Слезы Огня (СИ) - Завгородняя Анна. Страница 36
— Ах, ты щенок! — прорычал Асгейр.
Лебедь, стоявшая у ворот с открытым ртом и расширенными от ужаса глазами наблюдала за происходящим. Она уже и думать забыла о убежавшей танцовщице и о том, как каменным изваянием застыл во дворе перед своим домом Гуннар, все еще сжимавший в руке рукоять своего меча. Она забыла обо всем, кроме этого ужасающего поединка и вида нежити, о которой раньше слыхивала только в сказках старухи Янины. А теперь, когда они ожили у нее на глазах, да еще вот так, с перевоплощением, за которым она не успела проследить, Лебедь находилась в замешательстве. До нее только теперь начало доходить понимание того, кем на самом деле является Асгейр и сердце наполнялось трепетом, в то время, как в голове промелькнула одна единственная мысль — каких высот могла бы достичь сама Лебедь, имея такого мужа!
А ведь нравились ей ночи, проведенные в его объятиях. И пусть она не хотела впускать его в свою комнату, пусть только теперь поняла, почему все же разрешала зайти и отчего Янина уходила такая спокойная и неживая на вид, позволяя своей любимой лебедушке совершать такой грех. Не иначе, как без волшбы не обошлось. Но как же приятно оказалось быть с Асгейром.
Бой тем временем продолжался. Колдуну наконец удалось оторвать от себя волка, и он отшвырнул матерого зверя прочь. Тот упал на землю, но тут же вскочил на ноги уже в человеческом обличье, абсолютно обнаженный, поскольку остатки одежды слетели с него еще во время первого перевоплощения. Сейчас же Лебедь увидела перед собой великолепно сложенного юношу, что твердым шагом и с кривой улыбкой на красивом лице, шел на Асгейра. Вокруг молодого мужчины поднялся прозрачный столб — это воздух, подвластный Дьярви — его сила, такая же, как и у матери волчицы, выставила защитный щит против колдуна. Как и предполагала Брунхильда, Дьярви был слишком уверен в себе и поплатился за это быстрее, чем думал.
Асгейр был настроен на убийство. Он давно хотел лишить волчицу ее наследника. Он ненавидел клан оборотней, что хранили Север и мечтал причинить боль стае, лишив их будущего вожака. А Дьярви обещал стать сильным и умелым волком. Он единственный мог перенять силу матери. И единственный, кто мог впоследствии справиться с ней.
— Умри! — крикнул колдун и сложив руки выбросил их вперед, а затем раскрыл пальцы, до этого сжатые в замок. Он собрал в удар всю свою силу. От Дьярви не должно было остаться даже ямки на земле.
Брунхильда подоспела вовремя, чтобы принять удар, назначенный сыну, на себя. Дьярви упал на землю, отброшенный матерью в сторону. Сама же Брунхильда застыла на месте, глядя на колдуна своими чистыми золотыми глазами. Асгейр удивленно моргнул. Он знал, сколько силы было вложено в этот удар и не мог понять, отчего эта женщина, или как они называли себя в стае, самка, все еще стоит на ногах. Хотя он уже видел, как разрушается ее хрупкая аура. Как идет трещинками и осыпается.
Хредерик, к этому времени пришел в себя. Первым делом он метнулся к Дьярви, чтобы помочь тому встать. Волк встряхнул головой и посмотрел на мать.
— Уходите за девушкой, — сказала Брунхильда и повернулась к Асгейру.
— Мама! — крикнул было Дьярви, но Хредерик, видевший больше, чем неопытный волк, дернул сына Брунхильды за руку.
— Уходим, — рявкнул он, — Слушайся свою мать.
Они перевоплотились за одно мгновение и вот уже мимо Лебедь, застывшей в воротах, пронеслись два оборотня. Их вел запах Вереи.
Брунхильда проводила взглядом сына и своего друга, а затем повернула лицо к колдуну.
— Зря ты покинула свои земли, Хранительница, — сказал Асгейр с улыбкой. Его не беспокоило то, что оборотни ушли, ведь он знал, что легко отыщет после. Сейчас у него появилась возможность забрать у волчицы то, что он уже давно по праву считал своим — ее силу, без которой род Хранителей Севера иссякнет.
Брунхильда улыбнулась. Она уже знала, чем закончится для нее этот разговор. Но бежать не было смысла. Она собрала последние силы и метнула в колдуна сгусток ветра, собранный в оглушительный удар, способный свалить самое толстое дерево. Но Асгейр выставил защиту и удар рассыпался тонкими кристаликами льда, наткнувшись на ее поверхность.
— А теперь — я! — прокричал Асгейр довольно и шагнул к волчице…
Брунхильда только улыбнулась и закрыла глаза.
Лебедь видела, как от прекрасной женщины, что посмела противостоять колдуну, остался только тонкий крошечный смерч. Ее тело осело и рассыпалось туманом и волосками белой шерсти, а Асгейр пригнулся вниз и закрыв глаза, втянул смерч внутрь себя через широко открытый рот, а затем довольно улыбнулся и распрямил спину.
Из дома выбежали на шум дружинники. Лебедь увидела, как Асгейр повернул к ней свое лицо, не обратив внимания на вооружённых людей, которые первым делом ринулись к своему вождю. Колдун улыбнулся девушке, ласково и нежно, так как не улыбался даже в момент восхождения к итогу страсти. А затем побежал вперед, мимо княжны. И только ветер взметнул вверх ее длинные юбки, да взъерошил волосы. И Лебедь отчего-то поняла, что они больше уже не увидятся. Никогда.
Дьярви споткнулся и упал. Растянулся на земле, как маленький волчонок, что делает свои первые шажки. Хредерик опустился рядом и взглянул своими большими умными глазами в глаза волка.
Дьярви почувствовал острую боль в сердце, которая сменилась на пугающую пустоту, а затем, следом за этим пришло понимание, что матери больше нет. Волк посмотрел на сову. Хредерик молчал и только смотрел в ответ и неожиданно Дьярви увидел, что у совы почти такие же глаза, какие были у его матери. Тот же цвет…
— Ее больше нет! — сказал внутренний голос, принадлежавший Дьярви-человеку.
Волк задрал голову вверх и завыл. Из домов стали выглядывать люди, перепуганные этим криком. Увидев на улице волка, кто-то запустил в него цветочным горшком.
Хредерик взлетел вверх и обрушился на голову своего спутника, словно пробуждая его от боли.
— Уходим. Уходим! — ухнул он ему в морду, — Девчонка. Огонь! Иначе она умерла напрасно!
Волк встал и отряхнулся. Из двора ближайшего дома уже выскочил какой-то мужичонка в наспех наброшенном полушубке. Кто-то спустил с цепи собаку, и та рванулась вперед, намереваясь вцепится волку в лапу, но увидев взгляд его глаза, остановилась неподалеку и просто облаяла чужака.
— Уходим, — согласился Дьярви. Брунхильду он будет оплакивать потом. Хредерик прав. Его мать ни за что не допустила бы, чтобы Асгейр исполнил свой замысел.
Сейчас было важно найти девушку. И Дьярви понимал, что колдун уже скорее всего тоже бросился в погоню.
— Мы не должны опоздать! — подумал волк и побежал вперед.
Хредерик поднялся в небо и пролетел над домами, высматривая девушку и ее спутника, старика с арфой. Он понимал, что дедок, в силу преклонного возраста, не бегун, а значит, далеко уйти они не могли.
А справа от совы над домами несся вперед темный вихрь. Он затягивал птиц, что сидели на крышах домов в свои черные недра и мчался вперед.
Асгейр тоже высматривал свою жертву, и он был уверен, что найдет ее первой.
Мы бежали так долго и так быстро, что сердце ухало уже где-то в ушах, а ноги просто отказывались нести нас дальше и если таково было мне, молодой девчонке, привыкшей к танцам, то как чувствовал себя старик?
Остановившись посреди улицы, мы отошли под тень одного из домов. Я прислонилась спиной к деревянной стене и застыла, слушая удары собственного сердца.
— Бум, бум, — кто-то внутри меня похоже, бил в огромный барабан, обтянутый кожей.
Затем я посмотрела вперед.
Утренний город оживал. На улицах уже появились первые прохожие. Пробежала выпущенная кем-то собака. Псина отчего-то остановилась возле нас и обнюхала мои ноги, прежде чем продолжить свой путь. Булочник открыл свою лавку неподалеку от нас и в воздухе потянулись ароматные запахи свежего хлеба и сладкой сдобы, да такие манящие, что я проглотила слюну, наполнившую рот. Но мой взгляд устремился далеко вперед, туда, где за несколькими домами, вставшими на нашем пути, находились ворота, что вели прочь из города. Где-то в стороне какая-то женщина позвала по имени то ли мужа, то ли сына, а я продолжала смотреть вперед и думала о том, что, а точнее кто, ждет нас там — у ворот, кроме беспомощной перед магией стражи. Но иного выхода не было. Те существа, что набросились на Асгейра на дворе Гуннарова дома, дали нам время, которое мы теперь теряли, отдыхая к стены чужого незнакомого дома.