Обрученная с мечтой - Скотт Тереза. Страница 20

Бренд наклонился, чтобы помочь Уинсом перебраться через борт. Она и Зовущий Птиц плюхнулись в мелкую воду и легко добрались до берега. Уинсом, обернувшись, помахала Бренду. Зовущий Птиц шагал осторожно, боясь разбередить раны. Викинг махнул в ответ, индейцы ступили на берег и растаяли в лесном полумраке.

А Бренд еще долго смотрел на то место, где они исчезли, впервые за много лет ощущая странное чувство одиночества.

ГЛАВА 12

– Стой.

Зовущий Птиц остановился как вкопанный.

– Слышишь?

Уинсом замерла, морщась от пульсирующей боли в ноге.

– Что? – прошептала она.

Брат не ответил. Они долго, неподвижно выжидали, не сходя с тропинки.

– Сюда, – решил наконец юноша, сворачивая в сторону, туда, где росли высокие сосны, и Уинсом последовала за ним, бесшумно ступая по толстому мху. Спрятавшись в кустах, они терпеливо следили за дорогой.

Прошло не менее часа, прежде чем Зовущий Птиц осторожно поднял голову и медленно выпрямился.

– Что это было? – осмелилась нарушить тишину Уинсом.

Зовущий Птиц что-то проворчал, осторожно огляделся. На тропинке ничего не было, кроме длинных полуденных теней, отбрасываемых деревьями. Впереди виднелись лишь гордые кроны сосен, но дальше дорожка изгибалась, и за поворотом ничего нельзя было разглядеть. Юноша выступил из-за дерева, служившего укрытием, снова неразборчиво пробормотал несколько слов и заковылял к деревне, словно ничего не случилось. Уинсом поплелась за ним и, поравнявшись, осторожно взяла за руку, стараясь не причинить боли, и, ощутив, как под пальцами напряглись мускулы, еще раз потихоньку спросила:

– Что это было? Что ты слышал?

– Ничего, – резко ответил он, вырываясь, и Уинсом заметила, как краска заливает его лицо. Отстранившись, она молча пошла следом. Почему брат так странно ведет себя? Почему не желает сказать, что слышал? Может, ему всего лишь показалось? Боится, что, если окажется неправ, над ним посмеются?

Встревоженная, сбитая с толку, Уинсом огляделась, и темный лес неожиданно показался не таким знакомым и гостеприимным. Озноб страха пробежал по спине. Что таится в этом полумраке?

Она заковыляла быстрее, пытаясь не отстать от Зовущего Птиц. Нельзя, чтобы их разделяло даже несколько шагов. Время от времени девушка озиралась. Лес, который она знала с самого детства, добрый и дружелюбный лес, сейчас выглядел зловещим и чужим. Мрачным. Тихим. Деревья по обеим сторонам тропы тянули ветви, цепляясь за одежду. Жесткие сучья царапали лицо. Узловатые корни вылезали из-под земли, чтобы подставить Уинсом ножку. Шелест ветра в листве, когда-то нежный, словно музыка, теперь звучал рыком хищных зверей… а может, чудовищ…

Она побежала быстрее, почти догнав Зовущего Птиц. Если бы тот случайно остановился, Уинсом врезалась бы в него, но в таком состоянии ей было не до подобных пустяков. Она должна держаться как можно ближе к брату и только тогда окажется в безопасности от… от… чего бы то ни было.

Наверное, прошло очень много времени… Никогда еще расстояние в одну лигу от берега до деревни не казалось таким длинным. Уинсом вздрагивала при каждом шорохе, вскидывалась от каждой тени. Наконец девушка почувствовала, что больше не вынесет.

– Брат мой, – обратилась она к Зовущему Птиц и не столько увидела, сколько ощутила, как он напрягся. – Пожалуйста, объясни мне, что ты сейчас слышал.

Лучше все узнать сразу и покончить с этим! Самые страшные чудовища, должно быть, просто созданы ее пугливыми фантазиями!

Юноша остановился, и Уинсом уткнулась в его спину. Он быстро протянул руку, чтобы она не упала.

– Ты боишься, сестра? – спросил Зовущий Птиц, и в его голосе прозвучали лишь любовь и забота.

Девушка безмолвно кивнула. Зовущий Птиц вздохнул и отнял руку.

– Я не хотел пугать тебя. Просто…

– Просто что? – выкрикнула она, не в силах больше терпеть эту невыносимую неизвестность. – Что? Волк? Зверь? Чудище? Пожалуйста, не молчи.

Помявшись, юноша наконец выдавил:

– Мне показалось, что я слышу голоса.

– Голоса?

Теперь она по-настоящему потеряла голову от ужаса. Паническое состояние сестры передалось молодому индейцу, и он осторожно коснулся ее пальцев.

– Это не так важно, сестра моя. И нет причин бояться. Я здесь, чтобы защитить тебя.

Уинсом прижалась к брату, вцепившись в него с такой силой, что тот поморщился.

– До деревни совсем недалеко, Уинсом. Может, это был кто-нибудь из наших людей.

Пальцы девушки медленно разжались. Конечно! Почему она не подумала об этом! Скорее всего, воины отправились на охоту, а может, влюбленные решили встретиться в лесу. Или старуха искала целебные травы. О, почему она сама не сообразила?

Уинсом шумно перевела дух. Зовущий Птиц, услыхав, как вздыхает девушка, улыбнулся.

– Так-то лучше, сестра моя. Зачем пугаться зря?

И неуклюже погладил сестру по руке. Уинсом неожиданно почувствовала такой прилив любви к нему, ее надежному, верному, преданному брату, стоически перенесшему пытки и без единого слова жалобы страдавшему от ран и синяков и, к тому же, пытавшемуся утешить и успокоить ее.

– О Зовущий Птиц, – простонала девушка, – мне было так страшно!

И, пытаясь улыбнуться, добавила:

– Я… я думала, может, чудовища или… выговорить трудно… стромфьордовцы выслеживают нас.

Она невольно задрожала. Но ее брат, покачав головой, засмеялся.

– Нет, Уинсом, они далеко. И больше никогда не смогут причинить нам зло.

Зовущий Птиц мрачно нахмурился и поднял лук.

– А если наши пути когда-нибудь пересекутся, я убью любого из них.

Злоба и ненависть в голосе Зовущего Птиц потрясли Уинсом, но она не могла не понять брата. С юношей так жестоко поступили, без всякой на то причины, и теперь он не мог ни забыть, ни простить…

Она разжала его пальцы, застывшие на древке лука.

– Я уже успокоилась, брат. Не знаю, что это на меня нашло. Такой страх овладел мной… но теперь все хорошо. Как глупо трусить и опасаться неизвестно чего, когда такой отважный воин готов защитить меня.

Она погладила юношу по плечу и прошептала:

– Спасибо, Зовущий Птиц, за то, что был так добр ко мне все это время. Не будь тебя, я бы тысячу раз погибла.

Глаза их встретились.

– Были минуты, когда я оказывался бессильным, – печально сказал Зовущий Птиц, и Уинсом поняла, что он вспоминает дни, проведенные в неволе. – Но теперь, когда мы навсегда покинули это место, мудрость предков и знание леса вернулись ко мне. Пойдем. Я благополучно доставлю тебя домой.

Уинсом благодарно стиснула его ладонь, и они пошли по тропинке: он впереди, она сзади, пока не оказались на невысоком холме, за которым лежала деревня. Теперь уже Уинсом вела Зовущего Птиц.

Сбежав по густо поросшему травой склону, она помчалась к знакомому вигваму. Перед жилищем горел костер, на котором готовилась еда.

– Мама! Мама! – позвала на бегу девушка и тут же оказалась в медвежьей силы объятиях приземистой женщины средних лет, выскочившей навстречу дочери.

– О мама, – всхлипывала Уинсом, не сознавая, что мать тоже рыдает. Обе льнули друг к другу, по щекам бежали ручьи слез. Уинсом никак не могла заставить себя разжать руки.

Мать, подняв голову, заметила Зовущего Птиц.

– Сын мой! – вскрикнула она, отстранившись от Уинсом и подходя к юноше. Все трое молча обнимались, вне себя от радости встречи после долгой разлуки. Наконец Уинсом отступила, чтобы получше разглядеть мать. Шебоуит, что означало «дятел» на наречии беотаков, состарилась за время отсутствия детей. Она не похудела, но вокруг печальных, глубоко посаженных черных глаз появились новые морщины, и Уинсом заметила, что красная охра на голове матери скрывает седые поредевшие пряди, доходившие когда-то до талии, а сейчас только до плеч. Девушка с ужасом поняла, что Шебоуит отрезала волосы, и осторожно потянула за неровные концы.

– Мама, ты подумала, что мы мертвы? Шебоуит кивнула, и на глазах ее вновь показались слезы. Безмолвно раскинув руки, она вновь прижала к себе дочь. Зовущий Птиц, стоя в сторонке, вздохнул с легкой завистью и тоже подбежал к матери. Только после долгих расспросов и заверений в том, что дети здоровы и счастливы, Шебоуит нехотя отстранилась, чтобы позволить Уинсом и Зовущему Птиц приветствовать жителей деревни, собравшихся у вигвама. Уинсом, плача, обнимала женщин, которых не надеялась увидеть. Ребятишки дергали ее за платье, тоже желая взглянуть на гостей. Уинсом, рассмеявшись, подняла пухлого голенького малыша и посадила на согнутую руку.