Боги Авроры - Гарцевич Евгений. Страница 9
Пятым всадником оказался Часовой, он же Десятый, он же активный член группировки безумных оцифрованных «Первые люди», и пока было непонятно, дружим мы с ними или сейчас придется воевать.
По указке Ксоко я стал сгружать подготовленные дары. Взятка, не взятка, а печать изгоя нужно было как-то компенсировать. Получилась небольшая горка: доспехи с оружием Ордынцев, шкуры зверей, трофеи с ангиаков и парочка небольших кристаллов на самом верху кучи. Все, что собрал за неделю и не успел выставить на аукцион, с облегчением вывалил на землю. Не люблю хлам с мусором коллекционировать, забитый инвентарь хоть физически и не ощущается, но на мозг давит. Только зубы ангиаков оставил, уж очень патроны из них мне понравились.
Два всадника притормозили и приблизились к нам, остальные стали наматывать круги вокруг, размахивая копьями и выкрикивая какие-то странные звуки. Первым подошел явный шаман – пожилой лысый мужик с язвами на лице и шее, закрашенными синим цветом, весь обвешанный каменными амулетами с отверстиями, свистящими на ветру. За ним шел Часовой. Прионовые призрачные щупальца топорщились в воздухе, будто сканировали местность, а самый длинный лежал на плече у лысого.
– Здравствуй, Самая Младшая Сестра, – обратился лысый к Ксоко, переведя ее имя в соответствии с местным значением, на меня даже не взглянул, зато щупальца Часового тянулись только ко мне, – Я рад, что ты вернулась домой, но огорчен видеть, с кем ты проделала этот путь.
– Приветствую тебя, Говорящий с Предками, и незнакомого мне брата, – Ксоко едва заметно поклонилась, а потом указала на меня, – Мой спутник не виноват в своей судьбе, злые духи похитили его душу и отвернули от него родное племя. Он готов доказать чистоту своих помыслов, а также принес дары в знак дружбы.
Не фига ж себе, запомнила историю, которую я ей сочинял, да еще и оценивает, что и как говорить для достижения цели. Надо будет покопаться в файлах Эйпа, понять, как они такого уровня ИИ добились.
– Племя «Шепот Ветра» принимает дары и не убьет тебя за наглость, с которой ты проник на территорию племени, – шаман поднес к губам одни из камней, висевший в связке на шее, и дунул в него, – Изгой не войдет в поселение. Слово прошепчено.
– Но, отец… – Ксоко дернулась к шаману, но тот остановил ее взмахом руки.
– Даже не пытайся! Ты сделала свой выбор, когда покинула племя. А теперь заявляешься сюда с каким-то отребьем и просишь принять его в семью.
– Ээ, уважаемый, Говорящий с Предками, вы не так все поняли, – я смотрел на шамана, и хоть внутренне меня распирало от смеха в этой ситуации, прям анекдот получается: возвращается блудная своенравная дочь к отцу и плохого парня приводит, – Я не по этой части, мне бы только спросить.
– Ни я, ни предки не будут говорить с изгоем, – чувства юмора шаману, похоже, не завезли, – У тебя один час, чтобы покинуть наши земли, и вся жизнь, чтобы никогда не возвращаться. Слово прошепчено. Ксоко, пойдем, мать соскучилась.
Шаман демонстративно плюнул мне под ноги, только постарался не задеть своих соплеменников, перетаскивающих дары в седельные сумки. Развернулся и уже собрался уходить, как одно из щупалец Часового уплотнилось и будто сдавило старику плечо.
– У него есть право на испытание шептунов, – огоньки в глазах Часового вспыхнули, а шаман вздрогнул, будто его ударили.
– Нет! Шептуны безумны, они больше не говорят с нами. Они несут только смерть.
– Так это же прекрасно, – усмехнулся Часовой, – Ты ничего не теряешь, Говорящий с Предками. Если изгой пройдет испытание, значит, он достоин разговора с тобой, а если нет, шептуны сами накажут его за наглость.
– Пусть будет так, – в голове у шамана явно произошла небольшая борьба, в которой победил тот, кто желал смерти изгою, – Готовьтесь к испытанию.
Я посмотрел на лица окружающих и что-то мне расхотелось идти в гости к этому племени. Контраст между испуганным лицом Ксоко и кровожадными мечтательными улыбками остальных довольно толсто намекал, что шептуны мне будут не рады.
Надо бы взвесить все плюсы и минусы. В дневнике Магнуса была информация, что «Шепот Ветра» пошли по следу изгоев, укравших Слезу. И, добыв эту информацию, я в разы сокращу зону поиска артефакта. Но может, оно того не стоит, если эти загадочные шептуны меня прикончат? Что нам горы прошерстить, пусть и серые!
Отсюда их уже даже видно. Я вгляделся вдаль, где горизонт будто вырос на несколько сантиметров, да и стал не линией, а синусоидой – сплошняком шли горы, где-то возвышаясь пиками, а где-то впадая в ущелья. Если глазомер не подвел, то километров сто в длину, а в глубину даже предположить страшно.
Додумать я не успел, шаман свистнул в очередной камушек и, как по команде, в меня прилетело три болос, сильно не ударили, но спеленали крепко. Я стал заваливаться набок, но щупальца Часового подхватили меня и положили поперек лошади за спиной одного из туземцев. Ксоко забралась к отцу, и под улюлюканье всадников мы сорвались в сторону плато.
Глаза мне не завязали, мешок никакой на голову не надели, так что я жадно впитывал любую информацию, которую мог разглядеть. И если чуть извернуться, то кроме копыт, земли и пыли взору открывалось поселение Рорайо, как подсказала моя карта.
Мы притормозили у ворот, кто-то из стражников приветствовал Ксоко, а кто-то спросил про меня. И при слове «испытание» голоса сменялись с шутливых на испуганные, а в чем-то даже сочувствующие.
Войдя в поселение, туземцы спешились, оставили часть лошадей и повели под уздцы ту, на которой лежал я. В поле зрения стали появляться каменные постройки, одноэтажные овальные домики, цветом сливающиеся с горой. Похоже, где жили, из того и строили. Большой площади, как в Уасиока, здесь не было, но тут и там располагались небольшие пяточки перед домами, где кучковался народ, занятый торговлей или делами по хозяйству.
Мастеровые трудились прямо на улице, тут же пытаясь продать или обменять то, что сделали. Пахло в Рорайо соответствующе, то мокрой кожей, то жареными лепешками, то краской, в отдалении звенели молот с наковальней. Уютненько тут, только ветер сильный и шум, будто действительно кто-то шепчет постоянно.
На меня обращали внимание, бросали свои дела, что-то эмоционально обсуждали и шли за нами. Я разглядел несколько «слепых», как Часовой, мужчин, похоже, это у них какая-то племенная фишка. Только эти на вид были слабенькие еще, в основном не больше трех прионовых щупалец, а чаще вообще одно, мельтешившее перед ногами, на манер палочки у слепого.
Племя производило странное впечатление, взрослых воинов было немного, зато полно молодежи, но все какие-то потерянные, будто застрявшие в развитии. По виду уже должны были в броне стоять, а они, наоборот, чуть ли не с игрушечным оружием.
Пару раз в нашу сторону полетели огрызки кукурузных початков, но шаман рявкнул что-то, и толпа отступила. Только чумазая мелюзга, наоборот, подбежала вплотную и уже не отставала.
Дети обступили меня, закрыв вид, но никто не проявлял агрессии, они толкались, пытаясь дотронуться до меня, и восторженно шептались, завидуя тому, что меня ждет испытание. Ну хоть кто-то видит в этом нечто классное и крутое! Хотя я в детстве тоже любил по краю крыши бегать и со второго этажа прыгать, считалось это очень крутым, да вот только ни разу не было безопасным.
Сверху упала тень, а потом и вовсе стало темно, когда мы прошли под нависающий карниз скалы. Людей здесь было меньше, а «слепых», наоборот, прибавилось, сидели перед домами и что-то бормотали, то ли медитируя, то ли молясь. Общий шепот усилился, а когда меня подвели к скале и сняли с лошади, так вообще гул стал постоянным, будто к ушам прилепили морские раковины.
Меня развязали и подтолкнули к проему в скале, от которого только что два «слепых» туземца откатили здоровую глыбу, перегораживающую вход.
– Иди, – прошептал шаман, – тебя ждут на вершине до первых лучей солнца. Если не придешь или опоздаешь, то умрешь. Если успеешь, с тобой поговорят.