Перед стеной времени - Юнгер Эрнст. Страница 10

Сильные характеры склонны совершать ошибки в не меньшей степени, чем слабые. Более того, ошибки сильных зачастую опаснее. Нам следует избегать отождествления характера с волей, хотя в нашем мире оно почти само собой разумеется. Предполагается, что где «сильный характер», там и выраженная воля. Ducunt volentem fata, nolentem trahunt [25], – привыкли мы считать, однако это крылатое выражение, как и многие другие, позволяет перевернуть себя с ног на голову. Характер может также проявляться через не-желание (Nicht Wollen), то есть через «пас», если использовать карточный язык. Большой выигрыш может скрываться именно в тех возможностях, которые мы упускаем. Они превращаются в капитал действия. В особенности это касается тех случаев, где решение требует выбора между добром и злом, то есть приобретает моральную значимость.

Впрочем, как бы мы ни понимали характер, он лишь один из компонентов судьбинного пути. Те события, о которых нам радостно слышать из уст человека, «пробившего себе дорогу», вполне могут вызвать у нас неприятное удивление и даже испуг, если мы посмотрим на них с противоположной точки зрения. Как часто дельные, порядочные, умные и добрые люди терпят необъяснимое, бессмысленное поражение! Как часто гибнут они от болезней и несчастных случаев, от злобы мира и своих ближних! И наоборот: как часто рог изобилия склоняется над головами тех, кто не заслуживает богатства! Крупные выигрыши, выгодные браки, унаследованные состояния, чудесные спасения с тонущих кораблей – все это непредсказуемым образом вплетается в материю жизни.

Примечательно, однако, что даже эту сторону судьбы (назовем ее счастьем), люди склонны причислять к своим неотъемлемым качествам, нередко гордясь ею больше, чем знаниями и умениями. Наполеон считал свою звезду главным источником той силы, которая помогла ему добиться могущества. Пока она светила, он был неуязвим; когда она зашла, пылинки оказалось достаточно, чтобы столкнуть его со славного пути. Сулла [26], будучи умнейшим человеком, называл себя felix, веря, что ему благоволит божественная сила.

Некоторым людям удача в самом деле сопутствует с таким постоянством, что воспринимается как присущее им свойство. Если нам доведется разговаривать с баловнем судьбы, мы скоро заметим, что он, даже производя впечатление более или менее скромного человека, считает свое счастье заслуженным. И как бы ни досадовали образованные умы, он не совсем неправ. Вид счастливого человека радует глаз, поскольку позволяет нам сделать вывод о щедрости мира. Выслушав рассказ богатого Синдбада-морехода о том, как тот завладел сокровищами, бедный Синдбад-носильщик хвалит Аллаха, ниспосылающего такие дары.

Запад развил множество наук и способен даже сущую мелочь поставить на научную основу. И все же науки счастья он не создал.

Скорее можно сказать, что отовсюду, куда он проникает со своими методами и инструментами, счастье уходит, несмотря на приток энергии. Люди становятся сильнее и богаче, но не счастливее. Чем больше средств, тем ниже удовлетворенность. Вероятно, рост одного и убывание другого прямо взаимосвязаны на основании некоего закона потребления удачи.

Человек, у которого нет времени (это наша отличительная черта), едва ли может быть счастливым. Ему недоступны такие источники радости и утешения, как досуг, вера, красота в искусстве и в природе. Он не испытывает на себе их благотворной силы. Поэтому его работа не венчается благословенной не-работой (Nicht-Arbeit), а знания не восполняются и не обретают смысла через не-знание (Nicht-Wissen). Это всегда приобретает наглядную форму при ослаблении того, что мы называем культурой.

Могут возникнуть опасения, что спад достигнет такого уровня, на котором перестанет восприниматься как таковой: комфорт заменит счастье, эстетические потребности будут удовлетворяться машинами, красота сделается измеримой. Однако для сравнения останутся если не другие пространства, то другие времена – например, эпоха, запечатлевшаяся в музыке Моцарта. О том, что люди чувствуют некий недостаток, свидетельствует то чрезвычайное удивление, которое они испытывают, когда на их горизонте появляется мудрец.

Впрочем, не только другие времена и пространства, не только исключительные личности указывают человеку нашей культуры на ее упадок. В собственной груди носит он ощущение нехватки чего-то и ищет выхода из строгого порядка, методически завоевывающего мир. Эти рамки давят на человека, словно голые стены тюремной камеры, которые он ощупывает в поисках какой-нибудь щели или хотя бы очертания замурованного окна.

В том, что касается наших рациональных притязаний, от нас можно очень дешево отделаться. Если человек заперт в темной башне и ходит по кругу, трогая каменную кладку, ему нетрудно внушить, будто он соприкасается с бесконечностью. А вот убедить его в том, что он счастлив, не получится. До самого конца, до последнего вздоха будет он хранить представление о чем-то другом, безгранично великом, о потоке света, который освободит и умиротворит его, даже если он никогда не видел солнца и не слышал своего имени.

Когда Гёте решил еще раз увидеть Марианну фон Виллемер, колесо его кареты, едва успевшей покинуть Веймар, раскололось надвое. Он велел поворачивать и навсегда отказался от своей затеи. Тем самым он внял тому, что римлянин назвал бы зловещим предзнаменованием. Из этого не нужно делать вывода о суеверии Гёте, но можно предположить, что происшествие сыграло для него решающую роль в споре «за» и «против».

Подобных указаний военачальники ждали от прорицателей перед боем. В некоторых случаях полководец, считая положение благоприятным, принимал решение, противоречащее полученному предостережению. Это означало, что он доверяет своему стратегическому мышлению больше, чем приметам. И наоборот: сегодняшний командир может не внять доводам начальника штаба, то есть поверить не науке, а своей звезде. В обеих ситуациях речь идет о двух способах восприятия времени. В идеале один и второй не должны противоречить друг другу.

Драматическая трилогия Шиллера «Валленштейн» – яркое отображение астрологического мышления в искусстве. «В твоей груди – судьбы твоей звезда» [27], – говорится в «Пикколомини». Там же мы находим слова «Кто счастлив, для того часы не бьют» [28], «…и по часам размеренная служба» [29].

Сегодня по часам бывает размерена не только служба. Измеримое время, которого всегда в обрез, почти полностью подчинило себе сутки. Только сон со своими видениями ему неподвластен. Многочисленные счетные механизмы сопровождают человека везде, в том числе в увеселительных поездках. Когда он сидит за рулем автомобиля, они указывают ему не только время, но и скорость движения, и количество потребленного топлива.

Сложилась практика страхования, основанная на картине мира, исключающей счастье. Это опасная тенденция. В некоторых странах не встретишь человека, который не был бы многократно застрахован; тем не менее, находясь там, ощущаешь не только досаду, неудовлетворенность, но и непрерывно нарастающее чувство незащищенности. Над воротами этого мира можно было бы написать: «Pas de chance» [30] «Каждый сам кузнец своего счастья», – хорошая пословица, однако мы куем себе не только счастье, но и несчастье, и цепи.

То, что экономическая революция не сделает людей счастливее, было ожидаемо, и ее масштабные эксперименты это продемонстрировали. Критика представляется уместной лишь на фоне тех мессианских обещаний, которые предшествовали переменам. В противном случае можно было бы возразить, что счастье здесь совсем ни при чем, что речь шла о силе и власти, а в этом отношении успех превзошел все ожидания. Возникли целые империи – между прочим, именно за счет потребления счастья. Конечно же, это не утешение для заключенного – видеть, как к тюрьме пристраиваются все новые и новые корпуса. Рано или поздно ему придет в голову, что в камерах этого гигантского узилища должно начаться какое-нибудь движение.