Лувр - Останина Екатерина Александровна. Страница 10
С госпожой Шатонеф принцу Анжуйскому пришлось нелегко. Он вел осаду этой неприступной «крепости» по всем правилам. Женщина действительно была очень красива, а величественная осанка делала ее похожей на богиню. Она обладала нежнейшей кожей и длинными золотыми косами. Все придворные поэты боролись за право воспеть ее – Баиф, Ронсар, Депорт и даже безнадежно влюбленный в красавицу Брантом.
Госпожа Шатонеф сначала оказала сопротивление, боясь быть брошенной, подобно своей предшественнице, однако тут адвокатом короля выступил Деспорт:
Как ни горда была Шатонеф, но все же и она подобрала платок, брошенный ей Генрихом III. После этого она была постоянной спутницей герцога Анжуйского на протяжении трех лет.
Следующей любовью Генриха III стала Мария Клевская, и страсть к ней была мистической, платонической и совершенно безнадежной. Когда Мария в 1574 году умерла, Генрих предавался безудержному горю.
После этого король женился на Луизе Лотарингской, и его любовные похождения приобрели эпизодический характер. К тому же Луиза была хороша собой, о чем ярко свидетельствуют ее портреты, изображающие высокую красавицу с белокурыми волосами. Один из венецианцев писал о ней: «Она все время смотрит на него (короля) влюбленными глазами». В одном из своих писем Луиза называла себя счастливейшей женщиной в мире. «Генрих так добр ко мне, что я молю Бога сохранить его, и хочу жить только ради него одного…»
Конечно, супружеская жизнь не всегда была безоблачной, но никто не может отрицать того, что супругов объединяли самые высокие чувства. Например, когда в Лувре проходило празднование свадьбы Жуаеза, королева-мать вошла без предупреждения в королевский кабинет и увидела, как король расположился на низком сиденье с королевой на руках. Екатерина весьма пожалела в тот момент, что комната не заперта.
Единственное, что печалило Луизу, – это отсутствие детей. От подобных мыслей она дурнела и становилась мрачной. Даже узнав о какой-нибудь очередной мимолетной неверности супруга, королева никогда не решила бы отомстить подобным образом. Напротив, когда Генриха III убили, Луиза не переставала кричать о своем горе. Она просила Рим воздать должное памяти Генриха, требовала снять с него обвинение в убийстве кардинала де Гиза. В истории было немного королев, которые с подобным постоянством предавались горю и печали.
Таким образом, несмотря на мелкие недоразумения, которые случаются в каждой семье, король мог твердо рассчитывать на свою жену, на ее истинную любовь, гораздо более сильную, нежели лживая любовь по крови; о ней Генрих имел представление и на примере собственной матери, и на примере сестры Маргариты и брата Франсуа. Отношения с двумя последними у Генриха очень скоро переродились в ненависть.
Маргарита и Франсуа составляли против Генриха некий постоянный союз. Маргариту нельзя было назвать красавицей в полном смысле этого слова, однако она отличалась элегантностью и нравилась мужчинам, но Франсуа являлся настоящим уродом – маленького роста, с лицом, изуродованным оспой, с носом, похожим на громадный прыщ. В интеллектуальном отношении Франсуа также не блистал, в отличие от Генриха и Маргариты, которая никогда за словом в карман не лезла.
Генрих III особенно опасался умной Маргариты. Кроме того, помимо интриг родственников, всякий раз королю приходилось испытывать, мягко говоря, неудовольствие из-за вольных моральных норм. Что касается Франсуа, то Венера жестоко отомстила ему за чрезмерную любовь к наслаждениям, но Маргарита утоляла свою страсть, нисколько не думая о репутации. Ее брак с Генрихом Наваррским стал насмешкой, и Маргарита не стала слишком долго ждать, чтобы пуститься во все тяжкие. Как только ее супруг сбежал из Лувра, она совершенно перестала сдерживать себя. Впрочем, Генрих Наваррский никогда и не смотрел на нее как на жену и был откровенно равнодушен, а потому и Маргарита вела себя так, будто и вовсе не замужем. Она так распутничала, что вынуждала Генриха III принимать срочные меры. Генрих Наваррский прекрасно знал о безобразиях, которые творятся в Лувре, и в одном из писем Генриху III говорил, что ему известно, какой бордель устроила его супруга с «молодым Шанваллоном». Генрих III не раз пытался помирить супругов, но безрезультатно. Однажды король даже прибегнул к силе и арестовал всех придворных дам своей сестры, но она устроила публичный скандал.
Говоря о личной жизни Генриха III, поневоле вспоминаешь слова Таванна, который говорил: «Король хотел бы избавиться от короны и жить простым буржуа с 50 тысячами ливров ренты». Нечто подобное произносил у Шекспира Генрих VI Английский: «Никогда ни один подданный так не мечтал быть королем, как я мечтаю быть подданным». И все же Генрих III до самого своего трагического конца оставался королем в полном смысле этого слова.
Интриги в Лувре
В конце 1570-х годов после поездок по стране Генрих III вернулся в Лувр, вновь в сопровождении миньонов, напомаженных и завитых. Фавориты снова совершенно рассорились с Монсеньором и, соответственно, с его приверженцами. Обе стороны презирали и ненавидели друг друга. Маргарита распространяла слухи о прекрасных молодых фаворитах брата, а нынешний любовник королевы Наваррской и приближенный Монсеньора Бюсси снова называл миньонов «любимчиками в постели». Бюсси и явился поводом для новых ссор.
Современник сообщает, что господин де Бюсси 6 января 1578 года явился в Лувр «одетый просто и скромно, но в сопровождении шести пажей в одежде из золотой ткани, громко говоря, что пришло время, когда самые неимущие будут самыми храбрыми», таким образом бросая вызов королевским фаворитам. Через четыре дня все тот же Бюсси нарвался на ссору с Филибером де Грамоном. Обе стороны имели по триста человек бойцов и собирались драться у ворот Сент-Антуан. Короля предупредили о стычке, которая больше напоминала самую настоящую войну, и он лично запретил сражение. Однако дворяне не успокоились. Буквально в тот же день Грамон попытался ворваться в дом Бюсси. Завязалась драка. Маршалы де Монморанси и де Коссе прекратили потасовку и отвели Грамона и Бюсси в Лувр, где их обязали примириться. И все же взаимная неприязнь между домом короля и домом его брата была столь велика, что дня не проходило, чтобы не случались разного рода стычки между кухарками, оруженосцами или лакеями.
Прошло совсем немного времени после ссоры Грамона и Бюсси, как последний встретил в Лувре Келюса. Оба пылали лютой ненавистью друг к другу. Произошел следующий обмен любезностями. Келюс поприветствовал Бюсси: – Добрый вечер, мой капитан. – Добрый вечер, мой солдат. – Я хотел сказать – капитан несчастных пройдох. – Тогда вы будете моим лейтенантом или знаменосцем. – Не может быть! – Ты солгал. – Вы считаете себя самым влиятельным человеком при дворе, но есть люди, не менее могущественные, чем вы. – Ты лжешь! – закричал Бюсси. Келюс спокойно сказал, что Бюсси просто сумасшедший. На это Бюсси в третий раз закричал, что Келюс лжет. Затем после этой милой беседы дворяне разошлись каждый в свою сторону.
Называя Бюсси капитаном пройдох, Келюс возвращал Бюсси долг (он подразумевал – главой извращенцев), вспоминая, как часто миньонов называли «любимчиками в постели». Это было простое оскорбление, и, награждая им друг друга, люди в то время не заботились ни о каких доказательствах.
Через два дня Бюсси забыл о ссоре, но 1 февраля он решил прогуляться на лошади вдоль Тюильри, как вдруг увидел, что на него едет группа всадников – Келюс с друзьями. Однако Бюсси дал клятву самому королю ничего не предпринимать в отношении Келюса (то же самое обещал и миньон). Бюсси решил, что разговор лучше всего не начинать вовсе, и ускакал. Так что Келюс был не прав. На следующий день Бюсси получил письмо от короля, где Его Величество просил «составить рассказ, подписав его собственноручно, о том, что произошло вчера между вами и господином Келюсом, чтобы выявить правду, и я мог принять необходимые для восстановления справедливости меры». В ответном послании Бюсси просил позволить ему встретиться с господином Келюсом в бою, чтобы получить удовлетворение, как это принято у людей чести.