Злата. Жизнь на "Отлично!" 4 (СИ) - Александр Коробочка. Страница 46

Некоторое время спустя.

— Так что там у тебя за дело ко мне, уважаемый отец? — поинтересовался я, сняв вешалку с очередным уже костюмом.

В магазинчике оказался довольно-таки приличный выбор вполне себе достойных деловых женских костюмов. Одна беда — найти нужный размер трудно, ибо Злата моя та еще коротышка.

— Да, дело… — папаша, который встал чуть в сторонке «руки в брюки» и наблюдал за консультантшей, прямо сейчас «обрабатывающей» вновь зашедшую потенциальную покупательницу, очнулся. — Ну, во-первых, Злат…

Он замолк, а затем, набрав в легкие побольше воздуха, продолжил.

— … я рад, что ты у меня девица с активной гражданской позицией, и не стала тогда тупить и тормозить. И главное, что при этом ты сама осталась цела…

— Вот этот, пожалуй… — решил я, найдя, наконец, приятный глазу костюмчик нужного размера, а также ценника, ибо на моей карте хотя и лежит довольно приличная сумма, но… — Да, я тоже очень рада, что меня не прихлопнуло.

Папаша подошел ко мне и взял из моих рук вешалку, оглядев шмотки, а также ценник…

— Нет, Злат, не очень. Выбери что-нибудь получше и подороже. И…более женственный, что ли. — вынес свой вердикт он.

…значит, и правда, собрался оплатить мои обновки. Но…взять подороже? С чего бы этот скряга (в отношении меня, понятное дело, не себя или членов своей семьи) вдруг так расщедрился?

Выбранный костюм синего цвета действительно неплох, но…

Тут папаша прав, пожалуй. В таком строгом костюмчике, имеющим крой более мужской, нежели женский (видимо, по старой памяти выбрал) моя Златка будет выглядеть не солидно, а скорее, забавно. Не то, чтобы это было очень плохо…

Ну, раз уж мой «родитель №2» сам предложил особенно не экономить, то и не стану! Скромность для меня — грех!

— Ты будешь представлена к медали «За спасение погибавших». — продолжил папаша. — Вернее, уже представлена, сейчас оформляются нужные бумаги.

Название медали послужило триггером для памяти, из глубин которой всплыли воспоминания о происшествии, случившемся там давным-давно, в деревне, на зимних каникулах…

— Есть! — радостно воскликнул Мишка, вытащивший из лунки очередного, уже четвертого по счету, довольно приличного окушка, грамм, наверное, на 400.

Тем ранним ненастным (ибо снегопад и сильный ветер) утром мы рыбачили на водохранилище втроем: я; Мишка — мой приятель, как и я приезжавший в деревню на каникулы и праздники (он с родителями жил в Брянске), а также прадедушка Мишки, дед Коля, ветеран Великой Отечественной, который на той войне лишился ноги.

Внезапно радостный настрой у Мишани, насаживающего теперь нового червя на мормышку, внезапно исчез.

— Катя!!! Стой!!! Не ходи дальше!!! — во всю глотку заорал он, добавив затем еще и цветастое матерное выражение (научившись этому у своего отца, и от отца же регулярно огребавший за эти самые «цветастые выражения»). — Санек, бежим!!!

Быстро надев на валенки снегоступы…

— Веревку возьми! — крикнул мне Мишка, и я схватил с санок задубевший моток, взятый на тот случай, если кто-нибудь из нас вдруг провалится под лед.

…мы помчались в сторону бредущей по заснеженному водохранилищу женщины, держащей за руку маленького ребенка.

И правда, Катька с сыном. — подумал я, когда мы уже преодолели почти треть расстояния, разделявшего нас и женщину. — С утреннего «скорого» «Гомель — Москва» чешут…

Мишка продолжал орать им, но из-за сильного ветра и объемной меховой шапки Катерина его не услышала…

— Блядь, она же прям к полынье прет!!! — крикнул мне приятель.

Зимой обитатели нашей деревни ходили прямо по замерзшему водохранилищу, дабы не делать здоровенный крюк, переходя по дамбе. И о здешней полынье, которую теперь припорошило снегом, прекрасно знали. Все, кроме тех, кто зимой деревню не посещал. Как, например, эта самая Катя, приезжающая сюда, к дедушке с бабушкой, только в теплое время года.

А в следующий миг женщина и ребенок просто исчезли (что, учитывая обильный снегопад, было похожим на кадр из фильма ужасов)…

— Быстрее!!! — завопил Миша.

— Стой!!! — я схватил за руку приятеля, совершенно не умеющего плавать, но подошедшего чересчур близко к полынье, в которой теперь, истошно визжа, барахталась женщина, пытающаяся одной рукой зацепиться за крошащийся лед, а другой — удерживая сына.

Быстро скинув с себя телогрейку, шапку, варежки и валенки, привязал себя веревкой.

— Держишь? — спросил я у приятеля.

— Да!

Улегшись на лед, я пополз к краю полыньи и…конечно же, по закону подлости лед меня не выдержал…

Впрочем, в итоге все закончилось благополучно. Катьку, вместе с мелким, из полыньи мы вытащили (повезло им, что течение под лед не затащило, иначе бы всё), быстренько переодели в сухие телогрейки, снятые с Миши и его подошедшего к нам прадеда, после чего усадили обоих «моржей» в санки, которые притащил дед Коля, и в темпе вальса отвезли в деревню.

Вроде бы существовала медаль «За спасение утопающих», но, как несложно догадаться, ни я, ни Мишаня ее не получили. Была, правда, устная благодарность от деревенского участкового.

Впрочем, совсем уж без бонуса за купание в ледяной воде и полученный в результате оного бронхит, я не остался, ибо меня загнали отпариваться вместе с Катькой, фигуристой женщиной вряд ли старше двадцати пяти, и мне, четырнадцатилетнему на тот момент пацану, удалось увидеть все самое интересное.

Я слегка мотнул головой, прогоняя воспоминания.

— Кто это там такой погибал, что мне аж медальку выправили, тем более так быстро? — поинтересовался я, продолжив двигать вешалки со шмотками.

Сомнений в том, что медальки такие, если и дают, то дают «кому надо», у меня не было никаких.

— Ну вот почему ты у меня такая? — вопросом на вопрос ответил папаша.

— Какая?

— Такая! Неважно, в общем… Если бы ту мамашку вместе с детьми прибило бы рекламным щитом, то каюк, поверь, настал бы не только моим планам на эти выборы…

Он замолчал, а я, как раз в этот момент, нашел именно то, что искал. Светло-бежевый, в мелкую «гусиную лапку» костюм: однобортный жакет и широкие брюки. Класс! И как раз мой размер! Вот только цена…впрочем, какое мне дело до цены, если платит папаша?

— Я так понимаю, что у тех граждан, которым принадлежат рекламные щиты, начались неприятности? И эти люди решили ловко сместить акцент со своих рекламных площадей, убивающих городских обывателей во время сильного ветра, на девицу приятной наружности, которая предотвратила трагическую случайность, и в тот самый момент попала в объектив видеорегистратора, а видео с которого — на «голубые экраны». Поэтому-то мне и дают медальку, правильно? — шепотом сделал предположение я, а затем передал выбранный костюм папаше. — Подержи, пожалуйста!

— Господи, Злата…! — тихонечко прошипел «родитель №2», забрав у меня вешалку. — Не вздумай даже где-нибудь ляпнуть об этом вслух!

Значит, я прав. — подумал я, поглядев на консультанта, которая, верно истолковав мой взгляд, уже спешила ко мне.