Картофельное счастье попаданки (СИ) - Иконникова Ольга. Страница 33

На сей раз она посмотрела на меня почти с жалостью. Наверно, ей такое и представить было сложно.

Хотя на самом деле танцевать я умела. Только это были совсем не те танцы, что практиковались на здешних балах. И даже вальс, которому меня когда-то научил папа, тут наверняка был еще не придуман.

Впрочем, мадемуазель Шекли предавалась сожалениям недолго.

— Это ровным счетом ничего не значит! — заявила она, тряхнув копной рыжих волос. — На балы ходят не только для того, чтобы танцевать.

— Вот как? — рассмеялась я. — А для чего же еще?

Джулия взяла меня под руку, и когда мы свернули на тихую аллею парка, принялась объяснять:

— Туда ходят, чтобы завести полезные знакомства. Где еще можно провести столько времени бок о бок с влиятельными особами? И именно на балах барышни показывают себя кавалерам. И для этого вовсе не обязательно танцевать. Достаточно просто хорошо выглядеть и быть в красивом наряде. О! — вдруг остановилась она. — Вам же понадобится платье! А ведь бал уже через несколько дней! Хотя постойте! Мы же впервые встретились с вами на крыльце салона мадам Ларкинс! А значит, вы уже тоже заказали платье!

Я не стала расстраивать ее. Ей совсем не обязательно было знать, что я приходила к мадам Ларкинс не для того, чтобы купить новые наряды, а для того, чтобы продать старые.

Но платье у меня действительно было. Матушкино. Но можно было надеяться, что Рут сумеет ушить его в одних местах и наставить в других.

— Нет-нет, вы обязательно должны быть на балу! — воскликнула Джулия, приняв мое молчание за сомнения. — Не оставите же вы меня одну в обществе местных гарпий вроде мадемуазель Юбер.

Я снова улыбнулась. А она вздохнула:

— А ведь когда-то я считала Роуз своей подругой. Она часто приезжала к нам в гости, и я даже думала, что она была неравнодушна к Габриэлю. Но ее приязнь и ко мне, и к моему брату пропала сразу же, как только мы оказались в рабочем предместье.

Вспомнив об этом, она расстроилась, и чтобы подбодрить ее, мне пришлось сказать, что я поеду на бал. Более того, я предложила ей отправиться туда вместе — я уже знала, что у Шекли не было кареты, а отправиться на такое мероприятие в наемном экипаже было, наверно, не лучшим вариантом. Тем более, что в такой вечер, когда весь город собирался в замке его светлости, свободных наемных карет могло и не быть.

Правда, мне и самой еще нужно было решить проблему с кучером. В наших рабочих поездках эту роль выполняла Рут, но для поездки на бал следовало найти кучера-мужчину. Может быть, Кип сумеет отпроситься на тот вечер? Или мне придется кого-то нанять.

Когда я вернулась домой, Рут торжествующе показала мне такой же розовый конверт, что получила и Джулия.

— Герцог Марлоу пригласил вас на бал, хозяйка! — ее так и распирало от гордости, словно это приглашение получила она сама.

— С чего ты взяла, что это именно приглашение? — удивилась я.

Я знала, что это было именно оно. Но на конверте стояло только мое имя, и больше ничего. А внутрь конверта Рут ни за что бы не заглянула. Да даже если бы она и сделала это, то она всё равно не умела читать.

— Его привезли в карете с гербом его светлости! И я, разумеется, спросила у мужчины, что его привез, кто он такой. А он сказал, что секретарь герцога. Вот так вот! Ну, открывайте же скорей конверт!

Армель стояла подле нее и тоже буравила конверт любопытным взглядом. И я не стала их томить и зачитала текст приглашения вслух.

— Это же просто замечательно, мадемуазель! — воскликнула Рут. — Это то самое общество, в котором вам надлежит бывать! Ваша матушка таких случаев никогда не упускала.

А вот это замечание меня немного напрягло. На балу могут оказаться люди, которые хорошо знали Констанцию Бриан. А ведь я сама совсем ее не знала! И что, если они станут расспрашивать меня о пансионе, в котором я якобы провела столько лет? Что я смогу им ответить?

— Вот говорила я вам, что не следовало продавать платья мадам Бриан, — принялась сокрушаться Рут, когда подумала о практической стороне этого мероприятия. — И шляпки, и перчатки!

От ее причитаний Армель едва не расплакалась. Теперь именно она держала в руках розовый конверт и то и дело подносила его к носу, вдыхая аромат нежного парфюма, которым он был пропитан.

Из матушкиных платьев у нас остались только три. Одно из них я уже надевала несколько раз, да и оно было слишком простым для бала. Еще одно — бархатное — не соответствовало летнему сезону. Оставалось только парчовое платье изумрудного цвета — очень красивое, с золотистыми кружевами на вороте, рукавах и подоле.

Правда, у меня не было к нему никаких украшений, но это уже трудно было поправить. Оставалось надеяться, что на провинциальном балу таких барышень, как я, окажется немало. Ну, а если кто-то, как мадемуазель Юбер, станет хвастаться там своими драгоценностями, то мне просто не следует обращать на это внимание. Я всегда была равнодушна к бриллиантам.

Когда я надела изумрудное платье, Рут одобрительно кивнула, а Армель захлопала в ладоши.

— Тебе нравится, правда? — я погладила ее по голове. — Однажды мы непременно сошьем тебе такое же.

Рут уже сшила малышке два красивых платьица — одно из сатинового платья Констинции, другое — из обрезков льняной ткани, что остались после пошива скатертей и салфеток. Теперь уже наша девочка выглядела как настоящая маленькая барышня. Волосы у нее вились от природы, а на щеки от нормального питания быстро вернулся румянец.

— Надеюсь, мадемуазель, на балу вы встретите какого-нибудь достойного мужчину, — сказала Рут, закалывая платье в тех местах, где его следовало ушить, — который возьмет вас замуж. И тогда вам не придется самой мыть посуду и стоять у плиты. И ваша матушка, где бы она ни была, будет за вас рада.

Она внушала мне эту мысль с напором носорога. О том, что женщина может быть самостоятельной, она не хотела и думать. И теперь она предпочла бы, чтобы я полностью сосредоточилась на подготовке к балу. Но в этом я не готова была с ней согласиться.

До бала оставалось еще несколько дней, и я не готова была сосредоточиться на шляпках и шпильках. Чайная сама себя не откроет.

Фасад нашего здания, наконец, был отремонтировал и теперь радовал всех светло-фиолетовым (фиалковым, как говорил месье Краузе) цветом. Когда я сказала об этом хозяину, он только хмыкнул в ответ и кивнул, давая понять, что он меня понял. Но на следующий день я видела, как он, возвращаясь из церкви, долго стоял на другой стороне улицы на свой дом, и на губах его была слабая, почти незаметная улыбка.

К открытию чайной было уже почти всё готово. Мебель расставлена, скатерти и салфетки сшиты, посуда вымыта, столовые приборы начищены до блеска. На первых порах мы решили ограничиться горячим и холодным чаем, морсами и пирогами Рут. Покупка пирожных в «Сдобной пышечке» была нам пока не по карману. Вот если дело пойдет, тогда и можно будет подумать о расширении ассортимента.

Я хотела подумать и о напитках «на вынос» — договориться с мадам Ларкинс и приносить ее заказчицам холодный чай или морс прямо в салон. Ведь иногда процесс примерки занимал не один час, и в жаркие дни многим модницам чашечка прохладительного напитка придется как раз кстати.

Что касалось картошки, то Рут уже не морщила нос, когда я приходила на кухню, чтобы что-нибудь приготовить. И я уже побаловала своих домашних жареной картошкой с грибами и сметаной (благо грибов в лесу было полным-полно) и отварной картошкой с зеленью и сливочным маслом.

Армель приняла новый продукт сразу и безоговорочно. Как ни странно, но месье Краузе тоже (однажды он даже попросил у меня добавки). А вот Рут всё еще пробовала диковинные блюда с осторожностью. Но я и не торопила ее.

Мне уже не терпелось открыть нашу чайную, но Рут заупрямилась и заявила мне, что делать это следует только после герцогского бала. Она относилась к этому событию с таким пиететом, что иногда я с трудом сдерживала улыбку. Должно быть, она надеялась, что на балу я встречу «достойного мужчину», который предложит мне выйти за него замуж, после чего всякие мысли о собственном деле быстро исчезнут из моей головы. Она боялась, что если я встану за прилавок нашей чайной, то это нанесет непоправимый ущерб моей репутации.