Схватка - Калинин Даниил Сергеевич. Страница 34
Но уж если обреченному батыру удается пережить самое тяжелое мгновение подъема, то ринувшись на русичей с яростью раненого барса, он теснит их, теснит, освобождая пространство для соратников, иступленно рубя мечом или саблей по сцепленным щитам дружинников! Но потом отправляет его к праотцам короткий укол меча или удар русской секиры… И все же, купив своей смертью несколько коротких мгновений, коих хватает на подъем еще двум, а то и трем ворогам, павший батыр клонит чашу весов боя к победе Батыя…
Но это бой у лестниц, до поры складывающийся в пользу русичей – их на стене все еще много больше. То ли дело осадные туры, кои уже подкатили вплотную к кромке рва! Со стрелковых площадок каждой из башен густо летят половецкие срезни, выбивая защитников – и уже заскрипели вороты, опуская перекидные мостки к брешам в обламе!
В ближней к воротам бреши и встал Даниил Романович, собрав вокруг себя полтора десятка галицких ратников. Еще до того, как стальные крючья мостка коснулись уцелевших бревен, волынский князь воскликнул:
– Щиты сцепить!!!
А потому в тот миг, когда деревянный настил соединил тур и городскую стену, и по пролому дали залп сразу два десятка половецких лучников, ни один срезень не нашел своей цели! Но тут же ринулся на штурм первый десяток покоренных горцев, загрохотав сапогами по мостку…
– Масло лей!!!
По команде князя «стена щитов» разомкнулась – всего на несколько ударов сердца разомкнулась… Чтобы держащие в открытых горшках льняное масло воины могли плеснуть его прямо на настил, под ноги татарам! А следом полетели и горшки со смолой, и пара зажженных факелов, в одно мгновение воспламенивших мостик прямо под ногами покоренных, закричавших от ужаса и боли! Причем вначале пламя взметнулось вверх высоко, едва ли не в человеческий рост – и не теряя времени, Даниил тут же приказал замершим позади его лучникам, уже наложившим стрелы на тетивы:
– Бей!
Один удар сердца – и отправившиеся в полет срезни пронзили уже опадающую стену огня, чтобы ранить или сразить трех половецких лучников и четверых ошеломленно замерших на мостке татар… И ведь каждый угодил в цель – небывалая удача! А после князь снова воскликнул:
– Щиты!!!
Тем самым Даниил сохранил жизни ратников от стрел поганых, полетевших в ответ спустя всего удар сердца…
Даниилу Романовичу удалось зажечь перекидной мостик тура, а его лучникам – не дать потушить настил, сделав осадную башню совершенно бесполезной! Таким же образом удалось остановить вражескую атаку еще с трех туров на участке обороны волынского князя. Однако оставшиеся четыре осадные башни благополучно пристали к стене – а их «гарнизоны» успешно ринулись на штурм, на глазах переламывая ход боя!
И видя это, наследник престола ромейских базилевсов обнажил меч, ведя за собой лишь десяток воев в самую гущу сечи…
Глава 16
…Раненый в руку татарским срезнем, князь Мстислав Глебович чудом вырвался из сечи. Верным ближникам пришлось закрыть его щитами-тарже – собственными телами! Стрела, сорвавшаяся с тетивы тугого составного лука, прилетела с осадного тура. И на близком расстоянии ударила с такой силой, что широкий наконечник-срезень сумел пробить кольчужные кольца!
И ведь поганые с этой самой башни полезли столь густо, прорываясь именно к князю, что даже старшие дружинники едва смогли выдержать напор покоренных! Пришлось и Мстиславу поработать мечом – князь даже успел сразить одного татарина, но тут же был ранен стрелой. А в следующий миг он едва успел отклониться от вражеского удара, способного снести его буйную голову с плеч! Отделался рассеченной щекой – и пришедшим вдруг осознанием, что он, князь, не обязан биться с ворогом в первых рядах…
Впрочем, как бы кто ни пытался оскорбить Мстислава Глебовича, но никому и в голову не пришло бы прозвать его трусом! Князь Черниговский не покинул стену, а лишь отступил к дверному проему башни, пытаясь хоть немного отдышаться после яростной и хаотичной схватки – и принять нужные решения.
…Бросив вперед покоренных ясов и грузин, чингизиды сделали пусть спорный, но очень сильный ход. Облаченные в отличные чешуйчатые или пластинчатые панцири горцы понесли от обстрела со стен заметно меньшие потери, чем если бы первой волной на штурм пошли бы половцы или сами монголы. А оказавшись на стенах, опытные воины, по сути, обреченные на смерть, рубились с небывалым ожесточением и отчаянием! Своей ратной выучкой и качеством брони ничем не уступая старшим дружинникам, наибольшие потери покоренные понесли во время подъема по лестницам и в самом начале схватки на стене… Тогда отроки младшей дружины и ополченцы, имея численное превосходство, поначалу еще брали верх.
Но все изменилось, когда враг пошел на штурм с уцелевших осадных башен, а по лестницам вслед за горцами густо поползли половцы и прочие покоренные…
Верно оценив обстановку, князь, не успевший даже перевести дух, снял с пояса боевой турий рог – и трижды в него протрубил, приказав старшей дружине вступить в бой!
Под рукой Мстислава Глебовича собралась значительная рать – а потому сегодня, готовясь к отражению вражеского штурма, он не вывел на внешнюю стену все войско. Четыре с половиной сотни владимирских ратников он оставил в каменном детинце, а едва ли не весь городской полк – две тысячи ополченцев Чернигова – оставил защищать оборонительный обвод старого города. Лишь пять сотен умельцев, составляющих обслугу крепостных пороков, остались подле князя…
И еще до того, как враг пошел на приступ, всех жителей посада и нового города отвели в старый град, спрятав детей и непраздных женщин в детинце.
Отсюда, к слову, и пошло первое название крома…
В итоге на стены внешнего оборонительного кольца стен Мстислав Глебович вывел чуть более половины своей рати. И прежде всего – уцелевших галицких ратников под началом Даниила Романовича, и киевлян с собственным воеводой. А кроме того, северское ополчение и младшие дружины князей, откликнувшихся на призыв защищать стольный град…
И только немногочисленные гриди старшей дружины, и так понесшие немалые потери во время вылазки, до поры остались в стороне. Князь свел их всех в единый отряд всадников, насчитывающий две сотни мужей – их Мстислав Глебович собирался использовать только в крайнем случае, если наметится настоящий прорыв… Тогда всадники смогли бы быстро добраться до любого участка оборонительного обвода и, поднявшись на городни, дружным ударом опрокинуть ворога!
Вот только, как кажется, прорыв поганых наметился едва ли не везде…
– Лучники, отступить к вежам! Все лучники – к вежам!!! Афанасий, скачи к воеводе Роману в детинец, пусть ведет сюда всю конную рать!
Опытный воин, Мстислав Глебович принял, по сути, единственное правильное решение. Разрушив облам городней, татарский порок не тронул городские башни – просто потому, что не хватило времени. И теперь уцелевшие лучники, отступив в них, смогут бить по врагу из узких бойниц боевых веж, которые и делят стену на участки-прясла, длинной как раз в полет стрелы!
Вот только кто его услышал в горячке боя…
Осталось надеяться, что гонец быстро доберется до детинца – и полторы сотни владимирских бояр с боевыми слугами вовремя подоспеют на помощь! Ну, или хотя бы прикроют отступление уцелевших защитников внешней стены…
Мстислав Глебович твердо решил, что не оставит без защиты старый город. Ведь внешняя стена и так разбита во многих местах, держаться за нее зубами нет смысла! Проще будет отступить, выведя из схватки немногих уцелевших – и запалив новый город в тот миг, когда татары бросятся преследовать и грабить! Сколько тогда поганых погибнет в огненной ловушке?! Да и все пространство между первым и вторым кольцом стен будет полностью очищено от любых укрытий, коими могли бы воспользоваться агаряне… А то, что огонь перекинется на старый град – того князь не боялся, заранее все продумав: ближние к его городням избы давно уже разобрали!
– Господь просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюся? Господь Защититель живота моего…