Вадбольский (СИ) - Никитин Юрий Александрович. Страница 43

Трилобит неожиданно сделал рывок, я едва успел упереться в него мечом. Панцирь устоял, с виду как тонкая кожица, но меня отодвинуло. Какой-то неправильный трилобит, животное кембрийского периода, самое древнее, оно типа медузы в тонком хитине, ещё не хитине, а его прообразе, меч должен пропороть легко, как туалетную бумагу…

Я отпрыгнул, трилобит резко попер, как танк, я всё ещё не видел пасти, как же он собирается меня жрать…

Ногу ужалило, как крапивой, одно из щупалец охватило ногу и попыталось подтащить под грузное тело.

Нет уж, я рубанул мечом, щупальце дернулось и осталось висеть на ноге, а трилобит ускорился, ножек у него, как у мокрицы, великое множество.

— Ты неправильный трилобит, — сказал я с придыханием. — Потому… отправляйся… в кембрий!

Удары мечом по хитиновому панцирю оставили глубокие раны, выступила светло-зелёная жидкость, но трилобит не прекращал натиска.

Я рубил ещё и ещё, вот сейчас разрублю голову, и всё… Трилобит неожиданно свернулся в шар, как делают мокрицы, спрятав незащищенный живот и поврежденную голову, покатился на меня так резко, что я едва успел отпрыгнуть, идиот, засмотрелся на диковинку.

Уже отпрыгивая, рубил и рубил, трилобит наконец дернулся и начал раскрываться, то ли подох, то ли я перерубил двигательные мышцы.

Вода тем временем забурлила, тёмные силуэты появились в разных местах видимой части озера. Поднялись сяжки с глазами на кончиках, но эти не медлили, а сразу начали всплывать, как молчаливые подводные лодки, поперли к берегу, довольно резво поперли.

Я поспешно отступил, трилобитов выползло четверо, страшноватые своей непонятностью. Мелькнула мысль вообще убежать из этого чертового Пятна, но вспомнил, что умельцы как-то бывают в таких местах и даже выносят какую-то добычу. Но если у них получается, то я, с модифицированным телом и повышенной живучестью… убегу?

Взвинтил скорость настолько, что заболели связки, вот-вот начнут отрываться от костей, зато трилобиты как бы замедлились. Я быстро двигался, рубил и рубил, уже сообразив, где у них самые важные органы, и когда последний бессильно развернулся, подставив беззащитное пузо, я устало опустился на песок, часто-часто дыша, а сердце вообще колотится, словно я колибри в панике.

— Ну, — сказал я хрипло, — давай, анализируй! Что это за?

— Трилобит обыкновенный, — ответила Алиса из зеттафлопника. — Isotelus, его ещё называют королем трилобитов. У него самые сложные фасеточные глаза, у тебя и то похуже…

— Какой же обыкновенный, — возразил я, — ты чего?

— Странноват, — согласилась она. — Но для анализа мало данных. Разрежь… да-да, а кто ещё? Ты же человек, привыкай служить, я потом тебя меньше бить буду. Хорошо бы ещё щуп… Но ладно, щупом будешь ты…

— Спасибо!

Она сказала задумчиво:

— Но таких экземпляров ни в одном атласе мира, ни в одном музее окаменелостей. Да не про тебя я, хотя здесь ты тоже единственный…

Я вытащил из ножен тесак, Алиса сказала подбадривающе:

— Вот-вот, вы же все друг друга режете, трилобиты и то милосерднее. Давай, вскрывай, только не ешь, отравишься… Хотя ладно, ешь, мне не жалко.

Я вздохнул и воздел себя на подрагивающие ноги. Что делать, надо, с силой ударил в то место, где у трилобита как бы голова, хотя он почти весь голова, с усилием продолбил в хитине ряд дырок, осторожно сунул остриё в трещину, нажал.

Хитин треснул и раздвинулся, обнажая внутренности, мозгами трилобит вроде бы ещё не обзавелся. Убрав тесак, сунул вместо него пальцы, пошарил.

Пришлось задержать дыхание, ощущение мерзкое, отвратительнейшее, я жил в настолько чистейшем мире, что сейчас едва удерживаюсь, чтобы не блевануть. Пальцы проталкиваются через слизь и то ли кишки, то ли густую кровь, попадаются и мешают плотные комки внутренних органов, а может это висцеральный жир, но как же гадко…

Неожиданно пальцы наткнулись на нечто твердое. Тут же поступил сигнал от Алисы, чтобы задержал там ладонь, а пальцами не двигал.

Я замер, ухватив это твердое и сжимая тремя пальцами. Когда получил сигнал, что всё проверено, отбой, потащил на себя, с трудом преодолевая сопротивление внутренних органов, перехватил в ладонь и сжал.

Кисть выдвинулась наружу вся облепленная зеленой и чёрной гадостью, а в ладони небольшой твердый кристалл размером с лесной орех. Я вытер о штанину, всмотрелся, идеально ровные грани, без вмятин и царапин, совершенно гладкий… и такое ощущение, что ничего не весит.

Легонько подбросил, он опустился плавно, будто в воде, какое-то нарушение законов физики. Некоторое время катал по ладони, сдавливал пальцами, тесаком резать не решился, затем вдруг показалось, что кристалл начал уменьшаться, зато меня покинула усталость, плечи как будто сами распрямились и я ощутил, что с легкостью унесу туши всех убитых трилобитов, если в голову придет эта бредовая идея.

— Так что же, — прошептал я, не веря своим глазам, — ты и есть то, за чем охотятся в этих чертовых Проходах?

Ещё через несколько минут кристалл уменьшился до размеров горошины, а потом и совсем стал с маковое зернышко, растворился, не оставив и следа.

Я прислушался к себе, вроде бы никакой магии не ощущаю. Но хоть бодрости добавил. Нужно почитать про такие находки, может и раны помогают залечивать быстрее, тогда вообще цены нет.

— Странные данные, — сообщила Алиса, мне показалось, даже голос звучит озадаченно, хотя при настройке такой хренью не заморачивался. — О таком нигде… Нужны ещё исследования.

— А что изменилось во мне? — спросил я.

Она, помолчала, я чувствовал как будто внутри меня носятся триллионы муравьев, наконец пробормотала ещё озадаченнее:

— Поступила неопознанная энергия… Идентифицирую… идентифицирую…

— Ну-ну?

Она ответила почти сердито:

— Идентификации не поддается! Мало вы, людишки, накопили знаний, а уже взялись за ИИ!.. Здесь всё абсолютно новое. Возможно, это и есть продукт из тёмной материи.

— Но трилобит-то свой, — возразил я, — нашенский!.. Русский, можно сказать. Хотя и в Америке жили, но это наши релоканты.

— Трилобит местный, — согласилась она, — но это образование, что вы называете Пробоем или Щелью… непонятное, очень непонятное! И существует с нарушением тех законов физики, которые вывели примитивные людишки.

Она погрузилась в сложные вычисления, что ей заменяет разум, а я подумал, что жемчужина в моллюске образуется не от счастливой жизни, это защитная реакция во имя спасения, когда в организм попадает кусок раковины или крупная песчинка, что может искалечить и убить. Моллюск начинает поспешно формировать вокруг инородного предмета капсулу, запечатывая в прочный кокон.

Похоже, точно так поступили и животные, которые столкнулись с проникновением тёмной материи: начали капсулировать в себе, но тёмная материя всё равно и через защитный барьер тянулась к заключенному в темницу сородичу, впитывалась, уплотняя ткань и помогая вырасти в размерах.

Убил ещё несколько зверюк, на последнем трилобите сломал тесак, уже с помощью топорика выдрал ещё один тёмный кристалл, растворил, и едва видимая паутина новой нервной сети, как я её назвал за неимением более точного определения, для Алисы стала чуточку заметнее.

Неужели это и есть поглощение магии? Но почему ничего не ощущаю и даже не чувствую? Нужно проверить, в самом ли деле могу управлять этим новым свойством, которое у многих есть, а у меня нет.

Попробовал, убедился, не могу. Наверное, пока не могу. Или просто не могу нащупать, как пользоваться. Алиса же злорадно молчит. Хотя какое там злорадно, сама не понимает новых реалий.

Часть вторая

Глава 12

Как итог, я собрал три тёмных кристалла и восемь пар усиков с удивительными фасеточными глазами. Все цветные, от ярко-жёлтых до бирюзовых. Был соблазн вытащить наружу трупы, что-то за них да заплатят, а мне деньги нужны позарез, однако это опасно раскроет мои возможности.

Оглянулся в сторону выхода, надо бы взад, но аугментированный человек тоже человек, только более наглый, нам же всё нипочем, потому велел дрону присматривать за возможной опасностью, прошёлся по пляжу, присел и поковырял песок, на всякий случай зачерпнул горсть и завязал в узелок.