Пылающая сталь (СИ) - Добрый Владислав. Страница 40

Это так называемые «детские болезни» техники. Некоторое время технику нужно дорабатывать. Нам, широкому читателю околовоенной литературы, такие сложности больше знакомы по проблемам с «Тиграми» и «Пантерами» у немцев, но это только потому, что СССР на удивление быстро и эффективно лечил «детские болезни» своих новых моделей танков и самолетов.

Проблемы такого рода были у всех, но у немцев оказалось преимущество — они начали решать свои внезапно вскрывшиеся технические и организационные проблемы сильно раньше. Я оставлю без ответа, почему нельзя было союзникам провести масштабные учения (тем более, что они проводились) и сделать аналогичные оргвыводы. Но поскольку такие проблемы вскрылись у всех армий союзников уже после начала войны, просто надо принять как данность — воюющая армия сильно отличается от армии мирного времени. И армия войны явно эффективней.

Уже в 1939-м Германия напала на Польшу. Если быть точнее, то 1 сентября 1939 года. Именно эта дата и считается началом Второй Мировой войны, поскольку войну Германии немедленно объявили Франция и Англия. И ничего больше не предприняли.

В Польше немцы столкнулись с сопротивлением. Несмотря на некие снисходительные оценки Польской Компании вермахта — поляки на самом деле дали немцам бой. Первый настоящий бой. И, по мнению историков, если очистить их осторожные высказывания до сермяжной сути, немцы буквально задавили поляков числом. Даже больше — была пара моментов, когда могло показаться, что Польша выстоит. Именно поэтому польские националисты так ненавидят СССР за «удар в спину». Совершенно напрасно — к тому моменту когда СССР ввел войска, Польша уже потеряла управление — правительство бежало, руководители вооруженных сил потеряли управление, или волю к победе. Честно говоря, я бы больше претензий имел к Англии и Франции, которые так и не нанесли «удар в спину» Германии.

Со стороны СССР это выглядит как сговор — запад отдает немцам Польшу (как называл её Черчилль, гиену Европы), но с условием, что дальше Германия нападет на СССР. Я бы тоже при таких исходных данных воспользовался случаем отодвинуть границы. Учитывая дальнейшие события, понятно, что это было не так. Или правящие круги Англии и Франции оказались на удивление некомпетентны.

Самое главное — никаким блицкригом в Польше, на самом деле, даже и не пахло. При желании в действиях немцев можно увидеть некие попытки охвата вражеских группировок механизированными соединениями, но все же, пока это плохо управляемый хаос.

Часто можно услышать, что апофеозом развития блицкрига стала Французская Кампания… Как всегда, это очевидное предположение, перестает быть таким уж очевидным, после пристального изучения. Вскрывая детали, мы разламываем это, в принципе правдоподобное, объяснение на части, и оно идет трещинами в местах нестыковок и осыпается обнажая совершенно другую картину.

С одной стороны да, именно там произошло то, что можно бы было с некоторой натяжкой назвать первым «котлом». В ходе так называемого «бега к морю», немцы отрезали около миллиона солдат союзников. Больше 300 000 из них англичанам удалось вывезти из Дюнкерка, остальные были собраны в плен. Для сравнения — в трех самых крупных «котлах» 1941-го под Уманью, Киевом и Вязьмой было окружено около 1 200 000 советских солдат.

Однако планы командования и действия немецких войск все же рисуют заметно иную картину, чем та, которая сложилась во Франции на самом деле. Похоже, что немецкие командиры и генералы действовали без четкого общего понимания целей и задач. Из документов вообще можно сделать вывод, что основную свою задачу немцы видели в том, чтобы не дать французам и англичанам создать сплошной фронт, и навязать им правильную «маневренную войну». Маневренную в стиле Франко-Прусской Войны 1870–1871 годов, где пехотные дивизии сойдутся в сражениях за города и области. И вот тогда германское оружие, а главное, немецкий солдат, наконец проявит свое превосходство, сокрушив противника в правильных битвах, а не сгинет в мясорубках позиционной войны, когда прорыв фронта затягивается на дни и недели, позволяя противнику бросать навстречу прорывающим фронт все новые и новые резервы.

Маневренная война 1940-го оказалась совсем другой. Мало того, что теперь механизированные части немцев оказались уникальным мультитулом, способным и разгромить на марше пехотную дивизию, и встать в оборону, и прорвать фронт — так еще и основа армии, королева полей, пехотная дивизия оказалась… Устаревшей.

Выяснилось, что если перерезать хоть частично основные линии снабжения, то эта огромная машина войны из тысяч людей и лошадей, с сотнями орудий и пулеметов — вдруг резко проседает в боевой эффективности. А если пехотная дивизия ведет бои в окружении, то её возможности к сопротивлению истощаются стремительно.

В отличии от позиционной войны Первой Мировой, артиллерия не стояла в одном месте месяцами. А возить с собой хотя бы один боезапас снарядов, уже было не тривиальной логистической задачей. Накопить снаряды, особенно больших калибров, учитывая скорость их расхода за бой, тоже не представлялось возможным. Танки и автомашины, если они были — быстро вырабатывали горючее и постоянно требовали ремонта, а значит новых деталей. Дольше всех держались люди. Но хоть пехотинец и мог долгое время обходится без подвоза еды и воды, переходя на «подножный корм», оставались проблемы с боеприпасами. Солдат начала Второй Мировой, был вооружен магазинной винтовкой и нес на себе до сотни патронов, которых хватало на один-два напряженных боя или несколько коротких перестрелок, и это в лучшем случае. После этого надо было пополнить боезапас. А если таких солдат целая дивизия? Фактически, только винтовочных патронов дивизия «съедала» при не самом напряженном боесоприкосновении с противником по шесть вагонов в день. Никаких складов не хватит. Без регулярного снабжения все шло прахом. В общем, вдруг выяснилось, что если у вполне себе боеспособной французской дивизии в тылу оказывались немецкие танки — то даже после упорного сопротивления, её конец был предсказуем. Дивизия за короткое время исчерпывала возможности к сопротивлению и её бойцам только и оставалось, что сдаться.

Несмотря на хладнокровие немецких генералов, которые делали вид, что именно так все и планировалось, есть некоторые основания полагать, что такое обрушение фронта и стремительная сдача в плен окруженных частей стала сюрпризом не только для союзников, но и для немцев. Теперь термин «маневренная война» оказался напрочь оторван от колонн марширующей пехоты, и навсегда оказался связан с машинами и танками. Война изменилась.

К несчастью, то что происходило во Франции было покрыто туманом войны. Немцы подробно и с удовольствием рассказывали о воздушном десанте на укрепления во Франции — но все, что касалось использования немецких танковых дивизий, было засекречено. В СССР конечно внимательно следили за событиями, но приходилось выуживать сведения буквально из «блогов» и слухов. Поэтому выработать стройную теорию и пересмотреть концепции не успели.

Уже к 1939-му году думающий и развивающийся в своем деле красный командир имел в своем распоряжении некоторые пособия для боев в окружении. Например труд М. С. Ангарского, который так и назывался, «Бой в Окружении», 1939. От этого же автора был подробный труд «Выход 7-й седьмой стрелковой дивизии из окружения» по опыту боев с поляками. Да, кстати, до самого 1940-го, Польша была нашим объективным врагом, декларируя при каждом удобном случае свои территориальные претензии на огромные территории Украины и Беларуси (с Минском включительно), и не стесняясь обозначать военную цель в будущей неизбежной войне с большевиками как полное уничтожение СССР. Именно под эту позицию на международной арене Польше предоставлялись вооружения и финансы со стороны Англии и Франции. Об этом часто забывают.

Однако, все эти примеры предполагали крайне малый формат окружения, да и то, это рассматривалось как некий необычный случай. Дело было в том, что люди не вполне себе представляли, насколько может быть подвижной и мощной «моторизованная» или танковая дивизия, в которой заметно больше артиллерии, а по меньшей мере один батальон (а позже полк) сидит в броневиках, которые сами по себе для пехотинца ничем не хуже танка — у солдата с винтовкой так же нечего противопоставить бронированной машине. Опыт которым располагали красные командиры отставал — были примеры войны в Китае и Испании, но они так же однозначно показывали, что окружение не будет таким, каким оно будет на самом деле в 1941-м. Никто и представить себе не мог, что немцы смогут формировать внутренний и внешний обвод из ощетинившейся артиллерией крупных пехотных группировок по всему периметру котла. Такая плотность обороны казалась возможной только в исключительных случаях — когда местность способствует тому, что противник сможет отрезать единственный путь подвоза, как пример. Но уже были сделаны выводы — в случае окружения было необходимо в как можно в более короткие сроки организовать прорыв из него. При этом выбор направления для прорыва диктовался не удобством для вывоза тылов, а слабостью противника — даже из опыта гражданской войны было понятно, что если противник «крепко засел» в населенном пункте, и выбить его сходу не получится, то для дивизии это может означать гибель — в такой безрезультатной атаке она израсходует значительную часть ресурсов, которые уже нечем будет восполнить.