Советский Союз в локальных войнах и конфликтах - Попов Игорь Михайлович. Страница 25

тайные, закулисные, антисоветские высказывания «среди руководящих товарищей в Югославии» в стиле Троцкого о «вырождении ВКП(б)», о «великодержавном шовинизме» в политике СССР и др.;

полулегальное положение КПЮ, в которой не чувствуется внутрипартийной демократии, критики и самокритики, ввиду чего такая ее организация не может считаться «марксистско-ленинской, большевистской»;

отсутствие в КПЮ духа политики классовой борьбы, ее растворение в Народном фронте;

рост капиталистических элементов на селе и в городе;

приверженность «гнилой оппортунистической теории мирного врастания капиталистических элементов в социализм, заимствованной у Бернштейна, Фольмара, Бухарина»;

пребывание на посту заместителя министра иностранных дел Югославии «английского шпиона Велебита», что «лишает возможности Советское правительство вести открытую переписку с югославским правительством через министерство иностранных дел Югославии».

В письме утверждалось, что югославское руководство способствовало созданию атмосферы недоверия и враждебности вокруг советских специалистов, не дало должного отпора попыткам дискредитировать Советскую Армию.

При этом дата письма, подписанного Молотовым – Сталиным 27 марта 1948 г. – по незнанию или умышленно носила оскорбительный для югославов характер: семь лет назад именно в этот день началось германское вторжение в страну, вызвавшее ее последующее расчленение и гибель полутора миллионов жителей.

Э. Кардель впоследствии говорил: «Тогда мы не могли даже представить себе, что наши мнения так рассердят Сталина. Конечно, мы понимали, что Сталин будет недоволен нашими позициями. Но нам даже во сне не могло присниться, по крайней мере лично мне, что он поступит так резко, как он поступил.

Мы считали, что в действительности речь шла не о таких уж больших различиях в позициях, которые могли бы в принципе вызвать конфликт, а тем более обострение межгосударственных отношений».

31 марта, через четыре дня после обращения к Тито, Сталин допел содержание своего письма до сведения руководителей других партий, входивших в Коминформ. Он предлагал им занять определенную позицию в этом вопросе. В течение апреля советскую сторону приняли болгары, венгры, поляки, румыны, чехо-словаки. В мае к ним присоединились итальянская и французская компартии.

Кроме осуждения позиции югославов, все они безоговорочно поддержали и два других тезиса. Во-первых, СССР и его партии по праву принадлежит руководящая роль как внутри коммунистического движения, так и в формирующемся социалистическом лагере. И во-вторых, тенденции в партиях, аналогичные тем, который получили развитие в Югославии, объявлялись опасными, и выражалось намерение вести с ними бескомпромиссную борьбу.

Сталин бросил на чашу весов весь свой колоссальный личный авторитет и огромное уважение, которое коммунисты в разных странах мира испытывали к Советскому Союзу. В результате он добился двойной цели: изолировал югославских «отступников» и пресек какие бы то ни было возможности возникновения альтернативы советской модели партийно-государственного устройства. Одновременно Сталин утвердил свою гегемонию в мировом коммунистическом движении, лишний раз показав, «кто в доме хозяин»…

Ситуация была настолько острой, что Тито решил созвать пленум ЦК – первый с 1940 г., то есть с тех пор, как он возглавил руководство КПЮ.

Пленум высказал политике Тито практически полную поддержку. Против выступили просоветски настроенный Жуйович, который имел тесные связи с «советскими товарищами», и председатель плановой комиссии Хебранг. Для изучения их деятельности тут же была образована специальная комиссия.

По результатам работы комиссии, представившей свой доклад 9 мая, оба «диссидента» были выведены из состава ЦК КПЮ, исключены из рядов партии и сняты с занимаемых ими государственных постов. Их дело было передано в органы госбезопасности для «расследования преступления против государства и его безопасности, выразившегося в раскрытии государственной и партийной тайны».

Впрочем, судьба обоих была решена значительно раньше – в кабинете Тито. Уже в апреле Жуйович и Хебранг были подвергнуты аресту по обвинению в попытке «осуществить внутренний путч в ЦК КПЮ». Несмотря на активные и настойчивые требования Москвы, ЦК югославской компартии отказал представителям ЦК ВКП(б) в возможности участвовать в расследовании их дела.

Позже было объявлено, что А. Хебранг в тюрьме покончил жизнь самоубийством. С. Жуйович пробыл в тюрьме без суда и следствия вплоть до 1950 г.

Упорство югославского руководства вызывало у Сталина стремление во что бы то ни стало наказать его «за непослушание». Переписка с югославской компартией становилась острее. Во втором письме от 4 мая 1948 г. в адрес ЦК КПЮ Сталин обрушился с оскорблениями на И. Броз Тито и некоторых его ближайших соратников, обвинил их «в непомерной амбициозности», «детских уловках голословного отрицания фактов и документов», пытался принизить вклад Югославии в разгром фашизма. В послании решительно отвергался тезис о том, что «советские люди вербуют югославских граждан».

Отклонив югославское предложение прислать в страну представителей ЦК ВКП(б) для переговоров на месте, Сталин высказался за необходимость обсудить вопрос «принципиальных разногласий» на ближайшем заседании Информбюро. В Белград было направлено сухое официальное приглашение на заседание Информбюро.

В ответном письме 17 мая 1948 г. ЦК КПЮ сообщил, что не может согласиться с необходимостью обсуждения создавшегося положения в Информбюро.

22 мая 1948 г. ЦК ВКП(б), оценив отказ явиться на заседание Информбюро «как переход на путь раскола единого социалистического фронта стран народной демократии и Советского Союза», поставил ЦК КПЮ в известность, что вопрос о положении в КПЮ будет обсужден на заседании Информбюро во второй половине мая независимо от участия югославских представителей.

ЦК КПЮ высказался за обсуждение спорных вопросов посредством прямых контактов между ЦК ВКП(б) и ЦК КПЮ в Югославии.

Белграду намекнули, что в заседании будет принимать участие сам Сталин.

Тито ответил, что не приедет ни при каких обстоятельствах.

Советский Союз повторно направил приглашение, а фактически требование прибыть на предстоящее совещание Коммунистического информационного бюро в Бухаресте. Ехать или не ехать на это совещание стало главным вопросом, разделившим югославское руководство либо на приверженцев Тито, либо на сторонников Сталина – последних впоследствии стали именовать «информбюровцами».

Показателен для того тревожного июня разговор Джиласа с партийным функционером Б. Нешковичем, вскоре примкнувшим к «информбюровцам». Джилас пишет: «Он уверял меня в том, что просто не может быть, чтобы одно социалистическое государство напало на другое, тогда как я придерживался иной точки зрения. Я говорил, что, если это произойдет, это будет означать распад марксистской идеологии и коммунизма как мирового движения. Мы еще немного продолжили нашу дискуссию.

– Будем воевать с ними, – категорично заявил я.

– С Красной Армией? Нет, вести войну против Красной Армии я не буду».

В тот же день после обеда Джилас обсуждал ту же тему с Тито. В какой-то момент, когда встал вопрос о возможности советского вторжения. Тито воскликнул: «Умрем на родной земле! По крайней мере, хоть память о нас останется».

Совещание Информбюро состоялось в последней декаде июня 1948 г. в Румынии без представителей КПЮ. Как и в случае с письмом Молотова – Сталина, дата проведения мероприятия носила достаточно провокационный характер, по крайней мере в глазах сербов. 28 июня, в день святого Вита, отмечается годовщина трагической битвы при Косово, которая повлекла за собой мять веков турецкого владычества над сербским народом.

В принятой на совещании Коминформа резолюции «О положении в Коммунистической партии Югославии», опубликованной 29 июня 1948 г., руководители КПЮ были обвинены во всех, с точки зрения марксистско-ленинской идеологии, смертных грехах. Им ставились в вину отождествление внешней политики СССР и капиталистических стран; непризнание марксистской теории классов и классовой борьбы в переходный период»; проведение неправильной политики в деревне, отказ от национализации земли, от ликвидации кулачества как класса; принижение роли рабочего класса, ликвидаторские тенденции в отношении КПЮ; насаждение «позорного, чисто турецкого, террористического режима»: переход КПЮ на путь национализма и разрыва с ее интернационалистскими традициями.