Роковая связь (ЛП) - Торре Алессандра Р.. Страница 28

Он молчал, тщательно обдумывая вопрос.

— Можем сказать, что трахалась.

Она обдумала этот вариант. Вполне себе сносный. Оправдание было бы правдоподобным и позволило бы им двоим изолироваться от дела и не замечать того, что натворил Трент.

— Хорошо. Мы занимались сексом. Где?

— В твоей спальне.

Женщина протяжно вздохнула и уставилась в потолок.

— Загвоздка в том, что из-за этого весь дом превратится в место преступления. Сейчас они ограничены гостевым домом.

Его рот искривился.

— Не хочу, чтобы они обшаривали весь дом. Скажу честно, даже не знаю, что здесь находится. Могут быть улики.

— Согласна. Он мог оставить улики в доме где угодно, — заметила она. — Мы ведь не в курсе. Полиция может откопать что-то, что как-то уличит одного из нас. Мы не можем подвергнуть риску репутацию Хью Айверсона. Мы обязаны ее защитить.

— И твою репутацию, — ровно сказал он. — Давай не будем и об этом забывать.

— Ну да. — Она запустила пальцы в волосы, отводя их назад, подальше от лица. — Все дело в том, что из-за мальчика мы можем выглядеть подозрительно. В смысле, Трент привел женщину в наш гостевой домик и пришил ее. Они будут недоумевать, почему здесь, а не в его доме, но неважно. Преступление-то он совершил, после чего понес наказание. Но теперь малец здесь, в стенах нашего дома, что втягивает нас в дело. Будем походить на соучастников. Плюс… что еще? Он совершает самоубийство и оставляет ребенка, о котором никто не знает? Что-то здесь не так, и копы ухватятся за ниточку.

Он заматерился.

— Еще не хватало, чтобы они подозревали нас. У нас с ним были непростые отношения. Твои отношения с ним — с нами обоими — были непростыми. Когда они узнают, что ты спала с Трентом…

— Не узнают, — огрызнулась она.

— Нора. — Он бросил на нее сердитый взгляд. — Узнают. И я тоже нечист на руки, если они приглядятся.

Актриса зажмурила глаза и постаралась не придавать этому заявлению слишком большого значения. Ей нужно было разыграть перед ними шахматную партию. Их карьеры, их будущий брак, безопасная жизнь, уважение и обожание, ради которых она жопу рвала… все это было связано со стратегическим концом этого передвижения. Все они были на доске; теперь предстояло придумать, как защитить все фигуры и удержать их в игре.

Этот мальчик был ладьей, фигурой, которую следовало принести в жертву ради защиты королевы. Она открыла глаза.

— Хорошо. Тогда нам нужно избавиться от него. Сегодня же.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

СОУЧАСТНИК

Нолан Прайс медленно втирал лосьон в руки, не переставая глядеть в длинное зеркало с рамой, висевшее над раковиной. Эту ванную они переделали первой, и все благодаря деньгам Айверсона, которые незаметно появились на заднем крыльце его дома: пачки стодолларовых купюр, запрятанных среди упакованной коробки вина. Он еще не переехал к Джози и наслаждался одинокими ночами, выкладывая пачки в ряд и просто таращась на них, не представляя, что делать со своим новообретенным богатством. Сто тысяч долларов, и ни одна душа, включая налоговую инспекцию, ничего об этом не знала.

Он даже не сказал Джози, откуда взялись деньги, хотя у бойфренда было куча вопросов по поводу нового, беззаботного отношения Нолана к тратам.

Нолан узнал о смерти Моники Китл лишь спустя три месяца после того, как это произошло, когда по приколу поискал ее имя и обнаружил новостные статьи об убийстве. Оно до сих пор не раскрыто, хотя подозревали бывшего мужа. Десятки ночей он провел, глядя в потолок и размышляя, что же будет делать, если этого человека арестуют и посадят на скамью подсудимых за убийство. Позвонит ли Нолан в полицию или будет держать рот на замке?

Когда имя Кэрри Пеппер появилось в базе данных, он задумался о Монике, но лишь на мгновение. Затем задумался о деньжатах. Еще одна коробка. Еще вино. Больше наличных. О будущих финансовых проблемах, которые исчезнут.

Теперь она была мертва, а эта кровь — на его руках.

Сообразительному копу не потребуется слишком много усилий, чтобы собрать все воедино. Учитывая, что организация «Защитим детей» была ответственна за транспортировку Кэрри в Лос-Анджелес, а Трент Айверсон якобы убил ее, они предположат, что здесь имеется какая-то заковырка, если принять во внимание связь Айверсона с организацией. Они станут искать связующую ниточку между ними. И тут всплывет Нолан в своем блестящем красном галстуке-бабочке.

«Нолан, мы видим два крупных денежных вклада на Вашем банковском счете. Откуда они взялись?»

«Нолан, что заставило Вас выбрать именно Майлза Пеппера, хотя мальчик находился гораздо ниже в списке по сравнению с другими претендентами?»

«Нолан, нам понадобятся записи телефонных разговоров»

«Нолан, электронные письма»

Они будут работать в обратном направлении, начиная с даты первого вклада, и искать других потенциальных жертв в базе данных «Защитим детей».

Его затравят как преступника. Роковой мальчик на побегушках. Пешка серийного убийцы.

Джози его бросит. Благотворительный фонд уволит. О нем узнает пресса, на него наденут наручники и запрут в тюрьму.

Он быстро подошел к унитазу, поднял керамическую крышку и встал на колени перед толчком, затем его вырвало до боли в желудке и жжения в горле.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

МАЛЬЧИК

Шоколадные батончики, которые дала женщина, были гадкими на вкус, словно кто-то обмакнул их в лекарство. Откусив один кусочек, Майлз спрятал остатки под рюкзак, чтобы женщина их не увидела, прежде чем попытался открыть орехи. Пакетик было трудно разорвать; он сильно дернул за оба конца, надеясь порвать его, но ничего не вышло. Тогда он поместил уголок полиэтилена в рот и начал жевать край. Маленькие кусочки отрывались и он сплевывал их на пол, пока не образовалась дыра, достаточно большая, чтобы вытряхнуть несколько орешков. Заталкивая их в рот, как белка, набил одну сторону щек и принялся жевать.

Кто-то там переговаривался. Голоса были приглушенными, как у мамы с папой, когда те находились в спальне за закрытой дверью. Только представьте, какова будет их реакция на этот факт: Майлз целый день один и не вляпался в неприятности. Мама, может, и запсихует, что он рисовал на листах, но зато появилось много новых рисунков, которые мальчик мог ей показать. Он даже нарисовал сердечки и цветы, хотя и не любил эти штуковины, но только для нее, чтобы она заулыбалась. И он расскажет папе о том, как у Лягушонка погас свет в брюшке, а он остался в темноте совсем один, и даже не разрыдался. Ни единой слезинки. Это, конечно, не совсем правда, но папа загордиться им.

Голоса за дверью стали громче, словно они ссорились. Мальчик надеялся, что женщина не слишком разгневается и не забудет, что он здесь.

Он сделал еще один глоток воды, но не стал пить слишком много, вдруг снова придется тащиться. По крайней мере, теперь свет был включен. Он посмотрел в угол, где стояли коробки, — на картоне виднелся след, куда попала моча. Вот бы женщина не отругала. А может, и не заметит: будет слишком занята тем, что соберет его вещи и отведет к маме.

Ему хотелось к маме. Он в жизни так долго ее не видел. Живот болезненно ныл. Мама сможет все разрулить. Она всегда все могла разрулить.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

МАМА

Гораздо проще иметь дело с фальшивым диагнозом, чем с настоящим. Я просто выбирала любимые симптомы и отбрасывала все остальные. Опухоли головного мозга удобны тем, что их никто не понимает, поэтому я могла обрисовать идеального больного ребенка словно на картинке по номерам.

Мне нравилась лысая голова. С лысой головой шрам — большой и уродливый — был виден, а нанесение средства для депиляции раз в неделю не давало волосам отрастать и сразу привлекало внимание и сочувствие, в которых я нуждалась.

О приступах можно легко сочинить: я следила за тем, чтобы они «случались» только тогда, когда я или воображаемые наблюдатели бывали рядом, чтобы их увидеть. Майлз был слишком мал, чтобы пререкаться со мной, и я периодически ударяла его лицом обо что-нибудь или толкала к острому краю, чтобы нанести травмы, соответствующие приступу.