Инквизитор. Божьим промыслом. Книга 14. Пожары и виселицы - Конофальский Борис. Страница 7

– Мы подожжём этот крысятник, – ответил генерал кавалеристу тихо, чтобы паж не слышал. – Внизу кучи сена, телеги и большая поленница прямо под лестницей, замки на самом деле, неплохо горят… – он, прикрывшись щитом, ещё раз заглянул с балкона вниз. И продолжил удовлетворённо: – А когда это всё займётся, когда побьём их солдат немного, чтобы легче думалось, тогда и будем решать, как уйти; может, придётся тут покуражиться до темноты и уходить уже с нею… В общем, дел у нас… много. Или же нам нужно протянуть пару ночей, пока сюда не подойдёт Брюнхвальд.

Говорил он это спокойно и уверенно, и опытный кавалерист и оба его оруженосца слушали его. Они и так почему-то не сомневались в том, что барон что-нибудь придумает, и, как следствие, Кляйбер говорит радостно:

– Про огонь, господин, вы здорово придумали, подпалим их, а сами запрёмся в башне и пересидим до вечера.

Башни. Ну да… О них-то генерал и думал. На то они строятся в каждом замке, чтобы там можно было запереться от врага. В общем, теперь план у них был.

И когда Волков готовился уже двинуться дальше по балкону в сторону восточной стены, паж вдруг начал причитать ещё больше, видно, совсем упал дух у мальчишки, особенно после того, как на балкон один за другим влетали болты и звонко щёлкали при этом о каменную кладку. Виктор был один среди всех без какого-либо доспеха и без щита, и получать страшный снаряд себе в голову или бок ему вовсе не хотелось.

– Господин барон… Господа… Прошу вас, отпустите меня, я умираю… Я истекаю кровью… Сжа-альтесь… О… Ну, будьте же милосердны, господа-а… Ну господа-а-а…

Это его нытьё скорее раздражало, чем вызывало жалость. Нет, нет… Никакой жалости к этому ублюдку, что служил ведьмам и колдунам, генерал не испытывал, а уж говорить про могучего оруженосца барона и вовсе не было смысла. Паж сильно злил фон Готта, которому приходилось, по сути, таскать его по лестницам, и только распоряжение сеньора останавливало оруженосца от постоянного избиения мальчишки.

– Заткнись, сопливый колдун… Ведьмин прихвостень… Не то выброшу тебя прямо с балкона вниз, на мостовую; не забывай, ублюдок, что мой друг погиб в вашей засаде, и у меня руки чешутся отомстить за него… Понял?

В общем, никто не обратил внимания на вой мальчишки, и Волков продолжил не спеша двигаться вперёд. Но паж не переставал скулить и теперь взывал к нему самому:

– Господин барон, ну господин барон, ну отпустите меня, мне больно ходить… Кровь… Кровь у меня, вы мне ногу прокололи.

– Заткните его, фон Готт! – крикнул барон, подняв щит и аккуратно выглядывая из-за перил вниз: что там? Как там враги? Где они?

Ну и, естественно, оруженосец не упустил случай поквитаться с ноющим пажом. И раз теперь можно… Он, держа мальчишку за шиворот, с размаха шмякнул им о дубовую дверь, что была тут же. Всё тело и особенно голова пажа звучно ударили в крепкое дерево.

– А-а-а! – ещё громче заорал Виктор, – вы разбили мне лоб… А-а-а… Как вы жестоки! О Боже!

И тут же… Волков сначала не заметил этого… в верхней части двери, в зарешеченном окошке, появилось лицо женщины.

– Кто тут? – спросила она с испугом, сама же, склоняя голову то туда, то сюда, через решётку пыталась рассмотреть, что там происходит на балконе. Она увидела и фон Готта, и генерала.

– А вы кто? – в свою очередь не очень-то вежливо спросил фон Готт и тут же встряхнул ноющего пажа. – Да заткнись ты уже!

Тут и Волков отошёл от перил и заглянул в окошко, чтобы увидеть женщину. А та, взглянув на него, ответила с достоинством – ну, насколько естественно было достоинство говорящего через окошко с решёткой:

– Я маркграфиня Винцлау. А вы кто, господа? Вы, как я вижу, не из холопов этих чудовищ Тельвисов.

– Нет, не из холопов… Я барон фон Рабенбург, – представился Волков, разглядывая большие глаза дамы, словно пытаясь угадать: она – не она, – а это мои люди, меня послал мой сеньор герцог Ребенрее, чтобы я нашёл вас, но сейчас, к сожалению, я вынужден уйти… Я попал в колдовскую западню этой нечестивой семейки и хочу вырваться из замка…

– Генерал! – перебив его, кричит Хенрик, что прикрывал их отход на балконе. – Они идут! Я слышу их! Они уже на лестнице!

– Если мне удастся вырваться из замка, Ваше Высочество, – продолжал барон, бросив на оруженосца быстрый взгляд, – через пару дней я вернусь за вами, мой отряд на подходе, – он кивнул женщине и, заметив страх в её глазах, добавил: – Вернусь за вами после, если даст Бог сейчас вырваться отсюда.

Глава 5

Он не успел сдвинуться с места, как она попросила его:

– Барон… Стойте! Стойте… Не оставляйте меня тут, прошу вас, барон! – женщина просила его так проникновенно, что он не смог уйти и снова остановился у двери, а она продолжала: – Прошу вас, барон, возьмите меня с собой, – буквально умоляла она, – мне нельзя тут оставаться, они убили всех, всех людей из моей свиты, всех, кто был со мною, убили… Они хотят передать меня какому-то человеку… Барон, заберите меня с собой. Прошу вас. Прошу вас… Заберите меня с собой…

Волков смотрит на не старую ещё женщину через ржавые прутья решётки, глаза у неё большие и серые, в них мольба… А ещё неподдельный страх. Она несомненно боялась чёртовых колдунов… И в том числе, боялась, кажется, что он сейчас повернётся и уйдёт. Генерал замирает в нерешительности: ну что за бабьи глупости…Ну куда, куда он мог взять её с собой? Куда? Он сам не был уверен, что выберется из замка. Выберется живым. Ну не для того же его сюда заманили и хотели чем-то опоить, чтобы оставлять в живых.

А ещё он торопился.

– Госпожа, мне некуда вас забирать… – и тут Волков неожиданно понимает, что если ему удастся подпалить сено и дрова под балконами, эти высушенные жарой балконы начнут изрядно полыхать, а значит, и господские покои тоже вспыхнут, а после, это уж и сомневаться не нужно, огонь непременно доберётся и до флигелей на всех этажах… Он мельком осматривает всё вокруг и понимает, что даже дверь, которая отгораживает его от дамы, и та сухая… Да, тут всё сгорит. А герцог, в общем то, отправил его сюда спасать эту женщину, вырвать её из лап, как барон уже убедился, у настоящих злодеев-колдунов, и если он её случайно спалит вместе с замком, это вряд ли будет ему записано в подвиг. А уж как обрадуются тому обер-прокурор и епископ Вильбургский…

«Курфюрст будет в бешенстве… Мягко говоря. А мне ещё его поганых родственничков выселять из дворца в Малене». В общем, выбирать-то ему было особо и не из чего, и он неожиданно для всех закончил:

– Но я возьму вас с собой.

– Господь Милосердный! – воскликнула она. – Добрый рыцарь, вы даже и представить не можете, как я вам благодарна… Сорвите замок, а я соберу вещи, – и она быстро отошла от двери.

Замок был очень тяжёл, но сами полосы железа, которые держал он, крепились к полотну двери уже не крепко.

– Фон Готт, помогите мне, – говорит генерал, стараясь воткнуть лезвие секиры между железной полосой и деревом двери.

Оруженосец тут же выпускает пажа – вернее, кидает, как куль, к стене – и начинает помогать генералу своим клевцом, а сам первый раз за всё время службы у Волкова вслух начинает сомневаться в решениях своего командира:

– Уж не будет ли эта знатная дама нам обузой, сеньор?

Волков был немного удивлён тем, что фон Готт высказывает ему здесь свои мысли, тем не менее решил всё разъяснить:

– Во-первых, фон Готт, именно за этой дамой мы сюда и приехали, а во-вторых, – тут барон сделал усилие и всё-таки загнал лезвие топора в щель между деревом и железом достаточно глубоко, чтобы появилась возможность навалиться и вырвать крепления из двери, – вы, что же, хотите, чтобы маркграфиня тут сгорела?

– Нет, сеньор, не хочу… – ответил оруженосец, помогая генералу клевцом. – Тем более… может… если она будет с нами, арбалетчики не так будут кидать в нас свои болты.

– Генерал! – воскликнул Хенрик. Он, стоя у выхода на лестницу, уже держал пистолет наготове в одной руке и меч в другой. – Они рядом!