Запах Вереска (СИ) - "Kapkan". Страница 62

Лицо Кайрена осталось холодным и безразличным, но вот сердце дрогнуло, и проклятый вампир почувствовал это. Его глаза налились красным, а черты лица заострились. Валентин был в бешенстве. Он за секунду оказался прямо перед клеткой и, долбанув по ней кулаком, зашипел, не отрывая глаз от бесстрастного лица оборотня:

- Ты даже не представляешь себе, как я тебя ненавижу! Что, не нравится, когда тебя обводят вокруг пальца, м?! А как теперь?! И как глупо вы попались, всего лишь и надо было каплю крови, и мой дорогой советник вместе со своей магией вас нашел. Мило, не правда ли. Твоя шлюха хоть и обезопасила вас со всех сторон, только забыла о таком маленьком нюансе, как родовой зов.

- И Анрис так легко сдал сына? – сквозь зубы спросил Кайрен, и выросшие когти впились в ладони.

- У него и не было другого выхода, – хмыкнул вампир.

- У тебя уже есть я, – напряженно произнес оборотень, – отпусти его. Это только наша война.

- Как трогательно, – хмыкнул темноволосый хладный и отошел назад, – настолько любишь его, что готов на все? А интересно, что же случится с тобой, когда его не станет?

Кайрен рванул с места с такой силой, что если бы не удерживающие его цепи, то Валентин уже лишился бы головы.

- Убью! – взревел альфа, совершенно не обращая внимания на текущую по рукам кровь.

- Ты ведь хочешь увидеть его? – нарезая круги вокруг клетки, словно играя с добычей, ласково спросил принц, – разбитого, сломленного, потерявшего все и только по твоей вине. Из-за тебя он будет умирать медленно, крича от боли, сгорая заживо. Ты когда-нибудь видел, что делает с нами солнце? Ну, кончено же видел. Сам же так мучил, знаешь, как пахнет горелая плоть. Знаешь, как превращается в прах. О, обещаю, это зрелище ты не забудешь никогда...

До рассвета остался только час. Он уже неясной тенью маячил за горами и подбирался все ближе. А пока Блодхарт все еще продолжал дымить. Ветер свистел среди развалин некогда величественного замка и наполнял воздух напряжением. Оно охватило всех вампиров и засело в самом нутре. Собравшиеся для суда, они окружили пленника и произносили все новые и новые обвинения. Но он не слышал их. Голоса долетали до ослабевшего сознания лишь неясными обрывками. Он даже не видел их лиц. Все они смешались в безликие тени, среди которых был Валентин с горящими глазами и холодным лицом. Глядящий с разочарованием и презрением Свилион, за спиной которого стоял Ридэус, в чьих глазах горела неприкрытая ненависть. И отец... Единственный, кто вцепился когтями в ладони и изо всех пытался держать лицо, но посиневшие губы и пустые глаза выдавали его с головой.

Так жал... Жаль, что между ними никогда не было гладко, что отчужденность и холод отдалили их. Жаль, что нельзя попросить прощения за глупые юношеские ошибки. Жаль, что не увидеть больше лицо матери. Ее сердце разобьется, когда она узнает. Жаль, что он так и не узнает, какого цвета будут глаза у его племянника. Безумно жаль...

Но даже так сейчас ему совершенно не хочется видеть всех этих хладных. Ему нужен его волк. В последний раз.

Огромная колонная галерея почти разрушена. Половины стены, как и потолка, нет. Вокруг валяются куски камней, витражные окна перебиты. Несколько факелов трещат все тише, и скоро они погаснут. Но ему их свет скоро будет и не нужен. Холод бьет по незащищенным плечам и проникает под легкую рубашку, превратившуюся в грязные лохмотья. Ивон валяется на полу, дыша с трудом и чувствуя, как хрустят тонкие кости крыльев, раздробленные крюками, которые до сих пор сидят глубоко. Тяжелые цепи приколоты к полу намертво, не сдвинуться с места. Он уже почти теряет сознание, когда слышит насмешливый голос где-то совсем рядом.

- Я же обещал тебе.

Последовавшее за этим рычание знакомо до боли. С трудом подняв голову, белокурый вампир натыкается на Кайрена. Оборотень мечется в своей клетке и пытается разорвать путы. Но с каждым новым усилием его собственные силы уходят. Руки дрожат и болят от напряжения. Тело почти онемело, но он продолжает биться. Взгляд лихорадочно блуждает по белому, словно воск, лицу и цепляется за мутные серо-голубые глаза.

- Иви, – голос хрипит, а тело дергается вперед.

Это тяжелее любой муки. Тяжелее осознания и принятия скорой смерти. Цепи держат крепко и не дают дотянуться до проклятой клетки. Глупый, глупый волк. Он продолжает дергаться, совершенно не понимая, что тем самым убивает себя. Магия высасывает все его силы.

- Не надо, – совсем тихо шепчет вампир и пытается хоть немного придвинуться вперед, но оковы держат его на месте, – магия не отпустит тебя.

- Мы выберемся, – тяжело дыша, отвечает Кай и опускается на колени, – и ты мне еще плешь проешь, вспоминая, как мы ноги уносили.

Ивон закрывает глаза и улыбается. Да, он любит этот голос. С ним спокойно, больше ничего не страшно. Ведь, в конце концов, они знали, чем все может закончиться. Стоит вновь открыть глаза, как совсем рядом лежит и протягивает руку выбившийся из сил оборотень. Кажется, еще минута, и можно дотянуться, они уже чувствуют родное тепло. Но этого не достаточно.

Он здесь рядом, смотрит с тоской и пониманием, что внутри все переворачивается от боли. Зверь внутри жалобно воет и сходит с ума. Он тянется к паре и вынуждает снова встать на ноги. Плевать он хотел на всех этих выродков, на треклятые законы и на какую-то там магию. Альфа не собирается сидеть и ждать, пока его пару отнимут у него.

- Я не отдам тебя! – зло рявкает оборотень и в очередной раз дергает цепи.

- Люблю...

Одно единственное слово заставляет замереть и поднять взгляд, чтобы увидеть самую нежную улыбку на губах и целый ураган эмоций в теплых, родных глазах. Ивон стоит на коленях и смотрит на него, не отрываясь. Запоминая каждую деталь, вплавливая в себя каждый жест, каждый вздох. Он не жалеет ни капли ни об одной минуте. Если бы у него был шанс прокрутить все сначала, он бы ничего не изменил. Это того стоило.

- Знаю, – с силой вцепившись в прутья клетки, произнес Кайрен, и сердце его бьется с бешеной скоростью.

Потому что он понимает, что не успеет. Они оба знают. Рассвет уже белит горизонт и неумолимо приближается. Факелы давно погасли и окутали все вокруг в сумрак. Здесь только они. Уже совсем скоро, Ивон уже чувствует, как горит кожа. Он шипит от боли и пытается отползти назад. Он пытается скрыться от светящих все ярче лучей и слышит за спиной, как скрежещет клетка. Он не хочет видеть солнце. Вместо этого вампир резко оборачивается и в упор смотрит на своего волка. Грудь ходит ходуном от быстрого дыхания, сердце бьется в горле и, кажется, вырвется наружу. Ему впервые страшно, и единственное, что дает силы, это взгляд золотых глаз.

- Иви...

Оборотень хрипит. Он воет, когда слышит, как сквозь зубы кричит Ивон и изгибается от боли. Белоснежная кожа покрывается глубокими ожогами и чернеет на глазах. Серо-голубые глаза почти черны, черты лица грубеют, и тело, пытаясь защитить себя, пытается обратиться, но от этого еще больней.

- ИВИ!... Пожалуйста... ИВИ!!!

Цепи рвутся, словно тонкая нить. Кайрен сходит с ума и думает, что его сердце разорвется, слыша тот громкий крик, который эхом отдается внутри. Еще секунда, и он успеет. Он должен успеть! Солнце выныривает из холмов и резкими лучами проникает в зал. Оно огнем проходит по нежным перьям и, мгновенно испепелив их, окутывает белокурого вампира. Кайрен умирает. Он сгорает вместе с ним. Теряя контроль над собой и выпуская наружу ревущего безумного зверя. Человек в нем мертв. Его сердце останавливается в ту же секунду, когда обрывается последний удар чужого сердца, когда с холодным звоном металл падает на пол. Грохотом сминаемой клетки и выжигающим легкие запахом пепла. Зверь задыхается, он корчится от боли и пытается прижать к себе тлеющее тело. Но стоит лишь коснуться, и сухая плоть рассыпается...

Анрис не двигается с места даже тогда, когда слышит этот душераздирающий волчий вой, оглушающий всех вокруг. Это безутешная скорбь, которой провожают свою любовь. Он не двигается с места, даже когда люди врываются к Валентину и сообщают о том, что черный оборотень исчез. Советник не слышит голос своего правителя. В его ушах до сих пор звенит крик сына и... дочери. Она тоже знает, и ей так же больно, как и ему. Старый вампир так и продолжает сидеть в полуразрушенной комнате, в абсолютной темноте, прижимая к груди два окровавленных клинка. Единственное, что ему теперь осталось...