Запах Вереска (СИ) - "Kapkan". Страница 23

Никто из них больше не контролирует себя. Животная страсть берет верх, и теперь это два изголодавшихся по друг другу существа. Они бросаются друг на друга, но уже совершенно по другой причине. Они не целуются... Это злые укусы, от которых остаются кровавые раны на губах. Кай совершенно теряет голову. Он зло тянет за серебряные волосы и, совершенно не обращая внимания на шипение, грубо сминает мягкие и давно желанные губы. Облизывая очередные ранки, оставленные им же, и толкаясь языком глубже. Вылизывая, буквально трахая такой теплый и сладкий рот. Блондин в руках утробно стонет и выгибается дугой.

Руки так бесцеремонно блуждают по спине и спускаются на ягодицы. С силой сминая и подхватывая, прислоняют к многострадальной стене. Блондин мгновенно поднимает ноги и сцепляет за спиной у альфы. Он теряет голову. Его удлинившиеся когти рвут мокрую рубашку и пытаются добраться до теплой кожи. Он злится, потому что ему не дают двинуться с места, а все сильней вжимают в шершавую поверхность. Словно пытаются выбить из него дух. Но все протесты вылетают из головы, когда он чувствует прижатую к его паху возбужденную плоть. А дальше только глухие стоны и новые укусы. Они движутся так медленно, так томно, что даже больно. Потираясь друг о друга и имитируя то, что должно скоро произойти.

Пульс бьет в висках, и кажется, что еще минута этой невыносимой пытки вконец убьет их обоих. Вожделение кипящей лавой охватывает все тело и выжигает саму душу. Она превращается в невыносимое тепло, от которого щемит сердце. Ивону нужно это тепло. Он задохнется, если крепкие руки отпустят его. Они гуляют по его телу. Грубо сминают бедра и царапают грудь. Он готов заорать, когда они так сладко проходят по соскам и спускаются к напряженному паху. Нетерпеливо вырывая шнуровку и ныряя под грубую ткань штанов. Сдерживать крики больше нет сил. Особенно когда оборотень наклоняется и, поочередно прихватывая зубами розовые бугорки, начинает посасывать их. При этом продолжая ритмично водить рукой по стоящему члену.

Но этого мало. Им нужно больше... Стать единым целым, утолить, наконец, ту жажду, которая мучает с той минуты, когда Кай увидел блеск звезд в удивительных глазах. Когда Ивон впервые услышал одно лишь имя и почувствовал теплое дыхание на затылке...

Так и не размыкая объятий, они съезжают на грязный пол, где начинают бороться за право вести в этом сумасшедшем танце. Но это больше похоже на животные ласки и жажду утолить возбуждение, чем на настоящую борьбу. Перекатываясь, потираясь друг о друга и вырывая самые сладкие и желанные стоны из груди. Царапая кожу и помечая свою собственность как два ревнивых зверя.

Вся спина Ивона в кровавых царапинах и синяках, но он совершенно не чувствует боли. Сейчас он безумен. Его глаза горят багровым огнем, удлинившиеся клыки ни в какую не хотят вернуться в прежнее состояние, черты лица заострились настолько, что скоро прекрасное лицо примет свою боевую ипостась. Еще никогда в жизни он не терял головы настолько.

Терпения еле хватает на то, чтобы порвать к чертовой матери всю мешающею одежу и, наконец, прижаться голой грудью к такой же обнаженной коже. Он намеренно пытается взять верх и подчинить непокорного альфу. Чтобы овладеть, заклеймить и навсегда привязать самой прочной цепью к себе. Но у Кая другие планы. Он не уступит... Не сейчас... Эта ночь принадлежит ему, как и это восхитительное существо. Единственное равное ему во всем...

Одним рывком перевернувшись, он оказывается сидящим на полу и тянет на себя своего вампира. Усаживая на себя и сжимая до боли крепкие бедра, вцепляется клыками в незащищенную шею блондина. Тот глухо стонет и с двойным усилием принимается стаскивать одежду с альфы.

Цепочка багровых укусов. Царапая белую кожу на спине и дурея от одного только запаха. Кай урчит как довольный кот и вылизывает шею Ивона. Вкусный, такой мягкий и возбуждающий. И каждый крик льется в уши волка. Его когти рвут ткань штанов и, отбросив в сторону, привлекают к себе уже полностью обнаженное тело мечника. Тот уже совершенно не соображает, а только стонет, когда чувствует горячую, как огонь, кожу темноволосого мужчины. Они трутся друг о друга как дикие звери, только подстегивая возбуждение.

И здесь уже совсем невмоготу. Стоит только взглянуть на румянец, ровно покрывающий совершенное тело. Серебряные волосы, разметавшиеся по плечам, и дикий блеск алых глаз. Кай глухо рычит и, схватив вампира за плечи, дергает на себя. Его руки блуждают по крепкому телу, очерчивая каждый позвонок, каждый шрам, и, достигнув копчика, совершенно нагло ныряют в ложбину. Когти царапают ягодицы и прижимают ближе. Пока пальцы другой руки, смоченные в крови, гладят сжавшиеся колечко мышц. Они грубо вторгаются внутрь и причиняют невыносимую боль.

Ивон шипит и снова вонзает клыки в горло оборотня. Тот рычит и еще крепче прижимает его к себе. Настолько, что между ними не остается ни малейшего пространства. А пальцы продолжают свое дело и растягивают вход. Они входят глубже, не останавливаясь даже тогда, когда блондин начинает уже поскуливать и, отпустив шею брюнета, утыкается носом в его ключицы.

Больше ждать Кай не может. Он резко вынимает пальцы, не обращая внимания на сопротивление, выкручивает руки вампира и резко насаживает на крупную головку. Алые глаза распахиваются от еле сдерживаемой адской боли, и мышцы просто деревенеют. Оборотень не прекращает мелких толчков, пока полностью не оказывается внутри жаркого и узкого нутра. Хладный в его руках бьется и хрипит, пытаясь вытолкать из себя рвущую плоть. Но альфа не отпустит. Он хватает за горло мечника и, притянув его к себе, целует в искривленные от муки губы. Вылизывает соленую влагу, текущую по горящим щекам, и, словно прося прощения, нежно касается губами зажмуренных век. Кай держится из последних сил, сцепив зубы, чтобы не сорваться и не начать прямо сейчас вдалбливаться в желанное тело. Его держит осознание того, что это не дешевая девка из подворотни, а его ПАРА. Вечная, единственная и до боли любимая.

Сердце бьется как загнанное, а в ушах стоит звон сотен колоколов. Тянущая боль внизу постепенно утихает и становится терпимее. Стальной захват, сковывающий руки, исчезает и превращается в почти ласковые поглаживания. Ивон прикусывает губу и прислоняется лбом ко лбу своего альфы. Объяснений не надо. Они понимают друг друга с пол вздоха. Так было прежде и будет всегда...

Первый слабый толчок, и Ивон, шипя, вцепляется в крепкие загорелые плечи, оставляя кровавые полосы на них. Но это только раззадоривает Кая. Он целует жарко, страстно, отдавая всего себя, клеймя и забирая душу Ивона в обмен на свою собственную. Толчки усиливаются, и теперь уже оборотень вовсю натягивает на себя вампира. А стоит только поменять угол, как блондин вскрикивает и выгибается так сильно, что скоро сломает себе позвоночник. Он вцепляется в темноволосого мужчину и, скрестив ноги за его спиной, начинает сам насаживаться. Только бы еще раз ощутить эту волну дикого экстаза.

Для них нет никого. Мир просто сгорает в их жадных глазах, которыми они ловят каждое движение своих тел. Крики перемешиваются с рычанием, и им плевать, что такими темпами они сорвут голоса. Плевать на все... На войну, на друзей, на собственные семьи и на завтрашний день. Главное сейчас это страсть, которая кипит в них и на всех порах гонит к развязке.

Огонь жарко горит в очаге и золотит блестящую от пота кожу. На алых губах привкус крови и дрожь рваного дыхания. Пальцы переплетены так же крепко, как и нити их судеб. Они окутывают их и выжигаются на душе. Это крепче любого обета и клятвы. Никто не сможет их порвать, ни боги, ни смертные. В глазах одна бескрайняя страсть. Она окутывает с головой и не дает дышать.

Ивон дрожит всем телом и уже практически воет на одной ноте. Оборотень остервенело покрывает его грудь поцелуями-укусами, крепко прижимает к себе и толкается еще глубже и сильней. Балдея от собственного запаха на своей паре и наслаждаясь самым чувственным и самим прекрасным зрелищем на свете. Он не отрывает болезненно блестящих глаз от мечника и расцарапывает его лопатки. Блондин раненной птицей бьется в его руках и с совершенно бессмысленным взглядом откидывает голову. Рухни на них сейчас потолок, они бы и глазом не моргнули.