До третьего выстрела - Лаврова Ольга. Страница 7

Входит Томин. Кибрит встречает его вопросом:

— Нашли?

— Нашли. Думаю от «ТТ», — он достает упакованные гильзы.

— Но от какого?

— Если в одном микрорайоне в течение десяти дней дважды фигурирует огнестрельное оружие… Где бы присесть? Два часа на четвереньках. — Томин берет пистолет, из которого стреляла Кибрит.

— Экзотический зверь! Здоровые, наверно, дырки бьет.

— Американский кольт.

— А калибр?

— Одиннадцать и сорок три. — Кибрит распечатывает гильзы.

— Откуда вынырнул?

— Один старичок хранил, участник первой мировой. Проверяем для порядка, нет ли за этим зверем грехов… Марина, посмотрите.

Та поочередно вставляет гильзы в другой микроскоп, что-то подкручивает, щурится.

— Да, гильзы «ТТ». Семь и шестьдесят два. С характерными индивидуальными особенностями.

— Зинаида Яновна! Мариночка! Последнее желание Томина! На сегодняшний рабочий день, разумеется.

— Ладно, Шурик, понимаем. Но пулегильзотека… Там возни надолго.

Трое парней-топориков стоят курят, скучают.

Появляется Леша; несет в авоське бутылки с молоком. Поодаль за ним следует Виктор. Парни дают Леше приблизиться.

— Глядите, Леха-Ледокол плывет!

— А где ж твоя флотилия?

Леша оценивает обстановку.

— На приколе.

— Ходят слухи, он задается! — не отстают парни.

— Ходят слухи, она стал очень смелый!

— Соответствует действительности, — говорит Леша.

— Ах, как он грубо разговаривает! Ах, я боюсь.

— Ты что же ребенка обижаешь, Ледокол? За это можно и схлопотать.

— Вообще-то, я против вас ничего не имею. Но, если охота, готов, — он отступает на шаг, аккуратно ставит авоську и принимает боксерскую стойку.

Виктор наблюдает.

— Слыхал? — балаганит парень. — Он на все готов!

— Это очень опасно.

— Для него, разумеется.

— Учтите, бью первым. Такой принцип.

— Ах у него еще и принципы!

Парни надвигаются на Лешу. Короткая схватка, в результате которой один падает, другой хватается за скулу, третий в замешательстве отступает.

— Удар! Еще удар! — «болеет» Виктор.

— Могу быть свободным? — бравирует Леша. — Или желаете еще по порции?

— Отвесь им, отвесь посочней! С горошком! — подзуживает Виктор.

— По-моему, уж сыты.

— В следующий раз возьмем нож и вилку, аппетит будет лучше, — обещают побитые.

Виктор уважительно подает Леше авоську.

— Лихо!

Тот забирает авоську и двигается дальше. Виктор идет радом.

— Первый разряд?

— Был одно время.

— Бокс — штука полезная. Но на улице может подвести.

— До сих пор служил.

— Это пока до серьеза не дошло.

— Что вы подразумеваете под «серьезом»?

— Видишь ли, парень… тебя Лехой звать? Может, будем знакомы? Виктор. — Обменивается рукопожатием с несколько озадаченным Лешей. — Сцепился ты, Леха, со шпаной, они теперь не забудут. Про ножик-то с вилкой поминали не зря.

— Да это треп.

— Сегодня треп — завтра серьез. Вилку, понятно, дома оставят, а нож возьмут, раз плюнуть. И что ты тогда с одним боксом?

— Ну, самбо я тоже немного знаю.

— А если и они немного знают? С чем ты против них выйдешь? Чтобы наверняка?

— Не на жизнь, а на смерть? — усмехается Леша.

— Вот именно.

— Не собираюсь.

— Не зарекайся, Леха. Прицепятся всей кодлой, а тебе характер не позволит хвост поджать, я же вижу.

— И что вы предлагаете? Есть продажный пулемет? Дымовые шашки?

— Три-четыре спецприема могу показать с удовольствием, потренируемся. Будут отлетать, как жареные.

— С какой стати подобная благотворительность?

— А что особенного? Понравилось, как держался, жаль, если дуриком покалечат.

Кибрит «принимает» Пал Палыча и Томина в лаборатории.

— Ну, Шурик, ты не зря ползал под лопухами, а Марина не зря сидела в пулегильзотеке. У пистолета бурное прошлое. Впервые он зарегистрирован как орудие преступления тридцать лет назад.

Томин присвистывает.

— Да, в феврале сорок седьмого. При ограблении магазина из него тяжело ранили сторожа. Поймали их… сейчас скажу: — заглядывает в записи: — «Шайка грабителей обезврежена спустя три месяца. По оперативно-розыскным данным, стрелял один из осужденных — И. Бондарь». Но твердо доказать это не удалось, и «ТТ» не нашли.

— А откуда он первоначально? Неизвестно?

— Значится как утерянный.

— Значится… это допускает разнообразную трактовку.

— Через тридцать лет что гадать, — говорит Пал Палыч. — Дальше, Зиночка?

— Дальше год пятьдесят девятый. Убийство. Дело не раскрыто. Затем семидесятый год. Убийство. Сводили свои уголовные счеты. По подозрению арестовали двоих, в том числе…

— Снова Бондаря! — догадливо восклицает Томин.

— Да, он тогда с год как освободился. И опять-таки были сведения, что он — главная фигура. Но соучастник принял вину целиком. Бондаря осудили за недоносительство.

— Если позже ни на чем не попался, то давненько гуляет на воле, — Пал Палыч оборачивается к Томину: тебе, дескать, карты в руки.

— Задача ясна, — кивает Томин. — Найти гуляющего Бондаря и проводить в твой кабинет. Ох вы, ноги мои, ноги, почему вас только две?.. А вдруг Бондарь — двоюродный дядя кассирши?

— Еще бы! — посмеивается Кибрит.

— Зинаида, пятнадцать секунд в месяц я имею право помечтать?

— Мечтай. Засекаю время, — она следит по часам. — Все, Шурик.

— Уже? — Томин поднимается. — Точные данные о Бондаре?

— Отдала справку печатать. Зайди в машбюро.

Томин весело подмигивает Пал Палычу:

— Утешаюсь злорадной мыслью, что тебе тоже предстоит пошевелиться. В частности, контакты с отделением…

— Понял, Саша, на мне.

— Видите, Ниночка, как мы скоро встретились. И на сугубо криминалистической почве.

— Скоро? — вырывается у Нины.

— Конечно. Прошло ведь месяца четыре?

— Целых пять с половиной! И вы даже не позвонили, — тихонько заканчивает она.

— Каюсь, замотался. А почему вы — Нина? От Антонины, скорей, Тоня.

— Девчонкой больше нравилось Нина, ну и прилипло. Но вы как хотите.

— Тоня… Нина… — пробует Знаменский на язык. — Ладно, решим. Рассказывайте, как вам работается.

— Ничего пока не выходит, Пал Палыч, замучилась.

— Не заметно, вид оживленный.

— Это потому что… просто рада вам. А с работой плохо. Про меня говорят: «Тетя маленьких не обижает, а больших сама боится».

— А я вам прибавлю забот.

— Догадываюсь. Конечно, тайком стрелять голубей — это ребята дорвались, не взрослое занятие. Но что пистолет тот же самый… как это возможно, Пал Палыч?

— Не знаю. По фотографии продавщица предположительно опознала Бондаря…. И голуби застрелены из пистолета Бондаря. А уж откуда он у детей… от «взяли без спросу» и до того, что кто-то дал разок побаловаться… с целью втянуть потом в какое-нибудь… Не знаю. Нужно искать подростков, которые имеют контакты с уголовниками. Семейные, соседские.

— По нашей картотеке — прямых контактов нет. Что до собственных впечатлений, то пока… — девушка виновато улыбается. — Плохая я вам помощница.

— Ладно, Нина-Тоня, будем знакомиться с вашими подопечными живьем.

Знаменский подходит к окну, словно обозревая будущее поле деятельности. Нина тоже подходит к окну и зябко запахивает жакет.

— Страшно подумать: вдруг кто-то и сейчас ходит с пистолетом в кармане. Две пули — в птиц. В кого третья?

— Надо успеть до третьего выстрела.

Леша с сестрой сидят буквально под забором, на сухой и жесткой траве — траве пустырей. Забор отделяет «их» двор от соседнего.

— Да не мешай ты себе жить, Натка! Чего ты боишься?

— Этот пистолет — вы от него ошалели. И вообще, с тех пор, как ты ушел из спорта…

— Не деликатничай, из спорта я не уходил. Меня ушли.

— Ну верно, тебя ушли — и ушли несправедливо. Но нельзя же со зла драться непрерывно! Вчера дрался, позавчера дрался, сегодня еще нет, но до ночи далеко.