальше.
– А что делать? Ничего не делать. Зачем что-то делать!
Игнат отвел ее на вечер в парк.
Сегодняшнее представление посвящалось композитору Вилену Сильнову, восьмидесяти четырех лет. Известному автору песен, которые были популярны в прошлом, да и сейчас их охотно исполняли в ресторанах.
Вилен напоминал сытого, здорового младенца – такой же лысый, круглощекий и веселый, с задорным пухом на макушке. Только одетый во фрак. Вилен был в восторге от матери и целовал ей руки.
«Да что ж такое, – думал Игнат, сидя неподалеку от веранды, где танцевали пожилые пары, и мать с Виленом в том числе. – Как же мне удрать отсюда? Как уехать из Кострова? И, главное, с матерью ведь невозможно нормально поговорить. Вот просто невозможно, и все тут!»
К Игнату подходили несколько раз – и дамы, подруги матери, и кто-то из местной администрации. Все восхищались Ларисой Игоревной и свысока наказывали Игнату беречь ее. Он вежливо улыбался, кивал и ничего не чувствовал при этом. Ни любви, ни ненависти. Ни раздражения к людям. Об Алисе он тоже старался не вспоминать.
Он думал о своей работе и о том, что бы еще усовершенствовать в его ингаляторе, позволяющем людям обрести полное дыхание.
Дарья себе места не находила. Она, когда нервничала, испытывала потребность в движении, в разговоре, в каком-то действии…
Вот и в этот раз, поссорившись с Игнатом, Дарья сначала помыла все полы и окна в доме, сварила сложный обед из трех блюд, а затем, поздно вечером, побежала к Игнату, чтобы еще раз попросить у него прощения.
На него это всегда благотворно действовало – когда Дарья являлась мириться первой.
Но в этот раз чего-то не получилось. Дарья позвонила ему, попросила выйти. Не в дом же ей заходить, ведь там Лариса Игоревна. Игнат выйти отказался и заявил, что все бесполезно и мириться он не намерен. Сообщил, что, как только уладит дела с матерью, то уедет из города.
Дарья испугалась и принялась рыдать. Игнат в ответ сказал, что слезы не помогут, ему очень жаль, но он твердо решил уехать, и все тут. Затем связь прервалась, вероятно, он нажал на «отбой».
Дарья рыдала всю ночь, а на следующий день отправилась к Катерине, своей старшей сестре. Она в тяжелые моменты жизни именно к Катерине бежала за утешением, как и в детстве когда-то.
Сестра жила за городом, она работала бухгалтером при огромном агрохолдинге, где выращивали овощи, фрукты и зелень; этими дарами природы питалась вся область, часть уходила в соседние регионы и даже в Москву.
Агрохолдинг – своего рода завод, по сути; с полями, парниками, садами, где трудились наемные работники.
Это была какая-то другая, новая жизнь, непонятная Дарье. Она с детства думала, что все сельскохозяйственные товары поставляются в город из деревни, крестьянами.
Оказывается, не совсем так. Да, еще существовали фермерские хозяйства, напоминающие прежний, старый быт, но помимо них были и такие вот сельскохозяйственные предприятия, «заводы» на земле – агрохолдинги.
Мир изменился. Живя в городе, никто и не задумывался, откуда берутся продукты на полках супермаркетов…
Последние пару лет Дарья и в своей специальности стала сомневаться. Она работала учительницей географии в школе, и чем дальше, тем сильнее распространялось дистанционное обучение.