Осенняя любовь. Уютные истории - Лавринович Ася. Страница 17

Спустя неделю тщетных поисков я набралась смелости и отправилась к маме за объяснениями. Только она могла припрятать ткань для паруса и реи. Конечно, для нее это ничего не значит, а для меня… практически целая жизнь. Чем они могли ей помешать? А главное – что она делала в моей комнате? Будто не для нее на двери висит табличка с предупреждением о том, что посторонним людям вход воспрещен. Кроме тети Маши… Она – не посторонняя. Она – своя.

Мама сидела за большим обеденным столом и что-то быстро печатала в ноутбуке. Очки съехали на кончик носа. Время от времени увлеченная работой родительница сдувала с лица выбившуюся светлую прядь волос.

– Куда ты дела мои детали? – начала я с порога.

– Добрый вечер, Дарья! – отозвалась мать, не отрывая взгляда от экрана. – Итак…

– Добрый! Как же! – буркнула я.

За весь день мы ни разу не виделись. Когда я проснулась, она уже уехала в офис. А вечером вернулась домой – и снова принялась за работу. Я же отсиживалась в своей комнате.

И я повторила вопрос:

– Куда дела мои детали?

– Я занята, не видишь? – откликнулась она.

– Ткань для парусов… – упрямо продолжала я.

– За-ня-та!

– …и несколько длинных рей!

– Ты про те бесполезные деревяшки? – наконец подняла голову мама.

– Бесполезные деревяшки? – эхом отозвалась я. – Ты шутишь?

– Что за увлечение для девочки твоего возраста? – Мать продолжила стучать по клавишам.

– Куда ты их спрятала? – нервно спросила я.

– Никуда я их не прятала…

– Тогда где они?

– Я все выбросила!

– Что? – выкрикнула я. – Мама! Как ты могла?

– Еще пару недель назад, кстати… А ты только сейчас хватилась! Значит, так тебе это надо!

– Но зачем? – Я прижалась спиной к дверному косяку и закрыла лицо ладонями.

Слов не подобрать, как я была зла. И разочарована.

– Я предупреждала, чтоб деревяшки не валялись по дому!

А вот это уже обман!

– Но они лежали в моей комнате! – возразила я.

– У девочки в комнате должен быть образцовый порядок. А у тебя – стол в щепках и пятнах от клея.

– Что ты вообще там делала?

– Искала пилку для ногтей. И мне казалось, что это и мой дом тоже.

В столовую заглянула тетя Маша. Она была в светлом плаще и неуверенно теребила в руках вязаный черный берет.

– Опять ругаетесь? – спокойно произнесла она, посмотрев на меня.

– Эта безрассудная женщина выбросила то, о чем я тебя тогда спрашивала! – пояснила я сердито.

– Эта безрассудная женщина, как ты выразилась, твоя мать, – сообщила родительница. – Имей уважение!

– А ко мне кто будет уважение иметь? – снова закричала я.

– Тихо-тихо… – попыталась остановить нашу очередную перепалку Мария Архиповна.

– Уважения тебе не хватает? – поднялась из-за стола мать. – Какая ты, Дарья, у нас эгоистка! Все для нее делаю, а она… из-за какого-то мусора, который валяется в комнате…

Мусора? Похоже, непобедимый английский линкор «Виктори», сам того не ведая, впервые потерпел крупное поражение. Разбит в пух и прах и пошел ко дну вместе с моей верой в наши с мамой наладившиеся отношения.

– А ты не эгоистка? – спросила я, скрестив руки на груди. – Только о своей работе драгоценной думаешь.

– Ты права! – кивнула мама. – Я такая же… и отец твой – тоже… эгоист! Не было у нас ни братьев, ни сестер… все – только нам, единственным детям в семье! Хотели и тебе жизнь хорошую устроить, чтобы ни в чем не нуждалась. Вкалываем оба с утра до ночи. Но ты ведь постоянно чем-то недовольна! Живешь в самой просторной комнате с видом на набережную. Дорогая обувь, гаджеты, украшения… щедрые карманные расходы на месяц! Некоторые в нашем регионе и зарплату такую не видят. А тебе надо просто выполнять некоторые обязанности, как и положено девочке из обеспеченной семьи: получать отличные оценки, готовиться к поступлению в институт… А не сидеть часами над своими деревяшками!

– Началось, – вздохнула я, перехватив жалостливый взгляд тети Маши.

– А что началось-то? Разве я не права? Лучше бы свободное время уделила иностранным языкам. Ты как поступать вообще собираешься?

– Уж как-нибудь! – огрызнулась я. – С божьей помощью.

– Звонила репетитору? Я еще в начале месяца тебе напоминала.

Я упрямо молчала.

– Нужно было еще ребенка родить, – сказала мама, усаживаясь за стол. – Не выросла бы из тебя тогда эгоистка. Привыкла, что все тебе одной достается, как само собой разумеющееся.

– Ребенка, значит? – переспросила я. – Чтобы ты и на него забила?

– Дарья! – выкрикнула мать.

– Дарька, уйди, – попросила тетя Маша. – Я с ней поговорю.

– С удовольствием, – прошипела я, направляясь в коридор.

Схватила с вешалки куртку и заорала:

– Сбегу из ее дома! Мария Архиповна, передайте этой безрассудной женщине, что вместе с моими, как выразилась, бесполезными деревяшками она выкинула те крупицы доверия и симпатии, что я хранила для нее!

Я выбежала из квартиры, громко хлопнув дверью. Почему с мамой так тяжело? В подъезде меня начали душить безнадежные слезы. Не дожидаясь лифта, я сбежала вниз по лестнице. На крыльце едва не врезалась в Фила.

– Ты за тетей Машей? – спросила я, шмыгнув носом. – Она скоро спустится.

– Даш, ты в порядке? – негромко спросил Филипп, внимательно оглядывая мое заплаканное лицо.

– Нет, – честно сказала я и неожиданно добавила: – Иди, куда шел. Тебя не касается.

Не знаю, почему хотелось нагрубить Филиппу. Он мне ничего плохого не сделал. Ну перестал он посылать сообщения, которые я каждый вечер ждала от него… Так я вроде с другим парнем «встречаюсь». Было бы странно, если б он мне писал. Глупо надеяться. Но не могла думать по-другому. Обидно, что он так быстро переключился на Виту… Но пора бы привыкнуть, что мир давно уже не вокруг одной Севастьяновой вертится.

– Как скажешь, – усмехнулся Филипп.

– Извини, не хотела тебя обидеть! – ответила я, глядя на темнеющую в сумерках рябину.

– Ты меня ничуть не обидела, – возразил Филипп, внезапно притянув к себе и крепко обняв. – Если хочешь – плачь! Станет легче.

Я молча закивала, уткнувшись в рукав его утепленной джинсовки.

– Поссорилась с мамой? – спросил Фил, упершись подбородком в мою макушку.

– Угу. Мы друг друга ненавидим.

– По-моему, нет…

Некоторое время мы простояли, не шевелясь. Затем я отстранилась от парня, резким движением стерла с глаз накопившиеся слезы и проговорила:

– Виолетте бы наши объятия не понравились.

– А мы не встречаемся, – произнес Фил. – А что насчет его величества Роберта?

– Мы… – Я хотела сказать: «Тоже не встречаемся», но вместо этого вздохнула: – Все сложно.

– Я так и думал, – кивнул, усмехнувшись, парень. – С такой, как ты, не бывает просто.

– С такой, как я? – переспросила я. – Дело не только во мне…

– Да. Кайзер – тоже сложный тип. Вы нашли друг друга, поздравляю.

Я ничего не успела ответить: из подъезда вышла тетя Маша.

– Ты меня ждешь, Филипп? – обрадовалась она и взглянула на меня. – Дарь, можешь возвращаться домой, она остыла.

– Она остыла, а я нет, – заявила я, натягивая на голову капюшон от худи, который торчал из-под куртки. – Прогуляюсь.

– Даша, ты уверена? – спросил Фил. – Поздно…

– Уверена, – кивнула я. – Оставьте меня, пожалуйста, в покое.

Быстрым шагом направилась прочь со двора. «С такой, как ты…», «Вы нашли друг друга…». Что это означает? Он хочет сказать, что мы с Робертом – два сапога пара? Наверное, он прав. А Филу, конечно, нужна правильная добренькая Вита. С медными длинными волосами, милым ободочком на голове и искренней улыбкой. Такая не дерзит родителям, не строит козни, не заводит врагов и наверняка ради своей выгоды не заключает сомнительные договоры с главным лисом школы Кайзером.

Целую неделю я не разговариваю с матерью. Демонстративно ухожу завтракать и ужинать в свою комнату. Но мама никак не реагирует. Лишь один раз сказала, что я снова устраиваю спектакли, а она извиняться не будет. Не считает себя виноватой. Ладно. Ее право. Она упрямая. Но я еще упрямей.