Круг обреченных - Лаврентьева Ирина. Страница 2

Санек ошалело смотрел на картину всеобщего безумия, не решаясь вступить в разбушевавшуюся стихию.

— Е-мое, это что ж такое происходит, земеля? — обратился он к стоящему рядом крепкому парню в тельняшке, видневшейся из-под распахнутого ворота куртки.

— Да мудила какой-то позвонил в ментовку, сказал, что вокзал заминирован. Всех повыгоняли. Два часа бомбу искали. Оказалось, шутка.

Открутить бы ему яйца за такие шутки…

Моряк смачно плюнул и попал на подол длинной цветастой юбки стоявшей впереди цыганки.

— Вот видишь, плюнуть некуда, — подытожил он. — Десять минут, как открыли…

— Граждане пассажиры, — загнусавил женским голосом динамик, — на четвертой платформе начинается посадка на поезд номер… Москва — Староподольск. Отправление поезда в шестнадцать часов тридцать минут.

Повторяю…

Санек не стал дожидаться повторения. До отправления поезда осталось без малого двадцать минут.

— Лелька, вперед, — кинул он через плечо стоящей сзади миниатюрной девушке.

Но Лелька и не думала торопиться. Казалось, она крепко спит, как бывалый солдат на посту. Длинные ресницы на синеватых подглазьях даже не шелохнулись. Девушка чуть покачивалась.

— Лелька, мать твою! — рявкнул Санек, схватив девушку за руку и хорошенько тряхнув ее Лелька распахнула огромные синие глазищи, равнодушно посмотрела на него.

— Не трогай маму, — меланхолично проронила она, все так же не двигаясь и не собираясь двигаться с места.

— Я не только маму, я и тебя сейчас так трону… — пообещал Санек, пытаясь придать голосу свирепость. — Лелечка, маленькая, ну давай, соберись. В поезд сядем, там оттянемся…

— Давай, — легко согласилось небесное создание, продолжая оставаться на месте и смотреть куда-то в пространство пустым взором.

Санек вздохнул. Ведь просил же не ширяться до поезда. Какое там! Прямо перед выходом вкатила себе дозу. А теперь что с нее возьмешь? Свободна… Еще раз вздохнув, Санек поправил рюкзак за плечами, крепко ухватил девушку за руку и, таща ее за собой, ринулся в толпу. Тут же ему в бок уперся черенок чьей-то лопаты, по ноге шваркнули тяжелой сумкой. Он рванулся еще, и впереди оказалась какая-то необъятная спина в драповом пальто. Ну толста баба! Обойти ее не представлялось никакой возможности. А не обойти — означало опоздать на поезд.

Санек набрал полную грудь воздуха и заголосил:

— Люди добрые, поможете кто сколько может! Сами мы не местные. Жена больна туберкулезом… Подайте на билеты до дому. Христом Богом прошу, кто сколько может! Поможите, люди добрые! Старая реприза, всем известная, а вот поди ж ты, сработала. Толпа колыхнулась, отпрянула от молодых людей. Санек, крепко держа Лельку за руку, устремился в образовавшуюся пустоту.

— Эй, молодой-красивый! Смотри, накаркаешь жене туберкулез-то. А то и чего похуже! услышал Санек за своей спиной гортанный голос цыганки в заплеванной морячком юбке.

* * *

Белоснежная красавица яхта бороздила просторы Средиземного моря между Сен-Тропезом и Монте-Карло. Погода испортилась: легкие утренние облака к полудню сменились тяжелыми свинцовыми тучами, а тремя часами позже небеса и вовсе разверзлись. Грянул ливень, и верхняя палуба опустела. В одной из кают, скрашивая послеобеденное время рюмочкой-другой коньяка, беседовали двое мужчин:

Евгений Юрьевич Беседин, высушенный, словно пергамент, шестидесятипятилетний джентльмен с коротким ежиком седых волос, и значительно более молодой и упитанный шатен с простецким славянским лицом.

— Жека, она все делает назло отцу. Старается, по крайней мере. У нее это комплекс с детства. Вот и вертись между ними, как уж на сковородке, — делился своими горестями более молодой.

— Ладно тебе, Иван, прибедняться. Ты отлично умеешь вертеться ужом.

Даже на сковородке. Короче говоря, я рассчитываю на твою поддержку. На уровне субъекта Федерации решение будет принято через месяц-полтора. Далее документы пойдут в Москву. Так что ты уж расстарайся, дружок.

— Придется. А то угробишь меня, как Фонарева. Ты, кстати, не из-за этого ли болтаешься здесь, вдоль берегов иноземных?

Беседин рассмеялся:

— Ну что ты несешь? И что я должен тебе ответить? Если скажу «нет», ты перестанешь меня бояться. А если скажу «да», ты вытащишь из плавок записывающее устройство и сдашь меня органам.

— Каким органам? О чем ты? Никаких органов у нас не осталось, кроме собственных, — пьяно рассмеялся Иван. — Согласись, однако, что смерть Фонарева — смерть внезапная и непонятная — выгодна именно тебе более всего. Насколько я осведомлен, место председателя совета директоров вашей финансовой группы «Малко» после его гибели перешло к тебе автоматически. Ну, и если следовать логике сыщиков: кому это выгодно, — то что получается?

— Получается, что ты изрядно пьян. Ты, Иван, совершенно не умеешь пить.

Недостаток просто катастрофический для государева холопа. Пить, Ванюша, надо уметь. Надо уметь не болтать глупостей после двух-трех рюмок. А ты городишь невесть что, едва пригубив коньяка. Наивысшего, заметим, качества.

— И после двух выпитых бутылок бордо, — протестующе помахал пальцем Иван.

— Также отменного качества. Что же бывает с тобой на нашей исторической Родине, где доброкачественных напитков не сыщешь, пожалуй, даже в кремлевских кладовых? Я просто боюсь за тебя. Кто будет лоббировать мои интересы?

— Может быть… Может быть, я пьян. Но знаешь, пьяные общаются с небесами напрямую. Как юродивые. И вот мне открылась истина…

— Ложись-ка спать, гость ненаглядный. Или пойди к девкам, развлекись. А я на палубу выйду, ветром подышу.

— Ну иди, ну иди, — пьяно улыбнулся Иван. — Годунов ты наш.

Глава 3

ВЕЛИКИЙ НЕФТЯНОЙ ПУТЬ

Санек пристроил рюкзак на верхней полке. Усадил Лельку, сел напротив.

Им достались боковые места. Но это к лучшему. Какая-никакая, а все-таки изоляция от остального купе.

А в купе шустрили с каким-то совсем уж немыслимым багажом двое крутых парней, перегородивших проход плацкартного вагона несметным количеством картонных коробок. И пока парни пытались распихать их по всем доступным местам, сзади образовалась пробка.

— Что же вы, черти, вагон перегородили? — орала какая-то молодуха с потным красным лицом. — Людям не пройти!

— А им все можно, — подзуживал сзади щуплый мужичонка. — Они теперь везде хозяева. Парни молча продолжали работу.

— Дайте же пройти, паразиты! Вы что, одни едете? — орал кто-то совсем уж из глубины прохода.

Парни, все так же молча распихивали свой багаж.

— Там еще люди на платформе стоят, войти не могут! А через пять минут отправление! Морду бы вам набить! — пропищала длинная тощая девица.

Один из парней оторвался на минуту от коробок, отыскал девицу взглядом.

— А ты попробуй, — мрачно предложил он.

— Давай я попробую, — радостно отозвался чей-то мужской голос.

К парням протиснулся тот самый морячок, который давеча плюнул на юбку цыганки, той самой, что прокричала в спину Сане неприятные слова.

— Чего вы, братки, посадку здесь задерживаете? — поинтересовался морячок.

Парни-оценивающе глянули на его крепкую фигуру.

— Проходи, — миролюбиво предложил один из них, жестом предлагая морячку перепрыгнуть через стоящие на полу коробки.

— Я-то пройду. У меня багажа — я сам. А сзади — люди с вещами. Женщины с детьми…

— А ты что, Иисус Христос, что за всех заступаешься? — вступил в разговор второй парень, явно более нервный.

— Не-а, я простой морячок. А на перроне у меня братуха стоит. Он простой спецназовец. В Чечне тренировался. Но я думаю, мы и без него управимся.

— В Чечне, говоришь, тренировался? — завизжал вдруг более нервный. — Вот из-за таких братух мы здесь и колотимся!

И рванул было к морячку. Тот мигом принял боксерскую стойку.

— А-а, проводник, людей бьют! — пронзительно закричала тощая девица.

Лелька, встревоженная этим криком, распахнула глазищи.