Наследие. История Джил и Майкла - Ли Мери. Страница 19

Сходство с человеком определенно есть, но и различия огромные. А ведь когда-то они были людьми, сколько они уже в обличии монстров? Понимают ли что делают? И почему твари так эволюционировали? Не все. Остались и те, что были раньше. Первые. Те, что уничтожили мир и изменили его законы.

Женщины продолжают что-то щебетать, мальчишка сидит у ног старика и пытается того разбудить. Истон начинает шевелиться, я подползаю к нему, беру за руку и помогаю сесть.

– Где мы? – спрашивает он.

– Не знаю. Я даже не подозревала, что рядом с домом есть что-то, – обвожу рукой вокруг себя, – наподобие этого.

Истон разглядывает нашу камеру, переводит взгляд на соседнюю и шепчет:

– Вот дерьмо! Нам нужно как-то выбираться.

– Если было бы можно, то они, – киваю на женщин, – уже покинули бы эту клетку, – говорю я и быстро разматываю импровизированный ботинок.

О, Боже… Мои ноги. Даже если нам удастся выбраться из клетки, то бежать я не смогу. Вся ступня воспалилась, кое-где продолжает сочиться кровь. Не успеваю я замотать ногу обратно, как у решетки появляется мужчина. Высокий и худой. На его бедрах что-то отдаленно напоминающее юбку, а на ногах армейские ботинки. Прическа, словно волосы отрубили топором, борода ниже, чем шевелюра на голове. В руках пистолет и две веревки. Истон садится напротив меня и прикрывает своей спиной, но человека по ту сторону камеры это только веселит. К нему подходят еще трое, и один из них говорит:

– Соран, прекрати сушить зубы. Пут сказал убрать этих двоих из клетки. Быстрее!

Тот, что, видимо, Соран, отпирает дверь, женщины в страхе уползают в дальнюю часть камеры, они практически залезают на старика, который скорее всего мертв. Самая старшая из женщин прикрывает глаза ребенку, смотрит на меня печальным взглядом и шепчет: "Pobrecillo".

Хотела бы я знать, как это переводится.

Мужчины врываются в камеру, Истон бросается на них. Я каменею. Истон получает два удара по торсу, но успевает уложить одного из нападающих. Второй поднимает пистолет и наводит его на голову мальчишки, который даже не подозревает, что его жизнь висит на волоске.

– Истон! – кричу я. – Остановись!

Его скручивают и выводят из камеры, женщина все продолжает шептать одно и то же слово. И это звучит как проклятие. Двое подходят ко мне, и я не могу не заметить, как их взгляды бегают по моим голым ногам и рукам, но более пристально они останавливаются на груди. Их не смущает, что я вся грязная и напуганная. Возможно, это им, наоборот, нравится. Один протягивает ко мне руки, и я еще сильнее вжимаюсь в стену.

– Идем! – приказывает он, а я отрицательно качаю головой.

Он хватает меня за лодыжку и тащит к себе. Я пинаюсь. Ничего не могу с собой поделать. Инстинкт самосохранения кричит, что я должна бороться. Пинаю пяткой ему в нос, и он отпускает меня. На его месте появляется другой, он приставляет дуло пистолета к моей голове. Замираю, а сердце начинает трепыхаться. Куда мы попали? Что делать?

– На выход, – шипит он и скалит заточенные зубы. Пытается навести на меня ужас. Это не требуется, мне и так страшно.

Поднимаюсь и тут же вскрикиваю от боли в ноге. Тот, что с разбитым носом, связывает мне руки спереди и подносит мешок, но не надевает его. Кровь стекает по его бороде, он подступает ко мне ближе, хватает за голову, высовывает язык и облизывает мне щеку. Фу-у-у. Стараюсь отвернуть голову, упираюсь связанными руками в грязное тело, все же удается отстраниться от мужчины, но как только это свершилось, на голову надевают мешок.

Нас куда-то ведут. Стараюсь запоминать повороты, но это глупо, даже если запомню, то, найду дорогу до клеток, а что дальше? Дыхание сбивается в край. Меня постоянно толкают в спину, но я не могу идти быстрее, та нога, которую я не успела замотать, нещадно болит. Я чувствую, как раны забиваются новой порцией грязи. На глазах выступают слезы. То ли это от вони, что витает в этом месте, то ли от страха за наши с Истоном жизни, то ли от боли в ногах. Или от всего сразу.

Мы останавливаемся всего раз и стоим достаточно долго. Один из полуголых людей объясняет, что если мы хотя бы пикнем, то он прострелит Истону голову, а меня они пустят по кругу. Я знаю, что это означает, и поэтому стою так тихо, как это только возможно. Спустя минут сорок, а может и того больше, нас снова куда-то ведут. Идем и идем. Еще раз останавливаемся, но остановка длится меньше десяти секунд. Потом снова идем дальше. Проходим буквально пять шагов и останавливаемся. Моей шеи касается что-то холодное, я вздрагиваю, а потом вес неизвестной мне вещи больно давит на плечи. Прикасаюсь руками к металлическому кольцу и содрогаюсь.

Ошейник?

Ошейник!

Мешок срывают с головы, и я морщусь от света, а потом и от увиденного. Двое мужчин, сидящих на каких-то шубах, у одного в руках цепь, а на цепи женщина. О, Боже! Я попала в ад! Женщина голая и морально давно мертвая. Я видела настолько обреченный взгляд лишь однажды, у миссис Оливии, ее дом сгорел, а вместе с ним и двое ее детей. Тогда она сидела прямо на земле и смотрела на остатки пламени, больше миссис Оливия не заговорила. Вот и эта женщина смотрит прямо перед собой и ничего не видит. Она не здесь и в этом ее единственное счастье.

Меня дергают в сторону, и я падаю на колени.

На мне идентичный ошейник.

Точно такой же. Как на женщине.

Передо мной присаживается мужчина в брюках и с голым торсом. Он внимательно разглядывает меня, Истон кричит, чтобы они не смели ко мне даже прикасаться, и мужчина приказывает, не отрывая от меня заинтересованного взгляда:

– Уведи его к мяснику.

Истона куда-то уводят, я бросаюсь за ним, но меня дергают обратно за цепь. Горло сдавливает, и я начинаю кашлять. Просовываю пальцы в небольшой промежуток между металлом и кожей. Мне его не снять. Боже, мне было не так страшно, когда Истон был в помещении, а теперь его увели. Еще какое-то время я слышу его крики, а потом они затихают.

– Красивая. – Говорит мужчина и, улыбаясь, показывает мне острозаточенные зубы. – Тебя тут искали.

Что?

Сердце замирает, и я спрашиваю:

– Кто?

– Некий Майкл из Хелл.

Сглатываю ком в горле. Я боюсь надеяться. Он нашел меня. В богом забытом месте… нашел.

– Но он уже уехал, и нас никто не потревожит.

Уехал?

Нет! Он бы не уехал! Не оставил бы меня.

– Кто ты такая? – неожиданно спрашивает акулий рот.

Я молчу. Что ему ответить? Сказать, что я дочь Майкла из Креста? Может это отсрочит то, что они собираются со мной сделать? Или это только ускорит неизбежное? Я не знаю. Не знаю. Не знаю!

Мужчина замахивается и бьет меня по лицу тыльной стороной ладони. Я вскрикиваю, щеку обдает огнем. Начинаю падать, но мужчина, дергает за цепь, и я остаюсь сидеть. В ушах гул, на глазах слезы. Никакой я не боец! Я слабая! И мне нужна помощь.

– Я – Пут, и, если я спрашиваю, ты отвечаешь, – Пут указывает на женщину в цепях. – Спроси у Гретхен, как себя нужно вести. Хотя, боюсь, она не ответит, тоже когда-то была бойкой и строптивой, но всего пара дней в нашей компании, и она перестала быть таковой. – Чудовище наклоняется ближе к моему лицу, я отстраняюсь, но вонь из его рта все равно чувствую, когда он шипит. – Не вынуждай меня вести себя не по-джентельменски.

Киваю головой. Мне страшно. Вся уверенность, что была со мной в лесу, улетучилась. Майкл уехал. Истон, я вообще не знаю, что с ним, но слово "мясник" не предвещает ничего хорошего.

– Я… я дочь Майкла из Креста.

Мужчина отстраняется от меня и тяжело вздыхает.

– Вот значит как. Ты дочь ублюдка Майкла, – констатирует Пут, сплевывает на пол и продолжает, щуря глаза. – Ты в курсе, что он нам трижды отказывал? Он не пускает нас в город. Видите ли, мы недостаточно хороши.

Его явно разозлил мой ответ. Откуда мне было знать, что он не в ладах с папой? Лицо мужчины снова появляется в десяти сантиметрах от моего, он протягивает руку к моему лицу и берет за подбородок, сдавливает его и спрашивает: