Жестокие клятвы (ЛП) - Макколл Джо. Страница 34

Противостоять ему?

Гнев кипит внутри меня при мысли о том, чтобы рассказать ему, почему он меня бросил. Имеет ли это значение спустя столько лет? Тем более, что мужчина в письмах, похоже, не более чем ложь. Ложная личность. Если бы я попала в его ловушку, он бы использовал меня так же, как Аду.

Сомнение зарождается в моей груди, когда я вспоминаю этого мужчину и его дочь. Она точная копия Ады.

— Смотри, — я указываю ему на ту же родинку на своей руке. — У меня такая же родинка. Все в моей семье так делают.

Мужчина качает головой.

— Это не имеет значения, — заикается он, таща девочку за собой. — Просто оставьте нас в покое.

— Но мы семья, — настаиваю я. — Мы должны быть родственниками, чтобы у нее был этот знак.

— Просто оставьте нас в покое.

Теперь он идет быстрее, девочка едва успевает за его большими шагами. Я гонюсь за ними, умоляя его остановиться и поговорить со мной. Чтобы выслушать меня. Мне нужно понять, почему она похожа на мою подругу. Откуда у нее этот знак?

— Пожалуйста… — но мои слова остаются неуслышанными, когда он выходит из здания, оставляя у меня больше вопросов, чем ответов.

Неужели вся моя жизнь с Адой была ложью? Я вспоминаю имя на могиле в мавзолее моей семьи. Мое имя. Мой день рождения. Дата смерти и гроб запечатаны в гроб. Там чьи-то останки, и они не мои.

Так чьи они?

Темнота пронизывает меня, а мои мысли становятся все темнее и темнее. Они все возвращаются к этой маленькой девочке. Кто она? Она не может принадлежать Аде, не так ли? Моя лучшая подруга изменила своему мужу, и эта девушка — побочный результат?

Нет. Ей как минимум десять лет, а это значит, что она родилась бы до того, как Ада вышла замуж за Адриана. Почему у нее родинка моей семьи? В желудке нарастает тошнота, поднимающаяся к горлу. Мой отец…? О Боже. Он изнасиловал Аду и отдал ребенка в другую семью? Не поэтому ли он так часто ее забирал? Чтобы я не заметила?

Мне нужно их найти. Нужно найти правду. Если бы кто-нибудь узнал, что она дочь Кастельяно, она оказалась бы в опасности. Вставая с постели, я быстро выполняю утренние дела, прежде чем одеться в простые черные леггинсы и бледно-лиловую тунику, подтянутую черным поясом. Натягивая балетки, я хватаю сумочку и поворачиваю ручку двери, распахивая ее.

Я знаю одного человека, который может мне помочь.

— Куда ты идешь, мышонок, — тихий ропот проникает в коридор, когда я прохожу мимо кабинета Адриана. Он небрежно опирается на дверной косяк, скрестив руки на груди.

— Ухожу, — говорю я ему. Его брови поднимаются.

— Куда?

Я пожимаю плечами.

— Прогуляться.

Он смотрит на меня с ожиданием.

Драматически вздохнув, я поворачиваюсь к нему лицом.

— Я хочу пойти купить сотовый телефон. Возможно, это ускользнуло от твоего внимания, но у меня его нет.

— Где твой старый?

Мой лоб морщится.

— Старый?

— Тот, который ты использовала до того, как появилась на моем пороге.

Ой. Я неловко смотрю себе под ноги и пожимаю плечами.

— У тебя его не было, — его голос смягчается.

— Тогда это не имело значения, — бормочу я. — Мне некому было позвонить.

— И кому бы ты сейчас позвонила?

Ой. Это жалит.

Еще одно пожимание плечами от меня.

— Твоя сестра. Или твоя мама. Они милые. Мне никогда раньше не с кем было поговорить, кроме Ады.

Я пристально смотрю в землю, изучая замысловатый ковер, идущий по полу. Выглядит дорого, может, персидский?

— Ваня, посмотри на меня, — я качаю головой и отказываюсь отводить взгляд. Если я посмотрю вверх, я знаю, что увижу. Жалость. Я не хочу видеть его жалость или его осуждение. — Сейчас, Ваня.

В его голосе есть решимость, которая предполагает, что, если я не буду следовать его указаниям, это не принесет мне пользы. К счастью для него, мне очень хочется выбраться из этого дома. Я отвожу взгляд от пола и встречаюсь с ним глазами. Там беспокойство, окаймляющее края его сапфировых глубин. Чего я не вижу, так это снисхождения или жалости.

— Саша и его люди пойдут с тобой, — говорит он мне. Я киваю головой, чтобы показать ему, что понимаю. — Я не допущу повторения вчерашнего. Это ясно? — еще один кивок. — Слова, Ваня.

— Я понимаю, — тихо шепчу я.

Он мягко улыбается мне, прежде чем нежно поцеловать меня в лоб. Мой рот слегка приоткрывается от нежного жеста, который так противоречит тому, что он мне показал. Может быть, его все-таки волнует.

Поездка через город до торгового центра занимает больше времени, чем обычно, из-за пробок. Толпы туристов в городе начинают вновь расти из-за баскетбольного сезона, который в Вегасе называют мартовским безумием. Когда мы приехали, Саша отвез меня в магазин, принадлежащий Адриану, за мобильным телефоном. Не зная, что мне нужно, я позволяю Саше выбрать мне ту, которая, по его мнению, мне понравится. Он у меня в руке маленький, но Саша говорит, что у него мощная камера, с помощью которой я могу фотографировать сад.

Мы тратим еще несколько минут на выбор аксессуаров, прежде чем наконец покинуть магазин.

— Есть ли что-нибудь еще, на что ты хотела бы остановиться и посмотреть? — спрашивает Саша, пока мы проходим через торговый центр и возвращаемся к внедорожнику. Я качаю головой.

— Мне вообще ничего не нужно, — говорю я ему. Он кивает, но не выглядит удовлетворенным.

— Хорошо, — он не давит.

Когда мы снова садимся во внедорожник, я наклоняюсь вперед и спрашиваю:

— Можем ли мы заехать к Светлане, пожалуйста?

Саша берет в руки мобильный телефон и начинает печатать. Я дам вам одно предположение, кому он пишет.

— Мне просто нужно сначала спросить Адриана.

Победительница. Победительница. Куриный ужин.

Возможно, мне стоит заняться азартными играми. Видимо, я хорош в предсказаниях.

— Босс говорит да.

Пф.

— Ну, пока у нас есть разрешение его высочества, — издеваюсь я.

Въехав в пробку, Саша какое-то время молчит, пока мы выезжаем из Стрипа.

— Ты знаешь, что он просто хочет обезопасить тебя.

— Я думаю, ты имеешь в виду клетку.

— Клетка является клеткой только потому, что ты так говоришь.

Загадочный ублюдок.

Кто он? Ганди? Качая головой, я игнорирую его слова и откидываюсь на спинку сиденья. Он ошибается. Моя жизнь с Адрианом — это не клетка, потому что я вижу ее таковой. Это клетка из-за того, как обращается со мной мой будущий муж. Всю свою жизнь мне приходилось спрашивать разрешения. Мне никогда не разрешали приходить и уходить, когда я захочу. Никогда не было государственной школы или дней, проведенных в парке с другими детьми. Мне никогда не разрешали путешествовать или учиться в колледже. Даже на официальных мероприятиях меня держали в изоляции. Моя работа заключалась в том, чтобы выглядеть красиво и помогать политикам в карманах моего отца проявлять единый семейный фронт.

Разрешит ли Адриан мне поступить в колледж, если я его попрошу? Я сомневаюсь в этом. Что, если я хочу участвовать в благотворительных акциях и заводить друзей? Открыть ресторан, о котором я всегда мечтала? Это всегда будет один и тот же ответ, куда бы я ни пошла и с кем бы я ни была.

Саша паркует внедорожник в специально отведенном гараже, а не на улице, как в прошлый раз. Если я надеялась мельком увидеть девочку и ее отца, то отсюда мне это сделать не удастся.

— Давай, — подбадривает меня мой телохранитель, давая знак своим людям внимательно следить за периметром. Он подходит к лифту сзади и нажимает кнопку. Он открывается сразу. Когда мы заходим, я замечаю, что кнопок всего три, а этажей больше сорока. — Это частный лифт. Спускается только в гараж, вестибюль и пентхаус, — он проводит отпечатком пальца по сканеру. — Никто без разрешения не сможет получить к нему доступ.

Имеет смысл. Особенно когда узнаю, что она выходит прямо в прихожую его матери. Я оглядываю большое пространство. Это просто впечатляет. Стены, ведущие в коридор, украшены бумагой в стиле ар-деко, создающей пастельную атмосферу пустыни. Светильники выполнены из старинного золота и выглядят изношенными и использованными.