Чужак из ниоткуда 4 (СИ) - Евтушенко Алексей Анатольевич. Страница 25
Всё-таки он был очень умным человеком.
— Солнечная система мне, как космонавту, не знакома, — сказал я. — Однако инженер-пилот Кемрар Гели имеет большой опыт космических путешествий по системе Крайто-Гройто. Ничего подобного припомнить не могу. Бывали случаи лучевых ударов, когда по тем или иным причинам отказывала противорадиационная защита, и поток космического излучения поражал экипаж, но… — я покачал головой. — В-первых, в таких случаях смерть не наступает мгновенно. А во-вторых, она вообще не наступает, поскольку наших внутренних резервов организма хватает, чтобы купировать последствия лучевого удара, чтобы затем отремонтировать защиту или же, в крайнем случае, вернуться домой.
— А если нет возможности вернуться? — спросил настырный Киссинджер. — Скажем, критический отказ двигателя.
— Тогда сигнал бедствия, и на помощь придёт ближайший корабль. В точности, как это происходит на море.
— Вот, — сказал Киссинджер. — Что мы видим и слышим. Сигнал бедствия, а на помощь прийти некому. В конце концов, не так важно, что произошло. Важно, что мы не можем прийти на помощь.
— Прямо сейчас не можем, — сказал я.
— То есть?
— Думаю, мы можем прийти на помощь, но позже.
— Когда? — с долей иронии осведомился советник президента США по национальной безопасности. — Как вы, русские, говорите… Когда омар в четверг свистнет?
Братья Стругацкие рассмеялись.
— Рак, — улыбнулся я. — Рак свистнет. И не в четверг, а на горе. Четверг работает только после дождя.
— Как-то загадочно всё у вас, — вздохнул Киссинджер. — Одно слово — русские. Так что там с раком, свистом и горой?
— Рак — правительства США и Советского Союза, объединённые общей целью. Гора — Луна, — сказал я. — А свист — поставленная задача её достичь имеющимися у нас, землян, средствами и спасти «Горное эхо» и гарадцев. Если, конечно, к тому времени их ещё можно будет спасти.
[1] Международный сигнал бедствия в радиотелефонной (голосовой) связи, аналогичный сигналу SOS в радиотелеграфной связи.
[2] Помоги мне! (перевод с гарадского)
Глава тринадцатая
Трудный разговор. Разрыв. Снова дельфины. Советник президента США по национальной безопасности Генри Киссинджер
Я дозвонился до Кристины.
Пытался до неё дозвониться несколько раз в течение всего этого времени, что находился в Аресибо. Сначала в Новоград-Волынск, где она отдыхала у родителей, а затем в нашу съемную квартиру в Москве.
В Новоград-Волынске трубку сняла её мама и голосом, в котором можно было заморозить воду для коктейля жарким летним днём, сообщила, что Кристина уехала в Москву.
После чего положила трубку, даже не попрощавшись.
«Что ещё случилось?» -подумал я и принялся набирать московский номер.
Два дня набирал. На третий Кристина сняла трубку.
Это случилось как раз после совещания, на котором я высказал предположение, что «Горное эхо» продолжит полёт к Луне и сядет на неё в автоматическом режиме.
— Это возможно? — помнится, удивился Киссинджер.
— Вполне. Если программа была заложена в бортовой компьютер и не отменена, ИИ будет ей следовать и посадит «Горное эхо» на Луну. Больше скажу. Для этого даже ИИ не нужен, достаточно самой программы. Разумеется, и компьютер, и все бортовые системы, включая планетарные двигатели, должны работать нормально, в штатном режиме.
— Намекаешь, что ИИ… как его… ДЖЕДО тоже может быть вне игры? — догадался Аркадий Натанович.
— Не исключаю, — сказал я.
Совещание закончилось тем, чем должно было закончиться: было решено наблюдать за приближением «Горного эха» к Земле и Луне, и не оставлять попыток связаться с экипажем. Если звездолёт сядет на Луну, будем готовить спасательную экспедицию. Если не сядет… Что ж, тогда будем думать, что делать. Хотя лично мне было с самого начала ясно, что делать, о чём я и сказал… Но обо всём по –порядку.
— Алло, — услышал я в трубке знакомый голос.
— Привет, Кристи, это я. Слава богу, дозвонился.
— Серёжа?
— А кто ж ещё, не узнала, что ли?
— Не знаю, — голос у неё был отстранённый и какой-то чужой.
— Чего ты не знаешь? Алё, Кристи, с тобой всё в порядке? Это я, Серёжа. Сергей Ермолов. Звоню из Пуэрто-Рико, из Аресибо. Отсюда, знаешь ли, не так легко дозвониться…
— Со мной всё в порядке. А вот всё ли в порядке с тобой, я не знаю. Думаю, что нет.
— Что ты имеешь в виду?
— Я читала новости. Читала, слушала, смотрела… Спрашивать, наверное, бессмысленно, но я всё-таки спрошу. Скажи, ты так и планировал, чтобы правду о тебе я узнала из новостей, вместе со всеми остальными гражданами нашей страны и мира?
Вот чёрт, подумал я.
— Послушай, Кристи, меньше всего мне бы хотелось, чтобы ты сочла меня сумасшедшим…
— Брежнев Леонид Ильич счёл тебя сумасшедшим? Бесчастнов? Эти дружки твои, клоуны, — Петров с Бошировым? Родители твои, наконец? Сестра? В жизни не поверю, что они не знали, кто ты такой.
— Знали. Прости, я боялся, что ты не поймёшь. Всё откладывал… Виноват, признаю.
— Правильно боялся, я действительно не понимаю.
— Чего именно?
— Как ты мог не рассказать мне о себе всего. Знаешь, что это значит на самом деле? Одно из двух. Или ты не доверяешь мне, или себе. В первом случае, ты не веришь в мои чувства к тебе, во втором — в свои ко мне. Выбирай.
— Слушай, Кристи, я верю в твои чувства, и ты мне очень дорога…
— Дорога? И это всё?
«Я люблю тебя», хотел сказать я и… не смог. Не смог. Потому что понял — она права: не доверял я себе. Кристина мне очень нравилась, мне было с ней хорошо везде, и в постели особенно. Но любовь? Любил ли я эту девушку на самом деле? Любил ли я её так, чтобы пожертвовать ради неё всем, если придётся? Этого я не знал. Хотя нет, не надо врать себе. Знал. Не был я готов. Скажи она мне: «Оставь свой Гарад и все эти космические смертельно опасные и непонятные дела, давай просто жить, создадим семью, я рожу тебе детей…» Пошёл бы я на это? Нет, не пошёл бы. В смысле, вряд ли бы согласился оставить Гарад и всё, что с ним связано. Другое дело, что я не знаю, могла бы она так сказать или нет. Это только в голливудских фильмах последнего времени героини любят навязать свою волю героям штампованными фразами типа «ты любишь работу больше меня». У нас, в СССР, не так. И на Гараде не так.
— Прости, — сказал я. — Мне не хотелось бы тебя потерять. Надеюсь, этот разговор происходит между нами не потому, что я… не совсем человек?
— Это подло, Серёжа, — сказала она.
— Что? Что подло⁈ — я повысил голос. — Откуда я знаю, что у тебя на уме?
— Тебе и не нужно знать, что у меня на уме, — ответила она. — Достаточно знать, что у меня на сердце. Думаю, ты это знаешь. А вот что на сердце у тебя… Найди меня, когда поймёшь. Пока, Серёжа. Или мне лучше звать тебя Кемрар?
И положила трубку.
Кажется, я выматерился.
Кажется, я кинулся снова набирать московский номер.
Кажется, мне ответили длинные гудки.
Кажется, я швырнул трубку на рычаги и выскочил из комнаты.
От обсерватории Аресибо до побережья Атлантического океана порядка тридцати километров. Можно было попросить у кого-нибудь машину, но я выбрал другой вариант.
Возле гравилёта дежурил Антон.
— Скажи Нодия и Сергееву, если спросят, что я скоро вернусь, — ответил я на его немой вопрос, забираясь в гравилёт. — Нужно слетать на побережье по срочному делу.
— Но…
— Всё хорошо будет, не волнуйся. Скоро вернусь.
В конце концов, я пилот, а пилоту без неба — никуда. Ни в счастье, ни в горести. И не особо важно — синее это небо Земли и Гарада или чёрное, усыпанное звёздами, и окружающее тебя со всех сторон небо-космос.
Зашумел электродвигатель, тронулся, ускоряясь над головой, винт. Я включил гравигенератор, плавно убрал силу тяжести на три четверти и поднял машину в воздух.
Ушли вниз, покрытые лесом холмы с гигантской чашей радиотелескопа. Впереди, на севере, блеснула полоса океана.