Метка смерти - Грубер Андреас. Страница 18

– Дай я угадаю. – У Снейдера пересохло в горле. – Аптекарь сидит в этой тюрьме?

Кржистоф кивнул.

– И ты хочешь отплатить ему?

Кржистоф молчал.

Тут брови Снейдера взлетели вверх.

– Ты ведь не собираешься его… прикончить?

Кржистоф наклонился вперед и понизил голос до едва слышного шепота:

– Эта тварь всего две недели в тюрьме. И благородный господин аптекарь имеет хорошие шансы на то, чтобы выйти отсюда на основании заключения психиатрической экспертизы. И попасть в лечебно-исправительное учреждение. А ты знаешь, что это означает. Через два года он будет на свободе. После лечения и ресоциализации. А Эмили навсегда останется инвалидом. Я не могу так поступить с Майей.

– Я хорошо понимаю, что ты с удовольствием свернешь ему шею, но тем самым разрушишь собственную жизнь! – прошипел Снейдер. – Тогда Майя снова останется с дочерью одна – и ты не сможешь помочь ни ей, ни Эмили.

– Думаешь, я не ломал себе над этим голову? Но у меня нет выбора.

– Даже если тебя посадят за убийство?

Кржистоф кивнул.

– Я выйду отсюда только после того, как этот гад получит свое заслуженное наказание.

Нет, нет, нет!

– Дьявольщина! – в конце концов вздохнул Снейдер. – Если я решу твою маленькую проблему, ты выйдешь под залог?

Кржистоф удивленно посмотрел на него.

– Конечно.

Снейдер поднялся.

– Хорошо, дай мне полчаса.

– Что ты задумал? – Кржистоф выпрямился. – Хочешь застрелить подонка?

На губах Снейдера появилась брезгливая улыбка.

– Это делается изощреннее.

Глава 14

Снейдер стоял перед комнатой посещений в колонии Вайтерштадт и просматривал дело аптекаря, которое выдали ему из архива.

У мужчины было длинное сложное двойное имя, но Снейдеру вовсе не хотелось его знать. Будет лучше, если он останется в его сознании анонимным аптекарем. Мужчина почти шестидесяти лет, с лысиной, лишним весом, фармацевтическим образованием, огромными комплексами неполноценности и наклонностями педофила. Тип без имени и фамилии. Аптекарь. Так и никак иначе Снейдер сохранит его в своей памяти.

– Я закончил. – Снейдер положил папку с делом на стол, при этом спрятав в рукаве ручку, которая лежала в папке. Сотрудники колонии этого не заметили.

Дверь открылась, и Снейдер вошел в комнату посещений, которая на ближайшие полчаса стала уединенной переговорной. Никакой прослушки, никакого видеонаблюдения – на этом настоял Снейдер.

Аптекарь поднял глаза. Его очки без оправы частично запотели от испарины и беспокойства. Под мышками тоже выступили большие пятна пота. На шее и руках у него была красная сыпь и корочки, видимо, потому, что он постоянно расчесывал свои гнойнички, бородавки и родинки. К тому же у него нервно подергивалось лицо. Может, это было наигранно, потому что он хотел убедить всех в своей психической невменяемости и так выпутаться из ситуации.

– Кто вы? Чего вы от меня хотите? Мой адвокат сказал мне, что я не должен ни с кем говорить. – Его голос звучал пронзительно и возбужденно, он практически захлебывался.

– Ваш адвокат абсолютно прав. – Снейдер сел на стул. – Вы не должны говорить со мной. Вы должны только слушать.

– Кто вы?

– Меня зовут Снейдер, я криминалист-аналитик и судебный психолог в Федеральном ведомстве уголовной полиции. – Он положил на стол свое удостоверение. – Я здесь, потому что волнуюсь за вас.

– Волнуетесь?

– Завтра будет оглашен результат вашей психиатрической экспертизы, – солгал Снейдер. – Он положительный. Это означает, что вы абсолютно вменяемы.

– Но…

Снейдер поднял руку.

– Вы сказали, что не хотите говорить со мной, вот и помалкивайте. Просто слушайте меня. – Он глубоко вздохнул. – Вы попадете не в лечебно-исправительное учреждение, а будете отбывать настоящий тюремный срок.

– И где же?

– Я знаю судью. На острове Остхеверзанд в Балтийском море. Остров-тюрьма строгого режима, построенная в 1933 году из увесистых мраморных валунов, с чрезвычайно мрачной историей. К сожалению, я слишком хорошо знаю ту тюрьму. Не лучшее место. Еда не такая вкусная, как в этой элитной колонии, нет бассейна и ухоженных внутренних дворов. К тому же там сидят, в основном, чеченцы, украинцы, арабы, синти и рома.

Мужчина взглянул на него.

– Цыгане?

– Если так скажете, вы мертвец. Но да, цыгане. Также там много серийных убийц и целая группировка неонацистов. Поэтому я здесь. Я хочу подготовить вас к тому, что ожидает в ближайшие пятнадцать лет.

– Пятнадцать лет! Этого не может быть! А почему меня вообще должны туда перевести?

– Потому что в вашем случае судебный психиатр пришел к заключению, что вы не нуждаетесь в терапии.

– Но мне нужна терапия. Я болен!

– Конечно. – Снейдер улыбнулся. – Так утверждает большинство в вашей ситуации. Но трюк удается лишь единицам. А почему? Потому что вас всех легко раскусить.

– Что? Но…

– Простой пример, – перебил его Снейдер, подняв руку. – Почему вы зажимали девочке горло, когда насиловали ее?

Аптекарь почесал под мышкой.

– Почему? Девчонка хотела закричать и не умолкла бы. Ее мать стояла всего в нескольких метрах в торговом зале.

– Значит, вы не справились с ситуацией? – Снейдер наклонился вперед. – Вы испытываете приступ агрессии к маленькой семилетней девочке?

Аптекарь до крови расчесал себе предплечье.

– Мне нужно было заставить ее замолчать.

– Почему вы просто не вышли из комнаты, когда закончили?

– Я думал, что смогу успокоить девчонку.

– Получилось?

– Нет.

– Своей самонадеянностью вы уничтожили человеческую жизнь, – сказал Снейдер.

– Да, черт возьми, – выдавил мужчина.

– Один лишь этот короткий разговор показал мне, что вы холодный, расчетливый и абсолютно вменяемый человек.

– Черт! – Вместо раскаяния во взгляде мужчины читалось отчаяние. – А нельзя поговорить с судьей?

Снейдер помотал головой.

– Как уже сказал, я знаю судью, и он отец маленькой девочки.

– Вот дерьмо! – прошипел Аптекарь. – Как там в Остхеверзанде?

– Вам нужно с самого начала быть сильным. Нельзя показывать слабые стороны своим сокамерникам. Если они спросят, почему вы там, – лгите. Ведь как только они узнают, что вы на самом деле совершили… – Снейдер покачал головой. – Насильники детей стоят в самом низу иерархии, и это нужно понимать в буквальном смысле слова.

– Но я не такой сильный. Меня же не могут просто так запихнуть к этим отбросам и выродкам.

Отбросам и выродкам? Снейдер чуть было не перепрыгнул через стол, не вцепился ему в глотку и со всей силы не треснул головой о стол.

– Вы справитесь, – вместо этого сказал он. – Вам просто нельзя каждую минуту жизни бояться или представлять, что может случиться в следующий момент. Что к вам под одеяло может забраться сокамерник. Постоянно жить в страхе перед тем, что произойдет следующей ночью, во дворе под открытым небом, в прачечной, мастерской или в кладовке с моющими средствами. Слышите, вам нельзя об этом думать!

– Да, конечно… – Аптекарь до крови искусал себе ноготь.

– Как я сказал, никакой слабины. Потому что если это начнется, то уже никогда не закончится. Даже одна неделя может тянуться чертовски долго. Пятнадцать лет вы так не выдержите.

– Но если это случится? – взвыл он.

– Ни в коем случае не зовите охранников, они вам не помогут. Это все только усугубит. Вы можете рассчитывать исключительно на себя. И если решите сопротивляться в самый первый раз, то вы обязаны одержать верх. Это важно! Иначе это их еще больше спровоцирует.

– Но если я не смогу?

– Тогда вам придется подчиниться. И так будет происходить каждую ночь, я гарантирую… и каждую ночь это будет все жестче. Я видел мужчин с такими тяжелыми повреждениями, что они умирали.

Аптекарь сглотнул.

– Умирали?

Снейдер махнул рукой.

– Вы не захотите это слышать.