Падь Золотая - Лавринайтис Виктор Брониславович. Страница 41

— Неправильно, дедушка, вы ребятам двойки поставили, — сказал Женя. — Только раз показали, мы еще не привыкли, а вы уже двойки!

— Выходит, я виноват и оказался… Ну, герои, тогда эта стрельба не в счет. Будем еще тренироваться… Наташенька, попробуй-ка ты. Ты по стрельбе, можно сказать, отличница из отличниц. Заряжай!

— У меня, дедушка, что-то голова разболелась, — ответила Наташа. — Лучше вы сами застрелите.

— Скажи, что боишься промазать, — съязвил Паша.

— Тебя не спрашивают и сиди! — отрезала Наташа.

— Вот интересно получается, — начал Паша: — как в живую цель стрелять, так у тебя голова болит…

— Ничего не болит… — оборвала его Наташа.

— Что ж, герои, придется мне стрелять, — перебил неприятный разговор дедушка. — Да чтобы к концу похода все так умели, душа из вас вон!

Проплыло несколько ондатр. Их уже едва-едва было видно. Дедушка ждал. И вдруг, вскинув ружье, выстрелил. Сильный всплеск смертельно раненного животного заглушил далеко раскатившееся эхо выстрела.

…На таборе при свете костра ребята разглядели зверька. Величиной он был со среднюю кошку. Шкурка мягкая, пушистая, рыжеватого цвета. Брюшко более светлое, спинка темнее. Передние лапки совсем коротенькие, задние — длиннее, с плавательными перепонками на пальцах. Туловище походит на утиное — широкое, слегка сплюснутое. Головка маленькая. Удивительный у ондатры хвост: с реденькими волосками, почти голый, сжатый с боков, как клинок.

— Хороша!.. — приговаривал дедушка, приглаживая мех.

Когда Боря с Аликом подали ужин, было совсем темно. Ребята попросили рассказать про ондатру, чем она замечательна.

Дедушка, разутый, без фуражки, сидел, сложив ноги по-бурятски.

— Так… — начал, откашлявшись, он. — Тут, герои, надо истории коснуться. Лет десять назад этого зверька у нас и в помине не было. И что получалось? В тайге зверя много. В степи много. А вот в болотах, речках и озерах мало. Получалось так, что дом-то есть, а жильцов почти нет. Есть у нас, правда, другие водяные зверьки. Выдра, к примеру. Большой, красивый зверь. Но больно в пище разборчива. Подавай ей на обед круглый год рыбу. Но рыбкой закусить мы и сами не прочь. А ондатре милой ничего не надо: ест себе камыш да траву — и живет… Да… — Дедушка пожевал губами и неуверенно спросил: — Понятно, герои, говорю? Не очень-то из меня рассказчик…

— Понятно! Очень интересно! — хором ответили все.

— Та-ак… Говорил я, что раньше зверька этого у нас не было. Привозной он, из канадских болот. Узнал советский человек про полезных зверюшек этих, да и рассудил по-хозяйски: поехал за ними через моря-океаны, наловил и привез в клетках. Выпустил их здесь, в Сибири, на волю: живите себе на здоровье! Пусть и болото пользу приносит — вся земля должна быть кладом. Ондатра как раз такой зверек и есть, который нам был нужен. В лес она не идет — и не надо, там без нее зверям тесно. В степь не идет — и тоже не надо. Пошла она жить в болота, речки, как раз туда, куда нужно… И это еще не все, — продолжал дедушка. — Иного зверя пустишь на свободу, он тут и жить останется: неохотно уходит в другое место. Такого зверя расселить трудно. Развези-ка по всей тайге! А ондатра наоборот. Пустили ее в одно озерко. Появилось потомство. Увидят детеныши, что озерко тесным становится, и идут себе другой дом искать. А нам того и надо! Иди, пожалуйста. А как она, милая, идет? Ножки у нее слабенькие, на землю она обычно редко выходит: пощиплет травки и опять в воду. Но тут по нескольку километров проходит, через хребты перебирается. Кто ее сюда, в это озеро, пускал? Сама пришла. И очень скоро, где была у нас в забайкальских водоемах пустота, ондатра эту пустоту и заселит. И еще, герои, очень интересно. Живет она, как вы видели, в норах, в сухом месте. А у нас такие болота есть, где на десятки верст бугорка не найдешь. Нору ей сделать негде, и будто жить там ей нельзя. Так нет — натаскает травы, камышу, илу, сделает себе на какой-нибудь невидной кочечке хатку — домик над водой и — живет. А мягким золотом, мехом своим, платит. Мех у нее крепкий, теплый, красивый. А на расплату такая щедрая, что тут, прямо сказать, равных ей нету. Плодится так, что сто пар зверьков через пять лет могут дать около миллиона штук.

— Около миллиона?!

— Вот это да! — прищурился от восхищения Паша. — Знаете, дедушка, я раньше мечтал астрономом быть. И о путешествиях тоже мечтал. А потом, как прочитал книгу про уголь, захотелось химиком стать. Вот, дедушка, книга так книга! Женя тоже читал. В ней рассказывается, почему уголь черным золотом зовут. И правда, настоящее золото. Из угля чего-чего не получают! Даже не верится. Удобрения для колхозов, резину, бензин, краски разные… Универсальный клей из него делают — что хочешь, то им и клеить можно. Материю самую крепкую, гребенки. Лекарства и то можно получить! Вот почему надо обязательно падь Золотую найти. Там ведь угля много… Хорошо бы химиком быть. А сейчас вы рассказали о зверях, да дедушка Михеич много рассказывал. Мне и хочется что-нибудь в тайге сделать. Разговор незаметно перешел на другое.

— Жить в тайге, кедры бы везде насадить, — мечтательно продолжал Паша, — чтобы каждый хребет золотым стал. Или невиданных зверей разводить.

— Не обязательно в тайге жить, — возразил Женя. — Можно хоть где работать — все равно для нашего края хорошо будет. Мне хочется таким же, как Володя, быть. Около машин… Чтобы все, что хотел, то и сделал. И еще хочется — веселым… Я веселых очень люблю, а у самого почему-то не получается. Не умею рассмешить…

— А мне бы поваром, — сказал Боря. — Без поваров тоже плохо.

— Пока капиталисты есть, я буду разведчиком, в пограничном отряде! — уверенно заявил Федя. — Или в милиции… Ни один шпион, ни один разбойник от меня не скроется.

— Мне хочется врачом, — задумчиво улыбнулась Наташа. — Так хочется, чтобы все люди здоровые и сильные были!

— Врачом? — удивился Паша. — Ты, Наташа, врачом? Ну нет — не годишься!

— Не гожусь? Почему это?

— Больно драчлива. Чуть что, с кулаками лезешь. Какой из тебя врач? Если я и заболею, так к тебе лечиться не пойду. Боксер из тебя хороший получится. Вот бы интересно!.. А что, дедушка, — увлекаясь новой мыслью, вскочил Паша, — бывают женщины-боксеры?

Все засмеялись.

— Вы бы посмотрели, дедушка, как она нас всех однажды поколотила!.. — тараторил Паша.

— Попробуй-ка расскажи… — взглянула исподлобья девочка.

— Нет, Наташа, пробовать не буду. Я себе плохого не хочу. А будущих твоих больных жалею. Очень им тяжело придется!

— Ну… — растерялась Наташа и не нашлась, что ответить.

Если сказать правду, то по-настоящему дралась она только раз и то по необходимости. Ей очень хотелось играть с мальчишками: вместе гонять голубей, ходить на рыбалку. Иногда они ее принимали, но чаще отгоняли: «Шла бы играть в свои куклы!»

Дальше так терпеть и унижаться было нельзя. Хватит! И однажды она дала мальчишкам бой. Это был знаменитый бой. Ей досталось немало, зато она обратила в бегство Пашу, столкнула в речку Федю. На этом бы можно закончить. Но Наташа разошлась и принялась за медлительного Борю. Добродушный, — он никогда не задирал Наташу, — ни в чем не повинный силач, почесываясь, тоже пустился в бегство. «Ну ее! Еще связываться!» А назавтра Наташа впервые подходила к штабу — он только начинал свою работу. Еще издали она услыхала Федин свист, предупреждающий о приближении постороннего, и приготовилась опять к драке. Но вдруг запретные двери распахнулись. Паша, вежливо улыбаясь и тараторя, проводил ее через порог.

Уважение было завоевано навсегда. Но драться снова? Ой, нет! И если иногда приходится показать кулак или поддать леща, то только тому, кто забывается.

Но ничего этого Наташа не сказала.

— Ох, и дождешься от меня, Пашка!.. — только и проговорила она.

— А ты, Алик, кем будешь? — спросил дедушка.