Ни за какие сокровища - Фальски Вера. Страница 11

Девушка взяла клочок с номером и спрятала в карман.

– Ничего страшного, пани Цесликова, видимо, у меня нет другого выхода, кроме как ехать в Ольштын и искать помощь своими силами. Пожалуйста, расскажите в деревне, что мы собираем деньги для Бартека, и если кто-то захочет помочь, то пусть обращается ко мне.

– Непременно расскажу. – Она поправила на голове чепчик и прижала Эву к груди. – Не волнуйся, ты наверняка что-нибудь придумаешь.

«Что-нибудь придумаешь, что-нибудь придумаешь…» Через несколько часов Эва все еще мысленно повторяла эту мантру, ежеминутно подтягивая сползающие брюки. За последние дни девушка так похудела, что одежда с нее просто сваливалась. После смерти мамы она почти не могла есть. Черты ее лица заострились, а и без того худощавые щиколотки напоминали бабки жеребенка. Бартек шел рядом, вяло переставляя ноги. Немного неловкий, немного сонный. Он крепко держал Эву за руку, как будто от этого зависел успех их миссии: они шли в магазин за макаронами, так как все домашние запасы закончились.

На автобусной остановке перед костелом сидела группа гимназистов, вероятно, одноклассников Мани – Эва припомнила некоторые лица. Бартек, видимо, тоже их узнал, доверчиво улыбнулся и даже, помахав рукой, невнятно крикнул: «Привет, Патлык!» Но в ответ раздались глупые смешки и передразнивающие оклики: «Шесть, сасрык!» Эва потянула брата за руку и сказала:

– Пойдем, я куплю тебе мороженое.

Бартек, видимо, не сумев правильно оценить ситуацию, улыбаясь, пошел дальше, обрадованный обещанием мороженого, которое обожал. Сидящие на остановке парни встали и принялись передразнивать его неуклюжую походку. Эва обернулась и сердито погрозила им кулаком. Ответом ей стал лес выставленных средних пальцев.

– Придурки! – выругалась девушка себе под нос.

Возле прилавка стояла большая очередь – магазин был центральной точкой деревни. Здесь можно было купить все: от курицы на бульон, стирального порошка, болтов и ведер до китайских кукол и кубиков. Но в первую очередь в магазине у Пищиковой узнавали, что делается в мире. И не из газет, которых практически не было в ассортименте, если не считать кроссвордов, которые всегда покупал ксендз. У Пищиковой о мире велись дискуссии. О далеком, известном из телевизора, и ближнем, лежавшим за дверью магазина. Тут знали обо всем: кто, с кем и почему; у кого родился теленок, а у кого сдох кот; какой урожай с гектара был у Сташека, а какой – у Мариана; зачем Ядзька ездила в город и почему Пильхер уже не выходит из дому. Продавщица была лучшим ящиком для корреспонденции и столбом объявлений в одном лице. «Соседка, а вы знаете, что…» – обычно начинала она, упаковывая колбасу в бумагу или забираясь на стремянку, чтобы достать средство для полоскания белья, а затем пересказывала все, о чем недавно узнала. И так новости передавались из дома в дом уже многие годы.

Лучше всего в такую жару шли светлое пиво и лимонад. Жажда мучила всех – и больших, и маленьких. Появление Бартека в магазине, к счастью, не вызвало такого ажиотажа, как на остановке. Его внешний вид давно уже перестал удивлять людей в деревне – мама делала все, чтобы ее сын не стал местной диковинкой. Как только выяснилось, что Бартек болен, она стала всюду брать мальчика с собой, приучая его к людям, а людей к нему, чтобы никто не чувствовал неловкости. Он мог быть очень милым – в нем было столько тепла и доверия! – мог прижиматься к совершенно незнакомым людям, брать за руку, гладить по ноге, и это никого уже не изумляло, а, наоборот, располагало. Кроме того, у Бартека была буйное воображение, и он, если только находился благодарный слушатель, охотно рассказывал о том, что видел, слышал, что ему приснилось. Неудивительно, что почти вся деревня относилась к нему как к любимой, хоть и несколько странной игрушке.

Однако с детьми все было не так лучезарно. Ровесники Бартека, симпатия которых была ему наиболее важна, убегали от него, а когда шалили, то, бывало, бросали в мальчика камнями. У Эвы в таких случаях сердце разрывалось, и ей самой хотелось швырнуть в них чем попало.

Когда Бартек занялся мороженым на палочке, Эва достала телефон и набрала номер Сильвии. Подруга ответила после двух гудков.

– Что случилось, дорогая?

– Надо поговорить, мне понадобится помощь. Я возле магазина. Заглянешь сюда или нам с Бартеком зайти к тебе?

– Нет, оставайтесь там, я подъеду – надо купить упаковку минеральной, как раз кстати.

Через несколько минут улыбающаяся Сильвия в легком платье в горошек вышла из «гольфа». Увидев знакомое лицо, Бартек сорвался с места и прижался к ее ноге с такой силой, что она чуть не упала. Грязные от шоколада лицо и руки мальчика оставляли следы на нарядном платье, но женщина только махнула рукой.

– Да ладно, я и так собиралась бросить его в стирку.

Они присели на скамейку напротив костела. Бартек играл с мобильным телефоном сестры. Гмина в прошлом году получила финансирование от ЕС, и за эти деньги отремонтировали мостовую крохотной рыночной площади, разбили пару клумб, поставили скамейки и фонари. Вроде мелочи, но они придали этому месту шарм. Жаль только, что местные выродки уже через несколько недель решили «благоустроить» площадь по-своему. Теперь фонари были разбиты, скамейки разрисованы краской из баллончика, а клумба напоминала свалку мусора. Но за руку никого поймать не удалось.

– Черт, моя жизнь ужасно осложнилась… – Эва вздохнула. – Мне ужасно не хватает мамы, Сильвия. – Слеза скатилась по ее щеке. Девушка поспешно смахнула ее, чтобы Бартек не заметил, что она плачет.

Подруга смотрела на Эву с сочувствием.

– Я вспоминаю день, когда это случилось… как ты сначала позвонила мне, чтобы рассказать о стажировке, а потом об этом… – Сильвия помолчала. – Жизнь бывает ужасно непредсказуемой.

Эва кивнула, помолчала, сделала глоток холодной воды из бутылки. Со дня смерти матери прошло уже больше двух недель, но для нее все это было еще как кошмарный сон, который должен когда-нибудь закончиться. Но он все не кончался.

– Знаешь… – заговорила она через минуту, – мы с Бартеком были у врача в Ольштыне. Он сказал, что можно попробовать лечение другим способом. Якобы новый препарат дает чудесные результаты.

Сильвия захлопала в ладоши.

– Чудесно! Наконец хоть какая-то хорошая новость!

– В принципе, это хорошая новость, – Эва кисло улыбнулась, – но, как всегда, речь идет о больших деньгах. В Польше лекарство не оплачивается. По крайней мере, сейчас. Как нам сказали в Национальном фонде здравоохранения, Бартек болен слишком редкой болезнью, чтобы ею вообще кто-то занимался, понимаешь?

– Как это?! – Сильвия выглядела растерянной. – То есть лучше было бы, если бы у мальчика был, например, рак, потому что тогда его проще было бы лечить? – Сильвия чувствовала, что ее вопрос звучит дико, но не могла иначе выразить свое недоумение.

– Можно и так сказать. По крайней мере, так это выглядит с точки зрения служащего НФЗ. – Эва покачала головой. – Короче говоря, на это лекарство мы сами должны найти деньги. А сумма просто космическая. – Она задумалась и через минуту добавила: – Но, с другой стороны, если есть шанс, реальный шанс, что состояние Бартека улучшится, нельзя не попробовать!

– Иисус, ну конечно! – Сильвия не колебалась. – Нечего раздумывать, надо действовать!

– Только где найти такие деньги?

Наступила тишина. Осы жужжали на клумбах, Бартек играл в телефоне Эвы, вдалеке раздавался рев двигателя мотоцикла.

– Деньги надо искать там, где они есть, – сказала Сильвия через минуту, глядя на подругу. – Например, у Кропивницкого.

– У кого? – Эве ничего не говорила эта фамилия.

– У богатея из Варшавы, построившего дом в нашей деревне, Эвуся.

– А-а, у этого… – Эва вспомнила внедорожник, чуть не сбросивший ее с дорожки. – Гм… Не знаю…

– Ну чего ты, Эва! – возмутилась Сильвия. – Этот тип спит на деньгах, это раз. Проверь в Интернете, кто он и чем занимается, сама увидишь. Во-вторых, он любит красивые жесты. Ты видела новую крышу костела? – Подруга махнула рукой в сторону полыхающей на солнце черепицы. – Угадай, кто за это заплатил. А компьютеры в нашей школе откуда?