На семи ветрах (СИ) - Машкова Наталья. Страница 35

— И меня, — глухо закончил Эльдар.

Адельмар не ответил. Вместо этого продолжил:

— Она в обморок падала, если незнакомый мужчина приближался к ней. В Лиметте и потом. И три года не говорила… Она сильная, Дири, но это, судя по всему, сильнее неё. Мы с Тай не раз говорили об этом. С Лариди и другими, кто пережил что-то подобное. Она вряд-ли выйдет замуж. Хотя, могла бы. Многие влюблены в неё. Она чудо, когда узнаёшь её лучше. А нашим ребятам плевать на эту самую "чистоту". Она в сердце должна быть, а не ещё где-то…

Жуткие картины кружились в мозгу Эльдара. Всё увиденное в библиотеке виделось теперь иначе:

— Она потому напилась чего-то?

Мар кивнул:

— Гарда наша постаралась. Тоже призналась. Но у неё железный аргумент: нельзя мешать разумному идти своим путём. Тай поняла и приняла. Я не могу! Я так хотел бы, чтобы она не узнала, каково это. Вот так!

У брата свои раны. Они тоже болят.

— Как она?

— Спит. Зелье ещё и успокоительное… Кстати, Дири. Пока мы одни… Мне показалось, будто бы она намекнула на то, что Хуго шантажирует тебя… Чем?

Эльдар смотрел на брата, который так любит его, вспомнил Эни, боящуюся мужчин, Лариди… Разве он менее храбрый, чем они? Он должен хотя бы попытаться…

Он рта раскрыть не успел, когда жесточайшая судорога прошила тело. Мар попытался удержать его. Сознание померкло.

Глава 22

Эни проспала почти сутки. Проснулась, всё равно, разбитая. И в раздрае. Она и не надеялась, что произошедшее дастся ей легко. Было бы глупо. Но чтобы вот так?… Такого она не ожидала от себя. Даже взгляды родных ранили. Казалось, что они как-то особенно смотрят на неё и что-то там думают на её счёт…

Это был бред! Натуральный. Но травмированный разум, снова окунувшийся в "любимый" кошмар, не желал принимать очевидное. То, что знал. То, что родные и близкие столько раз доказали Эни не словами даже, а поступками. Любовь и принятие. Они принимали её любой. Всегда. И она знала это. Тоже всегда. Но не сейчас. Всё теперь подверглось сомнению, анализу.

Могла ли она вести себя иначе? Ведь главным действующим лицом кошмара была уже не мама, а она сама. Она сама узнала, каково это! Когда не принадлежишь себе и жуткий, страшный мужчина чего-то там хочет от тебя. Что в этом всём может повергать их в такой немыслимый экстаз? И как могут выносить это женщины? Нормальные женщины?

Она знала, что так бывает. Не просто бывает! В Гарнаре жили так. Любое насилие тут каралось нещадно. Никто из её подруг не боялся мужчин. Они жаждали той самой близости ничуть не меньше, чем мужчины. Ладно они! Но ведь Тай тоже счастлива со своим Дормерцем! Как могла она пережить всё, что было, и не потерять вкус к жизни?!

— Скоро, скоро всё наладится, — уговаривала Эни себя по несколько раз на дню.

Пока не налаживалось. Наоборот. Она всё ближе сползала к нестабильности и не понимала этого. Хорошо хоть дошло, что в Дормер ей в таком состоянии нельзя. Тут она рассудила сугубо практически. Если её так ранят взгляды близких, то как она сможет держать маску перед дворцовыми шакалами?

Ей пытались помочь. Не одна Тай или Гарда. Каждый из тех, кто был рядом, и у кого хватало опыта понять, что происходит, пытался вывести её на откровенный разговор. Даже спровоцировать. Всё лучше, чем вот эта замороженность, которая однозначно закончится срывом!

Не получалось. Эни так привыкла таиться, самоконтроль её был так силён, что она просто терпела ещё один или несколько дополнительных факторов давления.

— Отстаньте от неё, — говорил Лариди расслабленно. — Придёт время, прорвётся. Не гоните. Боюсь, вам самим не понравится, если вы доведёте её. Она сможет выплеснуть боль. Ей просто нужно больше времени. Сильные менталисты, они такие.

Его, в конце концов, послушали. От Эни отстали. И она бродила по замку тенью до тех самых пор, пока не нарвалась на разговор, который для её ушей вовсе не предназначался.

Гарда поссорилась с Квадром. Он не смог принять её участия в "падении" Эни. Всё это было для него через чур. Тайные зелья, резоны, толкающие юную девушку отдаться первому встречному на глазах всего, по сути, двора. Для него это было аморально, нечестно. Воин, что взять с него!

Он почти ничего не сказал Гарде. Посмотрел только. Но ей хватило. Она отшатнулась от него так, будто её ударили. До дурака что-то стало доходить, он потянулся к ней, привычно уже. Чтобы обнять и утешить. Она спокойно ответила:

— Не сейчас.

Плавно уклонилась и вышла из комнаты. Так же спокойно пошла за ворота. Её не останавливали. Каждый, кто знал её хоть немного, понимал, нельзя.

Так она вошла в лес. Поднялась на холм, где они с подругами плясали. Упала посреди поляны ничком, словно обняла землю. Застыла.

Что там шептала ей мать-земля? Как утешала свою незадачливую дочь, которая едва не доверилась мужчине? Дормерцу. Что бы это ни было, а стала постепенно отмирать ведающая. Заплакала. Больно! Как же больно, когда тебя не принимают и предают! Как жить? Как видеть его теперь каждый день?

Случись такое во времена её скитаний по Дормеру, она просто ушла бы. Сейчас же. Как вышла без сумки, вещей, денег, так и растворилась бы в голубоватых зимних сумерках. Но не теперь. Тут её семья. Девочки. Близкие. Она вросла в этот холм корнями почище, чем какое-нибудь дерево. Она не оставит своё место только потому, что рядом крутится очередной мужик! Покрутится и отстанет. Поймёт. Как многие до него. Ещё, быть может, и проклянёт ведьму за жестокосердие!

Гарда рывком села. Погладила травку и землю. Она не уйдёт. Не лишит своих девочек матери. Не оставит землю, что звенит и поёт в её жилах. И будет счастлива. Разве жизнь не научила её тому, что мужчина для этого не обязателен? Они иногда только вредят…

Судьба её, видно, такая. Она и не жалуется. Четверых дочек подарили ей боги. Сынка вот… Не оставит она эльфёнка. Не бросит. Узы между ними. А папаша его что? Подвинется. Тем более, что забирать или перетягивать мальчика себе она не станет. Поможет только…

Вытерла Гарда слёзы. Улыбнулась. Лес и холм согласно с ней вздохнули: не стоит это печали! Порыв ветра осушил глаза и щёки, стёр красноту и страдание. И в замок ведаюшая вернулась такая, как обычно. Никто, кто увидел бы сейчас эту прекрасную, уверенную в себе женщину, не поверил бы, что ещё полчаса назад она безутешно рыдала на холме.

Квард понял что-то только за ужином, когда Гарда вместо того, чтобы сесть рядом с ним, уселась с княгиней. Та как знала. По правую руку сидел супруг, а место слева пустовало. К нему-то ведающая и направилась. И все восприняли это как само собой разумеющееся.

Они все что-то понимали. То, чего не понимал он. Он сообразил только на следующий день. Почему так долго не доходило? А потому, что она вела себя с ним "обычно", как с остальными. Вот! К вечеру следующего дня он понял, что его переместили туда, где были все люди Дормерского мужа. О них заботились, помогали, лечили если нужно, но в душу не лезли. Чужаки. Странные чужаки.

Гарда не видела "его". То, что, родилось между ними, умерло. Он впал в панику, когда понял. Кинулся к ней, чтобы поговорить… Его выкинули из башни. Нет! Сначала вежливо поинтересовались, болит ли у него что-нибудь. Когда он растерянно ответил, что здоров, его и выкинули прочь.

Квард рассудил, кто понимает ведающих лучше, чем дормерцы, кто будет искренен с ним. Он изловил своего сынка и затащил в один из укромных переходов замка. Тем более, что вид из этой галереи открывался просто волшебный.

На беду, Эни тоже так считала…

***

Сол не шутил, не лучился улыбками, когда они оказались на широкой галерее, овеваемой всеми ветрами. Он облокотился на подоконник и сквозь стрельчатую арку окна уставился в жемчужную даль облаков. Так и смотрел, пока Квадр неожиданно коряво и косноязычно, пытался обрисовать свою проблему. А как же? Что может быть сложнее, чем говорить о личном, особенно для сильного мужчины?