Античный Чароплет. Том 3 (СИ) - "Аллесий". Страница 64

— Так же добровольно, как передаёт торговец с ножом у горла верёвку с сиклями?

— Зачем? — египтянин улыбнулся, снова сделав глоток вина. — Мы же не варвары? Я чувствую со стороны Похалая чью-то мощь. Огромную и давящую. Словно морское чудовище, чья тень уже различима на фоне подводной темноты, но которое ещё не поднялось достаточно близко к поверхности воды. Ты же тоже это ощущаешь?

— Да, — киваю. — Но уверен ли ты, что угроза столь сильна, что Сварнраадж согласится расстаться с Шивкамути за помощь Те-Кемет?

— Все пророки моей страны, её мудрецы и даже те жрецы, которые могут говорить с богами, уверены в этом. Те-Кемет получит то, что нам нужно. Ну, а плата Раджи лично мне… Никто же не просил его жадничать и отбирать мой трофей? — жрец усмехнулся как-то по-змеиному, дёрнув краешком губ.

— Ясно. Вот почему Император и Верховный так интересуются происходящим в этих землях.

— Да. Кстати, Шумер тоже ближе, чем ты думаешь.

— Я уже ничему не удивляюсь. Чем Сварнраадж будет расплачиваться с ними? И понадобится ли помощь Империи там, куда придёт Те-Кемет?

— Скорее всего понадобится. Мы почти уверены, что на свободу рвётся Эмуша. Старый демонический бог-ящер. Его могущество сравнимо с сильнейшими демонами и ужаснейшими из чудовищ. Известный и нам, и вам, шумерам, Пазузу должен уступать Эмуше.

— И никто не хочет иметь под боком такого монстра, — кивнул я. — Наши страны далеко. Но не настолько.

— Именно, — значит, проблема Эмуши не так уж и нерешаема. Да, он чудовищно силён, но если тут будут первые жрецы Те-Кемет, если тут будет Менгске и магистры Шумера, то ещё не ясно, кому не поздоровится. Мы в своё время назад в море явившегося из Лэнга бога загнали в конце концов!

— Значит, в игру вступили силы куда опаснее нас с тобой.

— Верно. И нам с тобой надлежит лишь не мешать.

— Не мешаться у них под ногами?

— Нет, — жрец усмехнулся. — Хотя и это тоже. Но конкретно сейчас я имел ввиду не мешать гуру и Храму закапывать Бхопалар и его будущее в такую глубокую могилу, в какую мы и специально его не загоним. Заметь, не ты и не я делаем это. Мы с тобой сделали всё, что было в наших силах. И даже сейчас ты предупреждал Раджу вчера, а я говорил сегодня этой ночью. Сварнраадж бросает в пропасть своё царство, а гуру ему активно в этом помогает. Наша совесть чиста.

— Мы с тобой знаем, что их ждёт. В отличие от них, — качаю головой. Имхотеп был прав, подняв эту тему. Совесть, которая, казалось, умерла ещё в Трое, сейчас активно была против того, чтобы просто сидеть без дела, даже если это и будет лучше для блага Шумера.

— Ты думаешь, гуру не чувствует того, что чувствуем мы? Он в расцвете сил был сравним с шумерскими архимагами. Сейчас он ослаб, да, но он всё ещё гуру-настоятель, глава местной Гильдии. А Раджа? Почему он не слушает ничьих советов? Почему мы должны рвать жилы во имя чужой страны, чужого края, чужого народа?

— Ты прав, — киваю. — Не должны.

— Приятно слышать такие слова, — Имхотеп взял ножку какой-то птицы и стал обдирать с неё зубами мясо, довольно щурясь от ощущений от массажа головы.

Выходил я от жреца в смешанных чувствах, но по большей части он был прав. В конце концов, если кто-то хочет броситься в пропасть, если этот кто-то не слушает советов, если вообще не желает ничего слушать… Зачем его убеждать в безумии этой затеи? Пусть прыгает.

С такими мыслями меня и нашёл Абтармахан.

— Ты, я смотрю, уже оправился? — кивнул он, смотря на меня.

— Я — да. А вот ты выглядишь неважно, — замечаю. Он и впрямь выглядел так себе. Круги под глазами, сами глаза, правда, нормальные. Но оно и не удивительно, если знать, что у него вместо нормальных человеческих глазных яблок. К тому же придворный чародей сохранял ровную спину, не горбился и не опирался ни на что. Шёл хоть и не бодро, но и не вяло. Так что не всё с ним хорошо.

— Я восстановлюсь завтра к утру. Солнцеликий решил проверить окрестности Похалая. Он предполагает, что вокруг могут быть остатки эмушитов. Также нужно поискать восставших мертвецов: неизвестно, упокоились ли они. Армия нуждается в отдыхе, а чародеи Храма будут посещать Похалай: нужно понять, что там происходит.

— Там кто-то рвётся из царства теней, что ещё нужно понимать? — радражённо спрашиваю его.

— Мы не знаем точно, — пожал он плечами. — Если кто-то рвётся, то почему ещё не вырвался? Все ощущают что-то… Непонятное. Так что мы хотим для начала лучше изучить это место, — брахман говорил спокойно и не кривил лицом, но я через ментальные щупы чувствовал, что ему и самому не нравятся эти слова.

— Тай-Кер говорил о Нем.

— Мало ли что говорил пришелец. Эмуша — это больше сказка. Легенда. Наверняка он существует, но даже в этом мы не уверены. Кто всерьёз может относиться к тому, что в Похалае прямо сейчас он рвётся на волю?..

— Я почти уверен в этом.

— Твои слова мало что значат против слова гуру. Сварнраадж обучался в Храме и давно знаком с гуру. Он вряд ли будет прислушиваться даже ко мне.

— Неужели гуру не понимает, что крайний наш срок — новолуние?

— Последние новолуния на нас напали всего пара гончих. Он считает, что тени ослабели. В любом случае, мы ничего сейчас не можем сделать, Тиглат. Гуру предпринимает кое-какие шаги и меры. Сейчас наши отряды будут прочёсывать окрестности, искать недобитков. Разведчики обследуют путь, по которому мы сюда пришли. По нему же нам будут подвозить припасы. Но мы мало что можем предпринять.

— Замечательно, — я аж сплюнул.

— Отвратительно. А теперь пойдём: покинем лагерь. Нам нужно заниматься. В конце концов, если появилось время, то почему бы им не воспользоваться, не правда ли? — последняя фраза выбила из моей головы лишние мысли. Уж Абтармахан-то временем точно воспользуется по полной.

Глубокие медитации, схватки с Шак’чи, восстановление. Этот и следующие четыре дня превратились для меня в какой-то бесконечный кошмар. Эмушиты и вправду нашлись. Даже много: прятались не так далеко от Похалая. Сварнраадж, верный своему обещанию Имхотепу, отдавал ему всех. Сам жрец был только рад, не успевая проводить со своими жертвами обряды пленения душ. В нормальном месте с нормальными людьми такое мало кто позволил бы. Вмешалось бы много сил. В крайнем случае по шапке настучали бы эмиссары богов, но вот эмушитов просто некому было защищать. А их единственный защитник пока ещё не вырвался. Самая страшная судьба ждала, разумеется, женщин. Как северные людоеды не церемонились с пленницами в землях Царства, так не церемонились и с дочерьми их народа. Весь лагерь успел превратиться в какой-то шабаш: вокруг него рубили деревья, в нескольких местах, превращённых в публичный бордель для «славных победителей» раздавались крики и вопли, не смолкавшие практически ни на минуту. Дальше полумёртвых представительниц слабого пола тащили прямо кучей сваленных на телеги за пределы лагеря к оврагу, куда Имхотеп сваливал трупы, уже лишившиеся душ. Вонь мертвечины, гнили и разложения ползла по округе вместе с вонью от параши и гниющих объедков, которые так же сваливались в огромный общественный туалет несколько в другом, но соседнем месте. Благо, туда постоянно дул несильный ветер, так что весь этот ядовитый смрад не несло на лагерь. Нужную погоду организовывал я.

Всё это давило на психику. Стоило вынырнуть из казавшейся сном реальности бесконечных схваток, погружений во внутреннее небытие и регулярного отвратительного самочувствия, выражавшегося в болящей голове, режущем глаза свете, проблемах со слухом, регулярной тошноте, внутренних болях по всему телу и выступающей при сильном надавливании из-под кожи крови, как я попадал в реальность вертепа, бесконечных изнасилований и конвейера смерти.

Пару раз я видел Абхилашу, которая, оказывается, тоже была тут и занималась в основном тем, что грела Сварнрааджу постель становившимися довольно прохладными ночами. Зима вступала в свои права, температура ночью по ощущениям могла достигать градусов десяти. Не сказать, что холодно, но, пожалуй, можно охарактеризовать как «не тепло».