Испытательный срок - Хадсон Дженис. Страница 1

Дженис Хадсон

Испытательный срок

1

Отдельная палата баптистского медицинского центра Оклахома-Cити была вся заставлена букетами, но пациента они – увы! – не радовали.

– Я всегда считал тебя не просто своей сотрудницей, – обиженно произнес Генри. – Я думал, что за последние два года мы стали с тобой настоящими друзьями.

Сэмми Карлмайкл едва сдерживала улыбку.

– Генри…

– Друг рассказал бы мне, что происходит на заводе в мое отсутствие.

– Неплохая попытка выудить у меня информацию, – одобрила Сэмми. – Но подумайте сами: вы лежите в постели, вы только что перенесли инфаркт…

– В легкой форме, – уточнил Генри.

– Вы говорите, что собираетесь отойти от дел…

– Я уже отошел от дел.

– Тем более. Так чего же я добьюсь, если начну излагать вам последние производственные новости? Только того, что врачи, которые вас лечат, немедленно выкинут меня отсюда.

– Ну давай же, Сэмми, – упорствовал Генри. – Сегодня Ник придет поговорить со мной, прежде чем примет на себя руководство компанией. Он будет задавать вопросы. Не могу же я сказать своему сыну, что понятия не имею, что делается в моей собственной фирме, как по-твоему?

– Генри, Генри… – Сэмми покачала головой в притворном отчаянии.

Про себя девушка удивилась тому, с какой легкостью произнес ее шеф имя сына. Если верить самому Генри, всякий раз, когда отец и сын оказывались на достаточно близком друг от друга расстоянии, между ними немедленно разгорался яростный спор – поводы находились всегда.

У Сэмми была возможность убедиться в том, что Генри говорит правду. Ей всего раз выпал случай увидеть вместе отца и сына, но даже сейчас ей было неловко вспоминать о сцене, что произошла между ними тогда. Это было два года назад, когда Сэмми впервые пришла изложить Генри одну из своих идей по рационализации работы компании. Генри тогда вышел из себя, он был просто груб – не с ней, конечно же, а с собственным сыном.

Отношения между Генри и Ником заставляли о многом задуматься. В Генри Эллиоте словно жили два разных человека – остроумный, дружелюбный, приветливый, он становился язвительным и несговорчивым, общаясь с сыном.

Что ж, вероятно, теперь, выздоравливая после инфаркта, Генри решил, что настало время наладить отношения с Ником.

Все же Сэмми решила отвлечь шефа от этой темы, которая по-прежнему могла быть для него не самой приятной.

– Вообще-то, – сказала она, – иногда мне кажется, что вы специально разыграли это все, чтобы выдернуть меня c Махогэни-роу, где на мою долю доставалась лишь непыльная бумажная работа, и оставить без посторонней помощи, чтобы посмотреть, потону я или выплыву.

Генри усмехнулся.

– Тебя перевели на новую работу всего две недели назад. Так что тонуть тебе еще рано. Я думал, мы давно договорились, что тебе пора покончить с неуверенностью в себе – все твои сомнения абсолютно беспочвенны. К тому же ты плаваешь лучше многих, с кем мне приходилось работать.

Сэмми улыбнулась.

– О какой такой неуверенности в себе вы говорите? – С большей частью ее прежних комплексов было давно покончено. Те, что не исчезли из ее жизни вместе с Джимом, сгорели дотла в огне энтузиазма, с которым относилась Сэмми к своей работе в «Эллиот эйр». Ей давно уже было не занимать уверенности в себе. Лишь иногда у нее бывали сомнения. Да ей и не о чем было беспокоиться всерьез. Хотя иногда ее все же преследовали смутные воспоминания о боли и неуверенности, которые она часто испытывала в прошлом.

– Я все вижу по выражению твоих глаз, – продолжал разговор Генри. – Ты все еще помнишь, что чувствовала себя когда-то серой мышкой. Но ты не мышка, Сэмми. И никогда ею не была.

– Когда-то все же была, и вы прекрасно это знаете. Я никогда не забуду, как испугалась, когда пришла поговорить с вами первый раз.

– Не настолько ты была напугана, чтобы позволить страху остановить тебя. – Генри махнул рукой, словно отодвигая таким образом саму идею о страхах Сэмми. – Даже тогда ты была сильнее, чем тебе казалось. Иначе как ты объяснишь, что буквально налетела на меня тогда, на заводе, возле кофейного автомата? Я ведь знаю не хуже тебя, какая у меня репутация среди служащих. То, что ты сделала тогда, требовало большой смелости.

Сэмми пожала плечами.

– Не так уж много я тогда сказала…

– Конечно, нет. Ты всего-навсего заявила, что каждую неделю мы отправляем в утиль столько материала, что из него можно было бы сделать целый самолет. А главное, тебе сразу удалось привлечь мое внимание.

– Да, что-что, а уж это мне удалось, – снова улыбнулась Сэмми.

– Ты была права. И прекрасно сознавала свою правоту. Ты получаешь процент от той суммы, которую экономит компания каждый месяц благодаря компьютерной программе, предложенной тобой для экономии материалов. Теперь в утиль идет так мало сырья, что об этом нечего и говорить. Но и этого было мало – через некоторое время ты предложила новую конструкцию зажима и систему контроля за эксплуатацией техники.

– Но почему мы говорим об этом сейчас? – удивилась Сэмми. – Все это было давно.

– Я просто напоминаю тебе, насколько ты незаменима для компании. Если бы я не считал, что у тебя есть все необходимое для новой работы, я никогда бы не повысил тебя в должности.

Сэмми опустила глаза и стала накручивать на указательный палец кожаный ремешок сумочки.

– Я знаю, – сказала она.

– Действительно знаешь?

Подняв глаза, девушка увидела, что Генри, прищурившись, внимательно ее изучает. Сэмми расправила плечи и оставила в покое ремешок.

– Да, – подтвердила она.

Генри изучал ее еще несколько секунд, затем удовлетворенно кивнул.

– Это хорошо. Потому что Ник не простит ни тебе, ни кому другому ни малейшей небрежности. Ник не только строг, но и справедлив, и все же он… – Генри поморщился, затем улыбнулся. – Ну, скажем, вовсе не такой добрый малый, как я. Тебе надо будет доказать ему, что ты что-то из себя представляешь.

Сэмми усмехнулась.

– Что ж, я постараюсь.

– Выше голову, Сэмми. У тебя все получится.

– Да, обязательно. А теперь не могли бы мы поговорить о чем-нибудь другом? О чем-нибудь более приятном. Например, о том, когда вас собираются выписать.

Генри улыбнулся.

– Мой врач сказал, что если я буду хорошо себя вести, то смогу отправиться домой завтра.

Рассмеявшись, Сэмми взяла его за руку.

– Но вы ведь никогда не умели хорошо себя вести!

– Только не говори об этом моему врачу.

– А когда сюда должен прийти Ник?

– Ник уже здесь.

Услышав незнакомый голос, Сэмми попыталась освободить руку, но Генри держал ее довольно крепко. Он что-то пытался сказать девушке одними глазами, но Сэмми не могла понять, что именно. Она снова попробовала освободиться, и снова безрезультатно.

Наконец Генри повернул голову к двери. Сэмми сделала то же самое.

В дверях стоял Ник Эллиот. Он был высок и строен, явно из тех, кто привык к постоянному вниманию окружающих. Сэмми отметила про себя, что у него широкие плечи, удивительно голубые глаза, холодные, как льдинки, темно-каштановые волосы и красиво очерченный волевой рот. От Ника словно исходила первозданная мужская сила. Сэмми почувствовала, как что-то сладко и тревожно дрогнуло у нее внутри.

Затем молодой человек в свою очередь взглянул на Сэмми, и случилось самое страшное. Толстые стены показной самоуверенности, которые так старательно возводила вокруг себя Сэмми в течение последних трех лет, угрожающе зашатались.

Девушка напряглась. Она ни за что не смогла бы объяснить, почему ей пришло это в голову, но вдруг ясно поняла, что молодой человек, стоящий в дверях, может разрушить всю ее жизнь. Потрясенная своим открытием, девушка взглянула на Генри в поисках поддержки.

Но он, казалось, был целиком поглощен собственными проблемами. Сэмми обеспокоило выражение лица, с которым Генри смотрел на Ника. Боль, злость, неприятие ясно читались в его глазах. Генри, однако, сумел совладать с собой.