Ловцы фортуны - Терри Каролин. Страница 34

Джерард коротко рассмеялся.

— Ты дважды права.

— А где ты выставляешься?

— Нигде. В Нью-Йорке нет галереи, которая взяла бы эту картину. Видишь ли, Тиффани, ты и твои друзья цените лишь старых европейских мастеров.

— В таком случае, — заявила она, — самое время открыть людям глаза на современное американское искусство. Но не сейчас, я займусь этим осенью, после возвращения из Европы. Украшения тоже подождут до осени, когда я получу из Амстердама камни для новой огранки.

Она вытащила пачку долларов и небрежно протянула ее художнику.

— Прими этот задаток в знак моего доверия, Джерард. Да, и еще купи каких-нибудь дешевых сплавов для пробных поделок — перед отъездом в Лондон я пришлю несколько набросков и немного драгоценных камней низкого качества. Сделаешь несколько образцов. От результата будет зависеть, продолжится ли наше сотрудничество.

Тиффани прибыла в Лондон в июне, сопровождаемая лишь своей преданной горничной. Идея отправиться в поездку без сопровождения старших вызвала бурю протеста со стороны Джона Корта и Рэндольфа.

— Любая другая девушка… — начал было Корт.

— Но, папа, ты же не хочешь, чтобы твоя дочь походила на какую-то там «любую» девушку! Я такова, какой ты меня воспитал, и если тебе не нравятся плоды твоего труда, согласись, менять что-либо уже слишком поздно. Ты же не приставил бы к сыну опекуншу, не нуждаюсь в ней и я. Я еду в Европу по делам и не собираюсь ронять свое достоинство и срывать возможные сделки, таща за собой дуэнью на важные встречи.

— Но светские приемы…

— Никаких приемов, — резко отрезала Тиффани. — Я буду слишком занята днем, чтобы еще развлекаться по ночам.

Рэндольф негодующе стиснул зубы, но промолчал. Тиффани догадывалась, о чем он думает: пусть она порезвится на свободе, а через одиннадцать месяцев сама прибежит к нему, умоляя вытащить ее из неприятности. Как мало он ее знает! Словно она когда-либо теряла контроль над ситуацией — в личном ли, в деловом ли плане — и искала у него помощи!

В Лондоне она прежде всего собиралась встретиться с представителями Синдиката, который совместно с «Даймонд-Компани» фактически обладал монополией на продукцию южноафриканских шахт. В Синдикат входили восемь компаний, среди которых наиболее известной являлась «Брайт Даймондс», возглавляемая Мэтью Брайтом. И все же шахта «Премьер» не продавала свои камни через этого посредника.

Тиффани была ужасно заинтригована этим человеком, которого все, казалось, ненавидели, но который оказывал столь сильное воздействие на их жизни. Любопытство заставило ее взять такси и отправиться в Хэттон-Гарден, где она, не выходя из автомобиля, минут двадцать наблюдала за входом в «Брайт Даймондс». Она ощущала насущную потребность увидеть его, взглянуть на человека, чье имя так часто слетало с уст торговцев бриллиантами, чтобы оценить своего противника. Она была уверена, хотя и не могла объяснить почему, что когда-нибудь им придется столкнуться лицом к лицу. Люди входили и выходили через парадный вход «Брайт Даймондс», но никто из них не мог быть сэром Мэтью. Ей думалось, что он должен напоминать отца — конечно немолодой и седой, но притом высокий и представительный.

Она уже готова была отказаться от своей попытки, когда подъехала роскошная машина и остановилась прямо напротив входа. Тиффани немедленно насторожилась. Это был новый «роллс-ройс» модели «Серебряный призрак», который мог принадлежать лишь кому-то вроде сэра Мэтью. По ступенькам здания спустился человек, за ним спешили клерки, размахивающие листками бумаги и делающие торопливые пометки, записывая последние указания. Тиффани поняла, что это тот, которого она ждала.

Он был великолепен: золотистые волосы сияли на солнце, загорелое лицо выражало волю и решительность, когда он отдавал распоряжения. Серый костюм безукоризненного покроя подчеркивал его высокую стройную фигуру. Да, выглядит Мэтью Брайт прекрасно — но ведь он немолод? А на вид можно подумать, что он моложе ее отца и, Бог мой, как, должно быть, красив был он в молодости! Теперь она знала, за что его ненавидят мужчины. Это была ненависть, рожденная завистью, потому что ни одна женщина не могла бы перед ним устоять. Даже через улицу, и даже учитывая пропасть лет, разделяющую их, Тиффани ощущала его магнетизм — редкое качество мужчин, ради которых женщины готовы были бы умереть. Рэйф Деверилл тоже обладал подобными качествами. При воспоминании о Рэйфе ее осенила замечательная идея.

Велев водителю ехать дальше, Тиффани принялась обдумывать все, что увидела, и сопоставлять ^;с тем, что знала о Мэтью от его сына. Неудивительно, что Филип так озлоблен. Всю жизнь провести в тени подобного успеха и великолепия! И не только в алмазном бизнесе — Филип всюду должен оставаться на вторых ролях.

В полдень Тиффани посетила контору шахты «Премьер» по сбыту и приобрела партию чудесных бриллиантов. Она уходила в необыкновенно приподнятом настроении, пронизанная тем особым чувством удовлетворения, которое женщина ощущает, достигнув чего-то в мире, где хозяйничают мужчины. Однако ее настроение резко изменилось, когда на улице она лицом к лицу столкнулась с человеком, которого сразу узнала.

— Мистер Элленбергер?!

Эта встреча никак не входила в ее планы — Элленбергер был, пожалуй, единственным человеком, который мог сообщить сэру Мэтью о ее появлении в Лондоне. Клерки конторы по сбыту вряд ли имели возможность общаться с этим великим человеком, а от газетчиков она намеревалась держаться подальше. Тиффани не хотела, чтобы Мэтью знал о ее приезде в Лондон, опасаясь, что это может помешать ей увидеться с Филипом. Однако она была заинтригована, обнаружив, что Элленбергера тоже встревожила их случайная встреча. Он вежливо приветствовал ее, но при этом нервно огляделся по сторонам, словно желая убедиться, что за ними никто не наблюдает.

— Я немного устала, мистер Элленбергер, — ровным тоном произнесла Тиффани, — и была бы вам очень признательна, если бы мы продолжили разговор в машине.

Поспешность, с которой он принял это предложение, укрепила ее подозрения, и Тиффани уселась в автомобиль в полной уверенности, что выиграла первый раунд. Она обнаружила растерянность Элленбергера, не выдав собственной.

— Вы прогуливаетесь довольно далеко от офиса Синдиката, мистер Элленбергер, — заметила она.

— Как и вы, мисс Корт, — ответил он, стараясь выиграть время и восстановить самообладание.

— «Брайт Даймондс» является членом Синдиката, а «Корт Даймондс» — нет.

— Но сэр Мэтью — один из директоров шахты «Премьер»…

— Безусловно, вы правы.

И тут ее осенила мысль: если Антон Элленбергер такой преданный служащий сэра Мэтью, зачем же он вошел в контакт с Рэндольфом Кортом? Ей очень хотелось задать ему этот вопрос в лоб, но нет, следует действовать осторожнее.

— Как вы полагаете, Синдикат сохранит контроль над алмазной промышленностью?

Облегченно вздохнув, Элленбергер погрузился в детальный анализ ситуации в блаженном неведении, что его прекрасная слушательница великолепно осведомлена о ситуации в алмазном бизнесе и может изложить ее с не меньшей достоверностью. Тем временем Тиффани постаралась поставить себя на его место — захотела бы она вечно оставаться на побегушках у сэра Мэтью? Нет, конечно нет, и, если она не ошибается, Антон Элленбергер жаждет самостоятельности. Как и Рэндольф до нее, она разгадала план Элленбергера и поняла, зачем он приходил к Рэндольфу. Скрыв за очаровательной улыбкой свое возмущение подобным предательством, она прервала собеседника:

— Очень интересно, мистер Элленбергер, и все же вы не ответили на мой вопрос: каково будущее Синдиката? И сумеет ли «Даймонд Компани» стать мировым монополистом?

— Бриллианты, безусловно, должны остаться монопольным товаром, — ответил он и вкрадчиво добавил, — но будут ли они контролироваться этим Синдикатом и этой «Даймонд Компани» — вопрос иной, — и он бросил на Тиффани пронизывающий взгляд, ожидая ее реакции.