Античный Чароплет. Том 3 (СИ) - "Аллесий". Страница 136

Так что гнилостный рыбный дух был не так уж и страшен. Но куском ткани я рот и нос всё же закрыл: глотка буквально сохла от этого запаха, а ноздри начало пощипывать, как я подошёл ближе.

— Эй, старик, это Бахра?

— Ты кем будешь, путник?.. — подозрительно прищурился он. Одну руку бородатый скрученный мужичок держал меж складок своего тряпья. Уверен, там нож. Или что-то похожее. Глаза усталые, складки лица острые, морщинистые, небольшие круги. Сам озлоблен: летающие вокруг ментальные щупы явственно передают мне отголоски его эмоций. Его так моя довольная сытая рожа бесит? Странно. Я, конечно, по-царски, по сравнению с ним, одет, но деревня-то рыбацкая. Море всегда одаривало едой всех, кто жил по его берегам. А этот заморенный. Возраст? Мало родственников? Нет тех, кто может позаботиться, а сам в море уже ходить не в состоянии?..

— Да так — проходимец. Из Бхопалара я. До Храма дошли вести, что не всё ладно в здешних краях, послали меня разобраться.

— Нечего здесь упоминать Храм! — разозлился он. В следующую секунду его руки оказались заломлены назад телекинезом, а у горла застыл кончик моего кинжала.

— Это почему же нечего? — с интересом спросил я, поигрывая лезвием около шеи. — Не нравится Храм Тысячи? Может, кто-то из покровителей? А то и сам Шива?..

— Не… Нельзя про Храм говорить. Худо будет… — прошипел он испуганно.

— Отчего же худо? — заинтересовался я. Первая реакция была просто — чтобы место его указать. Я сейчас официальный представитель Раджи так или иначе. Нельзя мне допускать в своём присутствии такие слова. Тем более — от какого-то нищего рыбака с края света. Сейчас же стало интересно. Я даже лезвие убрал.

— Нельзя… Не знаю. Кто про Храм говорит, тому худо становится. Болеют, умирают…

— Не врёшь… Ну, раз так, то ладно, — отпускаю его. Упал на землю, дышит… — На, тебе подарок от Храма. Видишь? Теперь не только неудачу приносит, — фыркаю, кидая кинжал. Этот был среднего качества из меди, для меня мало что стоит. А этому — богатство. — Так это Бахра?..

— Бахра, господин, Бахра…

— А где староста живёт?

— Первый туда вон — прямо по дороге. А второй чуть далече: на пригорок подняться надо.

— Первый и второй? — не понял я.

— Так умер староста. А эти двое никак определиться не могут, кто же из них главный. Оба разрешение высочайшее получили, а кто главный — сами разобраться должны. Не знают и определиться не могут.

— Разрешение? Кто тут ещё разрешение выдавать может?

— Да как же? Кудесники, колдуны… — залепетал старик, сбившись с прошлого тона, который после демонстрации силы и так не мог определиться между положением подобострастия и страхом.

— Колдуны, значит… И явно не храмовые, раз говорить нельзя… Ладно, старосту спрошу: пусть сразу все вопросы прояснит. Прояснят. Два старосты, делааа… — забормотал я себе под нос, отправляясь «далече на пригорок». К первому сначала дойдём.

Идя по подобию дороги, а реально — просто относительно утоптанной грязи, на которой никто не построил очередной хибары, не имевших здесь ни порядка, ни системы в своём расположении, я внезапно шагнул на поверхность пляжа. Синее-синее небо без единого облачка, накатывающие волны, молочно-белый мелкий-мелкий песок, похожий немного на муку. Пожалуй, я знаю место, в котором оказался.

— Давно ты не говорил со мной лично, — слегка поклонился я двухметровой фигуре, образованной морской водой, меняющей очертания и подчёркивающей важные черты тела перетекающей белой пеной.

— Несколько лет — недолгий срок. Я хочу сообщить тебе, чтобы ты был внимателен. Осторожен. И чтобы отнёсся к делу, которым занимаешься, со всей серьёзностью, — пусть бог и говорил абсолютно бесстрастно, капая на песок с пенистой бороды периодически белыми каплями, но то, что он лично решил поговорить со мной и предупредить, очень настораживало.

— Что в этой Бахре такого? — я нахмурился.

— Я не стану пока говорить. Разберись сам. Но тайна не так уж и глубока. И секреты — они скрыты не только в Бахре.

— Хорошо. Раз уж я всё равно здесь, то у меня есть несколько вопросов…

— Которым придёт своё время, — услышал я, продолжая шаг по деревенской грязи.

— И что это было?.. — приподнятое настроение улетучилось в один миг. Бог-покровитель сообщает, что всё вокруг сильно непросто. Какие-то колдуны заправляют местной властью и назначают старост крупной деревни, которой только частокол возвести, и городом небольшим станет, упоминаний Храма боятся… Но Посейдон сказал, что тайна не столь уж и глубока. Сам додумаюсь. Только почему прямо не сообщить? Обычно он не разводит таинственность на пустом месте. Либо хочет, чтобы я пошевелил мозгами, либо… А есть какие-то ещё варианты? Обещал кому-то не сообщать? Да нет, чушь. Какой смысл требовать с бога такое обещание ради чего-то, до чего я и сам быстро дойду?..

Дом нового старосты узнать было не слишком сложно. Рядом с ним стояла повозка, из которой какая-то парочка споро выгружала всяческие пожитки. Один — юноша лет пятнадцати. Другой и вовсе ребёнок. Но ловкий и шустрый. А нет. Трое. Ещё девушка в драном подобии платья. Судя по ауре, около полутора десятков лет. И только что получила от мелкого мальчишки пинок под зад. Обычно дети себе такого не позволяют. Особенно безнаказанно: сопляк только затравленный взгляд словил в ответ.

— Эй, ты, — я подошёл ближе. — Здесь дом нового старосты?

— Ты как ко мне обращаешься? — юноша, самый старший в странной компании, обернулся и спрыгнул с повозки, отряхивая руки. Его попытка выпрямиться и казаться важным в одетых лохмотьях казалась довольно забавной. Гм…

— А как должен? — с интересом наклоняю голову вбок.

— Я для тебя господин Джахит!

— Господин, воняющий на всю округу рыбой и мочой, — хмыкаю. — А теперь отвечай на вопрос, Джахит. Здесь новый староста живёт?

— Ты…

Закатив глаза, я с размаху врезал «господину Джахиту» в челюсть. Силу, конечно, соизмерял. Я, в конце концов, прошёл тренировки от Храма Тысячи, до этого был учеником у Халая Джи Беша, ранее вообще бегал по всем известным землям жалким недомагом, постоянно работая руками. А уж большое количество праны и умение ею пользоваться вообще делает меня крайне сильным физически. Молодой рыбак упал на землю, силясь подняться, но только беспомощно дёргая ногами и руками, явно потерявшими координацию. Изо рта шла кровь. Два зуба валялись рядом. — М-да… Теперь ты, — левая рука держала за горло схваченного и притянутого телекинезом мальчишку. — Обоссышься — пеняй на себя. Шею сломаю, понял? — Тот, подтянувшись на руках, схвативших мою кисть, истово закивал, сразу же шлёпнувшись на задницу: пальцы я разжал. — Мне долго ещё ждать? — приподнимаю бровь.

— Здеся-здеся, господин колдун! — быстро-быстро заговорил сопляк. — Батько наш…

— Я не колдун, а… — нахмурившись, я искоса глянул на кольцо двурогого, сидящее на среднем пальце левой руки. Отправив безделушку в инвентарь, поморщился. — Неважно. Вы трое — дети нового старосты?

— Двое! Я и брат! — важно кивнул с места пацан.

— А… — я перевёл взгляд на девушку.

— Это работня наша! Батько взял почерез после старостой поди стал! — ухмыльнулся малолетка. Я мысленно поморщился от его говора. Что за дебильные слова? Так в привычных мне землях Бхопалара не говорят. Главное ведь, вроде тот старик на окраине нормальный говор имел. И брат этого вот… А у младшего странный акцент, словно родственное наречие. Это нормально, конечно: язык отличается вообще чуть ли не в каждой новой деревне. Все по-своему говорят, к этому я привык. Но сейчас отличия уж слишком сильно резали слух. — Уже восьмицу она у нас тутучи прижитися ходит! Хороша, только вредная! А ты, господин, к батько приходити? Тако я позову тутучи быстро! Хочешь, попробуй пока? Хороша!